Как позже выяснилось, Воробьев приезжал на разведку – узнать, чем занимается Хрущев. Видно, в Москве были обеспокоены: Хрущев все знал, но ничего не предпринимал. Это было необычно. Однако Хрущев уже уверовал в свое величие и незаменимость и потому мало обращал на это внимания. Когда Сергей спросил его, что делать с записью разговора с Галюковым, тот ответил, отдай, мол, Микояну. Тот так и сделал. Хитрец Микоян уже давно понял, откуда ветер дует, но виду не подал и сказал Сергею, что это надо все тщательно проверить. На том дело и закончилось: Микоян не стал ничего предпринимать, раз сам Хрущев ничего не делал.
Вечером 12 октября Хрущеву неожиданно позвонил из Москвы Брежнев и сказал, что надо срочно решить кое-какие вопросы по сельскому хозяйству. Хрущев выругался: «Я в отпуске всего два дня, а вы там уже обо…лись, без меня решить ничего не можете!», но согласился прервать отпуск. Шелепин вспоминал, что заговорщики два дня перед этим обсуждали, как поступить с Хрущевым. Решили вызвать его в Москву под каким-нибудь предлогом, а потом просто поговорить с ним; вопрос о снятии возник уже в ходе заседания Президиума ЦК. Предложили поговорить Подгорному, но тот отказался. Тогда решили, что позвонит Брежнев. Брежнев трусил, его чуть не силой волокли к телефону, он не хотел брать трубку, а во время разговора с Хрущевым у него синели и тряслись губы.
Так Хрущева обманом вытащили с курорта в Москву. Перед отлетом Хрущев размышлял: никаких неотложных дел по сельскому хозяйству нет, зачем же его так срочно приглашают в Кремль? Он поделился с Микояном: «Думаю, этот звонок связан с тем, о чем говорил Сергей». Таким образом, Хрущев еще в Пицунде предчувствовал схватку, однако, по словам Сергея, он якобы заявил, что бороться не станет.
На следующий день в аэропорту Москвы его встречали только председатель КГБ Семичастный и секретарь Президиума Верховного Совета СССР Георгадзе. Обычно встречающих было больше. Но это Хрущева не насторожило; он только спросил: «Где остальные?» Семичастный ответил: «В Кремле, кажется, вас ждут». Никита Сергеевич покорно последовал в Кремль. Тем временем председатель КГБ приказал сменить охрану в Кремле. Ловушка захлопнулась.
Когда Хрущев вошел в зал заседаний, там уже собрались все члены и кандидаты Президиума ЦК. Они начали гвоздить Никиту, не давая ему и слова сказать. Абсолютно все, кроме, конечно, Микояна, выступили одним фронтом. Его обвиняли во всех смертных грехах: в неудовлетворительном положении в сельском хозяйстве, неуважительном отношении к членам Президиума, пренебрежении их мнением и во многом другом. Например, в незаконном присвоении звания Героя Советского Союза президенту ОАР Гамаль Абдель Насеру, которое вызвало широкое недовольство по всей стране. Помните, у Владимира Высоцкого: «Потеряю истинную веру / Больно мне за наш СССР / Отберите орден у Насера / Не подходит к ордену Насер!» Также Хрущева обвинили в том, что, колеся по всему миру, он брал с собой в поездки жену Нину Петровну и своих детей за казенный счет. (Сейчас, между прочим, за такие проделки премьер-министры разных стран должностей лишаются, если это не официальный визит.) Наконец, Хрущева обвинили в волюнтаризме. Именно таким и был Хрущев: он принимал бескомпромиссные решения, хамил членам Президиума ЦК, если кто был против, и не учитывал последствий затеянных им реформ. Сам же ругал Сталина за отсутствие коллективного руководства…
Порой дело доходило до прямых оскорблений. Например, когда Хрущев, защищаясь, назвал членов Президиума своими друзьями, то премьер-министр РСФСР Воронов ответил ему: «У вас нет здесь друзей!», потребовал снять его со всех постов. После этого Хрущев заплакал. Он сдался: «Ну, раз так, что я заслужил, то я и получил… Хорошо, напишите заявление, я подпишу». Протокол заседания Президиума 13 октября не велся, поэтому мы частично восставили высказывания партийных вождей по их воспоминаниям. Когда на следующий день решили собрать Пленум ЦК КПСС, Хрущев попросил разрешения сказать на нем слово. На это резко отреагировали Брежнев и Суслов – нет!
Четырнадцатого октября 1964 года состоялся Пленум, на котором Хрущева освободили от всех должностей «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья». Хрущев на нем присутствовал, но не выступал. Его заявление об отставке зачитал Суслов. Возвратившись домой, Хрущев сказал: «Хорошо, хоть не расстреляли». Он умер в 1971 году на пенсии.
Новым Первым секретарем ЦК КПСС был избран Леонид Ильич Брежнев. Наступила новая эпоха в истории Советского Союза.
Для справки нужно сказать следующее. Леонид Ильич Брежнев до войны был партийным деятелем на Украине – вотчине Никиты Сергеевича. Зарекомендовал себя толковым и знающим политработником, чем и привлек внимание Хрущева. Тот его поддерживал и толкал наверх. Воевал в качестве начальника политотдела фронта; после войны возглавлял Днепропетровский обком партии. В 1950 году был назначен главой ЦК Молдавии, а на XIX съезде КПСС в 1952 лично Сталин назначил его секретарем ЦК и перевел в Москву. Когда после смерти Сталина власть захватил Хрущев, он вспомнил о Брежневе, с которым был всегда в хороших отношениях, и в начале целинной эпопеи назначил его сначала вторым, а потом и Первым секретарем Казахстана. На ХХ съезде 1956 года он вновь становится секретарем ЦК. В 1957 году, когда Хрущеву чуть не устроили импичмент, Брежнев поддержал его. В награду за это он был назначен членом Президиума ЦК. В 1960–1963 годах – Председателем Президиума ВС СССР, то бишь, по западным меркам, президентом. С 1963 года Брежнев в третий раз становится секретарем ЦК – на сей раз вторым лицом в государстве. Поскольку Хрущев все время мотался по стране и заграницам, все дела за него вершил второй секретарь Брежнев.
Хрущев всецело доверял Брежневу и не мог поверить в такую подлость с его стороны. Предают самые близкие – эта истина тысячекратно находила свое подтверждение в истории.
Смещение Хрущева было единственным за всю историю добровольным уходом лидера КПСС в отставку – все остальные держались за власть до последнего, до самой смерти.
Никита Сергеевич Хрущев рвался к безграничной власти целых пять лет – с 1953 по 1958 год, устроив три дворцовых переворота. В итоге он сам потерпел фиаско… Это был классический дворцовый переворот XX века. Ни народ, ни зарубежные разведки в нем не участвовали: импичмент ему устроили его же соратники.
Глава V Форосский «пленник» (Горбачев)
Очередной, уже не дворцовый, а государственный переворот, сопровождавшийся смутой и распадом государства, произошел в 1991 году. Двадцать восьмого ноября 1978 года все центральные газеты поместили информационное сообщение о Пленуме КПСС, на котором были произведены кадровые перестановки в высших эшелонах партийной власти. В числе прочего упоминалось, что секретарем ЦК был избран Горбачев Михаил Сергеевич. А это еще кто такой? Большинству населения страны это имя ничего не говорило. Пройдет совсем немного времени, и про этого человека напишут не меньше, чем про Иисуса Христа, Наполеона, Ленина, Сталина и Гитлера. А началось все с банальной пьянки…
Золотой век социализма
О скандальном назначении Горбачева на пост секретаря ЦК мы поговорим чуть позже, а сейчас немного остановимся на эпохе Брежнева, который в 1964 году стал Первым секретарем ЦК КПСС, а потом – и Генеральным секретарем (с 1966 года). Встав у власти, Леонид Ильич быстро покончил с хрущевскими безобразиями, и страна зажила спокойной и стабильной жизнью. От пятилетки к пятилетке росло производство товаров народного потребления и промышленной продукции, строились заводы и фабрики, возводились плотины; Советская армия была сильна как никогда, преступность снизилась до минимальных показателей, судебная система функционировала нормально, народ жил счастливо и весело. У людей была перспектива: после окончания вуза, ПТУ или техникума получить гарантированную работу (сотен тысяч безработных, как ныне, не было), а со временем – и бесплатное жилье. Медицина и обучение тоже были бесплатными , заработок выплачивался вовремя, без задержек, его размер зависел от самого человека. Пенсии были вполне достойными; зачастую пенсионеры даже своим детям деньгами помогали. Услуги ЖКХ были смешными, а стоимость жизни – высокой. Я, например, как учащийся техникума в 1972–1976 годах получал 30 рублей стипендии в месяц, на эти деньги можно было вполне жить, да еще и на портвейн хватало. Большая часть моего детства, юность и молодость пришлись как раз на брежневские времена: это были счастливые времена! Мы были тогда счастливы непонятным и невозможным сегодня счастьем, мы жили в лучшей стране на свете и в самое лучшее, как оказалось, время. Страна была крепкой, границы – на замке, в мире нас уважали, не как в нынешние времена. Кто только ноги о нас теперь не вытирает!
СССР за годы правления Брежнева превратился в одну из двух ведущих держав мира: мы наравне соперничали с США, в чем-то даже опережая их. Это был настоящий золотой век социализма. Об этом еще долго можно говорить, жаль, книга не об этом.
Именно при Брежневе началась ползучая реабилитация оболганного на XX съезде И. В. Сталина: появились фильмы о войне, где он был показан как Верховный Главнокомандующий, в отрывных календарях отмечался день его рождения – 21 декабря. Брежнев гордился тем, что Сталин лично ввел его в ЦК в 1952 году.
В то же время в СССР стали проявляться и негативные тенденции. «Цеховики», появившиеся еще при Хрущеве, усилили свои позиции; значительная часть экономики ушла в тень. Однако все товары, производимые ими, шли на внутренний рынок и лишь дополняли государственный сектор. Заметим, что никто из бывших «цеховиков» олигархом не стал, ведь они своим умом и трудом зарабатывали деньги. (У нынешних долларовых миллиардеров природа капиталов совсем иная: им все досталось на халяву.) Опасность происходила не от них.
При Брежневе воспрянули и диссиденты. С ними боролись, как могли: одних, как генерала Григоренко, упекали в психушки (если ты не веришь в социализм, значит, ты ненормальный), других злостных антисоветчиков, как Буковского и «бабушку русской революции» Новодворскую, сажали в лагеря. Иные, такие как Солженицын и Евтушенко, были на содержании у спецслужб; первый – с 1945 года, а второй – с 1952 года. Они могли писать и болтать о чем угодно, но под контролем КГБ. Это – для Запада, чтобы показать, что и у нас есть оппозиция. Были еще и «тихие» диссиденты, такие как Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинской группы. Они собирались на кухнях, громко включали радио (чтобы КГБ не подслушало), пили вино и вели антисоветские разговоры. Болтали, трепались, но толку не было. «Мы не сопьемся – мы истреплемся», – сказала однажды Алексеева. Так оно и вышло: никто из диссидентов не стал президентом, как Вацлав Гавел в Чехии. Опасность исходила не от них.