– Интересно, где это его носит в середине дня? Когда не надо, безвылазно сидит перед своим компьютером, а тут… – сварливо бормотала я, вслушиваясь в несущиеся из трубки гудки.
Настроение все не улучшалось, и я занялась аутотренингом, повторяя себе, что ничего страшного пока не случилось, а тому, что происходит, удивляться не следует. Что подобные вещи неизбежно возникают в процессе работы, если занимаешься таким бизнесом, как мой. А если уж на то пошло, то случались со мной истории и пострашнее анонимных писем… В общем, я очень старалась, но успокоить себя мне так и не удалось… И тогда, не придумав ничего лучшего, я снова потянулась за монографией с репродукциями.
– Выпущена в тысяча девятьсот девяносто пятом году издательством «Мир живописи». Автор текста – Виктор Бардин. На момент выпуска книги издательство располагалось в Новопетровском переулке. Если оно еще существует, тогда можно бы наведаться и задать несколько вопросов, – бормотала я, скрупулезно изучая выходные данные книги.
Мысль мне понравилась, и, не откладывая дело в долгий ящик, я начала действовать. Первым делом позвонила в городскую справочную. К моей огромной радости, оказалось, что издательство не обанкротилось, не растворилось в воздухе, а благополучно существует по сию пору и находится все по тому же адресу. Захлопнув книгу, я бодро направилась к платяному шкафу. В голове созрел план действий, и мне не терпелось приступить к его воплощению в жизнь.
Глава 3
Приемная издательства поражала аскетичной скромностью. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что тысячными тиражами здесь и не пахнет. Издательство еле сводило концы с концами, в нем царила строжайшая экономия, и потому за секретарским столом вместо длинноногой прелестницы с тщательно наложенным макияжем и пустым взглядом сидела скромная женщина лет пятидесяти в аккуратной белой блузке. Повернув ко мне гладко причесанную голову, она приветливо поинтересовалась:
– Вы по какому вопросу?
– Хочу проконсультироваться по поводу размещения заказа, – ответила я заранее заготовленной фразой.
Она окинула меня быстрым взглядом и, судя по прояснившемуся лицу, осмотром осталась довольна. Ничего другого я и не ожидала, ведь, отправляясь на эту встречу, четко представляла себе, что за роль мне предстоит играть, и поэтому экипировалась соответствующим образом. Строгий черный костюм с узкой юбкой умеренной длины должен был показать, что женщина я деловая и намерения у меня самые серьезные. Изящная бриллиантовая брошь на лацкане пиджака намекала на мою платежеспособность, а туфли и сумочка ставили последнюю точку в облике состоятельной, уверенной в себе дамы. От меня так и веяло скромным обаянием буржуазии и большими деньгами. Одним словом, выглядела я так, что любому предпринимателю приятно было бы иметь со мной дело.
– Присядьте, я сейчас доложу, – улыбнулась секретарша и исчезла в недрах директорского кабинета. Отсутствие длилось не более минуты, и назад она вернулась с сияющими глазами. Стремясь продемонстрировать свое расположение, услужливо распахнула дверь и торжественно сообщила:
– Проходите пожалуйста, Владилен Иванович ждет вас.
Оказавшись в скудно обставленном кабинете с пачками уже отпечатанной продукции по углам, я не стала тратить попусту время и сразу приступила к изложению сути дела:
– Мне необходимы пятьдесят альбомов с репродукциями картин Веласкеса, и этот заказ я намерена разместить у вас.
Усталый человек за столом ожидал явно другого, и лицо его разочарованно вытянулось.
– Конечно. Мы можем выполнить такой заказ, но тираж уж очень маленький…
Меня подобная реакция не удивила, я и рассчитывала на нечто подобное. Конечно, маленький! Но для той легенды, что я придумала, большой тираж был абсолютно ни к чему. Изюминка заключалась в другом. Поэтому, не обращая внимания на поникший вид собеседника, я деловито продолжила:
– Альбомы предназначаются для подарков партнерам по бизнесу. Все они – люди солидные, понимают толк в хороших вещах, и потому я хочу высказать несколько пожеланий. Во-первых, в альбоме должны быть представлены все без исключения работы художника. Начиная от самых известных до второстепенных, включая эскизы и наброски. Это обязательное и самое главное условие. Кроме того, каждая репродукция должна быть наклеена на плотный лист картона и проложена папирусной бумагой. Переплет желателен кожаный, ручной работы. Каждый альбом должен быть пронумерован и помещен в специальный футляр с тиснением.
Чем дольше слушал меня глава издательства «Мир живописи», тем заинтересованнее становилось выражение его лица, а когда я наконец закончила, он с энтузиазмом воскликнул:
– Что ж, заказ непростой, но справится с ним нам по силам! Полиграфические работы выполним в Финляндии, а футляры и переплет закажем здесь. Имеются прекрасные российские мастера, великолепно работающие с кожей.
Он на секунду запнулся, потом посмотрел мне в глаза и твердо закончил:
– Стоить это будет немало.
– Пусть это вас не беспокоит. Мой патрон – сам господин Ставинскас, – высокомерно сказала я, выразительно вздернув бровь.
Мол, думаю, что и кому говоришь! Однако произнесенная с придыханием фамилия на Владилена Ивановича не произвела ровно никакого впечатления. Он как смотрел на меня упрямо набычившись, так и продолжал смотреть, всем своим видом показывая, что цену снижать не собирается. Честно говоря, я даже немного растерялась. Мне казалось, что такая благозвучная фамилия, как Ставинскас, должна была заинтересовать издателя и сделать его сговорчивее. Даром я, что ли, всю дорогу старательно тасовала в голове самые разные фамилии, подыскивая ту, что позатейливей. Задумка не сработала, и, загнав разочарование поглубже, я небрежно бросила:
– Стоимость никого не интересует. Мой патрон – человек состоятельный и за свои капризы платит не скупясь.
– Тогда мы все посчитаем и предоставим вам предварительную калькуляцию, – моментально воодушевился издатель.
– Отлично, – милостиво кивнула я.
Владилен Иванович посчитал переговоры удачно завершенными и даже в кресле привстал, готовясь начать ритуал прощания. Но я-то своей цели пока так и не достигла! Уходить же ни с чем я не собиралась и поэтому холодно проронила:
– В этом деле имеется еще один нюанс.
– Слушаю, – моментально насторожился хозяин кабинета и снова опустился в кресло.
– Каждая картина должна сопровождаться подробным описанием истории ее создания, – строго сказала я.
– И только? – облегченно выдохнул Владилен Иванович, явно настроившись услышать что-то значительно худшее. – Нет проблем!
Я строго посмотрела на него:
– Не будьте так оптимистичны! Все не так просто. Текст нужен очень качественный. Тот, кто будет его писать, должен досконально знать творчество Веласкеса. Есть у вас такие?
– Господи! – простонал Владилен Иванович. – Да мы вам хоть профессора, хоть доктора искусствоведения вмиг спроворим. Вы только заплатите, а уж он что скажет, то и напишет!
– Не нравится мне это, – поморщилась я. – Как-то слишком легко у вас все выходит. Тяп-ляп, и готово! А я боюсь прокола, мне перед патроном отчитываться. Он небрежности в работе не терпит и за малейший промах спросит без колебаний.
Я сделала вид, что мучительно задумалась. Даже глаза прикрыла. Но сквозь ресницы видела, что Владилен Иванович затаился в кресле и со страдальческой миной на лице настороженно следит за мной. Выдержав достаточную, по моему разумению, паузу, я открыла глаза и задумчиво, будто эту чудесная мысль только-только пришла мне в голову, произнесла:
– Вот как мы сделаем…
Владилен Иванович всем корпусом подался вперед и, как мне показалось, даже перестал дышать.
– Я лично встречусь с вашим искусствоведом и сама поговорю с ним, – тоном, не допускающим возражений, объявила я.
Владилен Иванович облегченно откинулся на спинку кресла:
– Да пожалуйста! Сейчас позвоню любому и договорюсь о встрече.
– Любого не нужно! Нам самый лучший требуется, – возразила я.
– Если лучший, тогда к Бардину. Он как раз специализируется на Веласкесе. Вот только…
– Да? – насторожилась я.
Владилен Иванович нервно дернул плечом и неохотно выдавил:
– Есть у него свои странности, но, думаю, вас они не коснутся.
Господин Бардин обманул все мои ожидания. Я настроилась увидеть человека преклонных лет, посвятившего всю свою долгую жизнь кропотливому изучения творчества Веласкеса, защитившего по нему кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию и теперь зарабатывающего себе на хлеб с маслом писанием коммерческих статей о наследии великого художника. А передо мной стоял крепкий, ладно скроенный гражданин лет сорока, одетый в потертые джинсы и кожаную жилетку прямо на голое тело. Глядя на его коренастую фигуру и массивные плечи с бугрящимися мускулами, на ум приходило сравнение с борцом или тяжеловесом, но никак не искусствоведом. Принять его за работника умственного труда мог только сумасшедший, а я таковой себя не считала и поэтому взирала на стоящего в дверях человека с большим сомнением. Наконец осознав, что молчание слишком затянулось, я деликатно кашлянула и неуверенно спросила:
– Это квартира Бардиных? Я не ошиблась?
Не сводя с меня внимательного взгляда, человек на пороге молча наклонил голову в знак согласия.
Все еще лелея в душе робкую надежду, что этот тип – не тот, кто мне нужен, я осторожно поинтересовалась:
– А могу я видеть Виктора Петровича?
– Можете, – энергично тряхнул он коротко стриженой головой.
Я машинально отметила, что голова у него хоть и крупновата, но прекрасной лепки, а тугие завитки темных волос смотрятся на ней вполне уместно. Вообще, если бы не хрящеватый нос, очень некстати «украшенный» дурацкими очками в тонкой металлической оправе, вид у него был пусть и не слишком интеллигентный, но все же достаточно приемлемый.
– Можете, – повторил крепыш. – Он перед вами.
Ответ не оставлял места для сомнений. Этот агрессивный, с накаченной мускулатурой мужчина и был тем самым столь необходимым мне непревзойденным специалистом по Веласкесу. Я еще раз взглянула на Бардина, и с сожалением констатировала, что он мне активно не нравится. Было в его облике что-то неуловимо хищное, и это неприятное впечатление усугублялось тем, что за поблескивающими стеклами очков в сумраке прихожей абсолютно невозможно было разглядеть выражение его глаз.