…Отчим оказался самодуром и невероятным скрягой. Наша жизнь превратилась в ад с бесконечными попреками и громкими скандалами. Только из-за него я так рано выскочила замуж. О любви речи не было. Я готова была выйти за первого, кто предложит мне это, лишь бы вырваться из дома.
…Мне повезло. Муж оказался прекрасным человеком, и постепенно я его полюбила. Жили тихо, дружно. Одна беда – детей не было. Я очень переживала, муж меня утешал, что мы еще молоды и все образуется. Возможно, все и сбылось бы, но началась война.
Первой пришла похоронка на моего мужа, потом умер отчим. Мы с мамой опять остались одни. А теперь и мама ушла.
Прошу Вас, заберите у меня картину. Я не могу жить рядом с ней. Мне мерещится, что все наши несчастья от нее. Смешно, характером я совсем не похожа на маму, но суеверна так же, как она.
Пожалуйста, ответьте мне. Напишите, что Вы согласны забрать у меня картину, и в тот же день я сяду на поезд и привезу ее Вам».
– Жуткая судьба, – тихо проговорила я, собирая со стола листочки.
– Какую заслужили, – скорбно отозвалась мать Розы. Она немного помялась, потом неуверенно поинтересовалась:
– Поедете к ней?
– Обязательно, попытаюсь найти эту женщину…
– А может, не нужно? – просительно глянула она на меня, тут же смутилась и отвела глаза в сторону. – Как бы беды на себя не накликали. Сдается мне, не все так просто с этой картиной… Не зря барыня назад ее брать не захотела… за Софью Августовну она опасалась.
– Ко мне все эти проклятия никакого отношения не имеют. Эта женщина хотела избавиться от картины. Если полотно до сих пор у нее, и она не передумала, я просто ей помогу это сделать, – улыбнулась я.
– Дело ваше, – вздохнула старуха.
На пороге, уже прощаясь с хозяйкой, я не выдержала, спросила:
– Почему вы все называете ее барыней?
– Как еще ее называть? Она и была барыней. Самой что ни на есть настоящей. И по рождению, и по характеру.
Глава 22
Дорога до города на юге Тульской области, где согласно письму некогда проживала дочь Коры, заняла чуть больше трех часов. Городок оказался совсем крохотным, даже чуть меньше, чем я ожидала. Центральная улица, застроенная двухэтажными купеческими домами, небольшая площадь с памятником вождю революции, зданием местной администрации и рынком, корпуса местной фабрики на берегу реки. А вокруг – кривые улочки с частными домами под шиферными крышами. За час весь город можно исколесить вдоль и поперек.
Подгоняемая любопытством, я не стала зря терять время и прямиком отправилась по указанному на конверте адресу. Меня в тот момент не интересовали ни церковь на взгорке, ни старинный колорит городка, ни живописные окрестности. Хотелось одного – немедленно удостовериться, что дом номер шестнадцать по-прежнему стоит на улице Новаторов.
Двухэтажное здание довоенной постройки «щеголяло» покосившейся входной дверью и изрядно обшарпанными стенами, но вид имело вполне жилой. Не задерживаясь, я медленно проехала мимо и облегченно перевела дух. Начало было хорошим, теперь было от чего плясать в писках следов дочери Коры. Если она даже больше не живет в этом доме, есть много способов отыскать ее. Можно поговорить со старожилами, можно заглянуть в жилконтору. Да мало ли какие еще проверенные приемы имеются в запасе. О том, что дочь Коры могла умереть, думать не хотелось, и я сердито гнала от себя эти мысли.
Следующим пунктом программы было посещение ЖЭКа. Порасспросив двух-трех прохожих и поплутав немного в переулках, я в конце концов нашла нужное здание. В густом сумрачном коридоре не было ни души, из чего я сделала вывод, что день не приемный, и улыбнулась. Мне определенно везло. Переходя из одной запертой двери к другой, я наконец забрела в бухгалтерию. Переговорив с сидящими там женщинами, я выяснила, что кабинет паспортистки располагается на втором этаже, а день действительно не приемный.
Деликатно стукнув в косяк, и не дожидаясь ответа, я повернула ручку и вошла в комнату. Кабинет был совсем маленьким, до убогости скромным и ни чем не отличался от многих других, которые мне уже не раз доводилось посещать. Канцелярский стол, несколько стульев, сейф в углу. На подоконнике – металлические банки из-под томатной пасты с чахлыми цветами: жалкая попытка создать подобие уюта подручными средствами. Дама за столом была поглощена бумагами и при моем вторжении даже головы не подняла.
– Сегодня не принимаем, – бросила она, не отрывая глаз от разложенных перед ней документов.
Холодная встреча меня не удивила. Я давно усвоила, что в наших учреждениях почти все дни не приемные. Проигнорировав желание хозяйки кабинета остаться в одиночестве, нацепила на лицо самую приятную из своих улыбок и радостно воскликнула:
– Здравствуйте!
Услышав мой бодрый голос, дама догадалась, что ее отговорка не сработала. Посетительница оказалась нахалкой и уходить явно не собиралась. Гневно отшвырнув ручку в сторону, хозяйка кабинета наконец оторвалась от бумаг и звенящим от раздражения голосом обратилась ко мне:
– Женщина, вы же слышали, что я сказала. Сегодня не принимаем. Немедленно покиньте кабинет и не мешайте работать.
По правде говоря, я не слишком люблю, когда меня так называют. Классификация по половому признаку приводит меня в бешенство, и обычно я не упускаю возможности высказаться по этому поводу, но сейчас был не тот случай, и я сдержалась. И растянула губы в улыбке, искренне надеясь, что она в эту минуту не напоминает злобный оскал.
Взгляд чиновницы быстро обежал меня с макушки до кончиков туфель, и постепенно плещущееся в нем холодное раздражение сменилось явной заинтересованностью. Причину перемены понять было нетрудно: наметанный глаз сразу определил, что просительница не из бедных.
Не давая ей возможности опомниться, я без промедления взяла инициативу в собственные руки:
– Извините, что врываюсь к вам в неурочное время, но у меня просто нет выхода. Очень срочное дело. Я ради него из другого города приехала.
– Вы не местная? – посуровела начальственная дама.
– Москвичка. Представляю страховую компанию и сейчас расследую ДТП.
– От меня что хотите?
– Помощи. По документам гражданин, ставший причиной аварии, проживает в этом городе по адресу улица Новаторов шестнадцать, квартира два.
Дама брезгливо скривила губы:
– Адресом ошиблись, мы не судебные приставы и взысканием долгов не занимаемся.
– Об этом речь не идет. Дело в том, что свою вину гражданин не отрицал и без возражений согласился оплатить причиненный ущерб. Хотя, должна сказать, машина у нашего клиента дорогая, пострадала сильно и сумма набежала приличная.
– И что?
– Ответчик исчез. Я специально приехала разыскивать его, но в квартире по улице Новаторов сказали, что такой там никогда не проживал. Возможно, так оно и есть, а может быть, та женщина, что разговаривала со мной, лжет. Помогите разобраться.
– У нас информация закрытая и разглашению не подлежит.
Лицо у дамы за столом было каменным, голос звучал сурово, но глаза блудливо косили в сторону, и это вселяло надежду. Перегнувшись через стол и, почти нависнув над ней, благо рост позволял, я нежно проворковала:
– Поверьте, я с большим уважением отношусь к установленным правилам и никогда бы не посмела толкать вас на серьезное должностное нарушение. Но в данном случае все выглядит абсолютно невинно. Мне и нужно-то всего ничего. Узнать, кто прописан в квартире номер два по улице Новаторов, шестнадцать.
Дама слушала внимательно, не прерывала и тогда, припав к ее уху, я вкрадчиво зашептала:
– Можно ведь посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Ну какое это нарушение? Это просто оказание консультативной помощи, которая, кстати, не входит в ваши прямые обязанности и потому должна быть оплачена.
Моя рука сделала еле заметное движение, и на столе появилась пятидесятидолларовая купюра. Секунду дама смотрела на нее, потом выдвинула ящик стола и отработанным жестом смахнула в него банкноту.
– Сейчас посмотрим, что можно сделать, – холодно, будто и не получила никакого подношения, проронила она.
Повернувшись к сейфу, она вытащила из него толстую канцелярскую книгу и начала быстро пролистывать ее.
– В квартире номер два по улице Новаторов разыскиваемый вами гражданин не прописан, – бодро объявила паспортистка и с шумом захлопнула фолиант.
Она смотрела на меня с чувством выполненного долга и ждала, что я повернусь и немедленно исчезну из ее кабинета.
«Лихо. За просто так огребла полсотни «зеленых», – мысленно восхитилась я.
– Откуда такая уверенность? Вы ведь даже не спросили фамилию того человека.
– Нет необходимости. Тот, кто проживает в этой квартире, не может быть участником аварии ввиду своего весьма преклонного возраста.
– И кто же это? Поточнее можно?
– Нет. Не вижу смысла.
– Но я же должна отчитаться за командировку. Невозможно мотаться в такую даль и вернуться с пустыми руками. Нужны факты… – заныла я, мягкими шагами огибая стол.
– Не могу. Это серьезное нарушение.
«Вот дрянь! А только что взяла пятьдесят долларов и ни словечком про нарушение не обмолвилась», – подумала я, аккуратно пристраивая у ее локтя мою сумку.
– Нужно же разобраться. Если паспорт поддельный, виновник аварии может оказаться опасным преступником, – продолжала мурлыкать я, открывая свой ридикюль и доставая двумя пальцами уже стодолларовую купюру. Женщина покосилась на деньги и без слов снова взялась за канцелярскую книгу.
– Пишите, – отрывисто приказала она. – Захаркина Антонина Юрьевна. Является ответственным квартиросъемщиком. Живет одна.
– Спасибо, – счастливо выдохнула я, одной рукой роняя деньги назад в раскрытый зев сумки, а другой резко дергая за ящик стола. На то, чтобы выхватить лежащие в нем доллары и оказаться возле двери, потребовались считанные секунды. Звонко щелкнув замком сумки, я укоризненно сказала:
– Я честно собиралась заплатить. Вы сами не захотели.