Исходя из этих наблюдений, экономисты говорят, что посетители во время периодов наплыва ответственны — в причинном смысле — почти за все затраты, связанные с размерами зоны для катания. Потому что, если бы не эти посетители в каникулярный сезон, курорт мог бы предоставлять адекватное обслуживание с гораздо меньшими мощностями. И наоборот, если бы посетители в период спада не приезжали вовсе, лыжный курорт ничего не сэкономил бы на затратах на мощности для катания, которые просто не зависят от количества людей в периоды спада.
Экономическая теория также гласит, что те, кто ответственен за данные затраты, должны быть теми, кто за них платит. Это означает, что практически все затраты на мощности курорта должны нести те, кто приезжает в праздничные выходные. На самом деле лыжные курорты обычно запрашивают чуть более высокие цены во время праздничных периодов. Но разница в цене обычно невелика, во всяком случае меньше, чем предсказывает традиционная экономическая теория распределения стоимости. Также вопреки традиционной теории, длинные очереди на подъемник и склоны, забитые людьми, — повсеместное явление в период отпусков.
Нежелание менеджеров лыжных курортов взвинчивать цены на каникулы, по-видимому, связано с представлением клиентов о честности. Как ни печально, среднестатистический лыжник незнаком с экономической теорией, как должны распределяться затраты в периоды колебаний спроса. Для большинства людей естественно фокусироваться на том, что стоимость работы подъемника одна и та же независимо от того, какой сейчас сезон. Меньше внимания обращают на вопрос, кто отвечает за то, что курорт рассчитан именно на такое количество человек. Такое представление о затратах заставляет типичного лыжника считать, что нечестно, если лыжный курорт сильно задирает цены во время каникулярных уикендов.
Но если дополнительный спрос в эти выходные так высок, почему курорты вообще заботит то, что лыжники думают о честности? Почему бы просто не поднять цены и не собрать дополнительный доход? Даже если курорты могли бы больше заработать в праздничные выходные, отсюда не следует, что наилучшая стратегия для них — поднимать расценки в пиковые периоды. Они должны беспокоиться о том, что высокие цены в праздники могут отпугнуть клиентов, которые катаются на лыжах не только в это время, но и во время периодов спада. Как сказал один консультант из лыжной индустрии: «Обманите их на Рождество, и они не вернутся в марте»[145].
«Недостаточная» вариация цен ни в коем случае не является исключительной особенностью лыжной индустрии. Похожие экономические рассуждения требуют резкого роста цен на стрижки в субботу утром, и тем не менее большинство парикмахерских по-прежнему устанавливает ту же самую цену, что и в другие дни недели. Билеты на Суперкубок, на поединки за чемпионские звания, Американский открытый чемпионат по теннису, концерты «Роллинг Стоунз» и целый ряд других спортивных и развлекательных мероприятий неизменно пользуются большим спросом. Большинство популярных ресторанов в больших городах требуют резервировать столик в субботний вечер за несколько недель. Билеты на популярные спектакли распродаются за несколько месяцев до представления. И очереди на блокбастеры растягиваются на целый квартал. Закономерности ценообразования во всех этих случаях существенно отличаются от того, что предсказывает модель эгоистического интереса. И в любом случае озабоченность честностью, по-видимому, объясняет большую часть этого расхождения. Рационалист, не считающий значимым беспокойство о честности, не в состоянии удовлетворительно объяснить эти распространенные закономерности ценообразования.
ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА И ПРИБЫЛИ
Соображения честности влияют не только на цены, которые мы платим, но и на заработную плату, которую мы получаем. В среднем фирмы с высокой долей прибыли платят более высокие зарплаты. Экономисты уже многие десятилетия знают об этой корреляции[146]. Трудность состоит в том, что модель эгоистического интереса однозначно указывает: прибыльность не должна влиять на зарплаты. Согласно модели личного интереса, рабочим платят стоимость того, что они производят. Те, кто производит много, должны получать высокие зарплаты и наоборот. Это верно вне зависимости от того, выше или ниже среднего прибыль их работодателя.
Логика, лежащая в основе предсказаний модели эгоистического интереса, кажется убедительной. Если бы фирма платила меньше стоимости того, что произвел работник, он, скорее всего, ушел бы к конкуренту. А если бы она платила больше, она получала бы более низкую прибыль, чем если бы она его вообще не нанимала. Модель эгоистического интереса предскажет, что, если высокорентабельные фирмы платили бы больше, рабочие из менее рентабельных фирм толпами переходили бы к ним, и что связанное с этим движение имело бы тенденцию уравнивать зарплаты, отменяя всякую корреляцию с нормой прибыли. Поскольку модель эгоистического интереса столь четко устанавливает, что нормы прибыли не имеют значения, многие экономисты, изучающие колебания заработной платы, просто избегают любого упоминания прибылей. Однако проблема никуда не девается: прибыль действительно имеет значение.
Здесь тоже несовместимость теории и наблюдений, кажется, имеет отношение к озабоченности честностью. Вспомним, что транзакции найма похожи на другие транзакции, в которых обе стороны имеют свои резервированные цены. Для рабочего это самый низкий заработок, на который он согласится, прежде чем пойдет искать другую работу. Для фирмы это самая высокая зарплата, которую она может заплатить, прежде чем станет нерентабельной. Все согласны, что необыкновенно рентабельная фирма имеет возможность платить более высокую заработную плату. Разница между двумя резервированными ценами, представляющая собой общую прибавку, которую должны делить фирма и ее работники, таким образом, будет увеличиваться по мере роста прибыльности.
Хотя более рентабельная фирма имеет возможность платить более высокую зарплату, модель эгоистического интереса не видит никаких причин, чтобы она это делала. Модель честности, однако, подсказывает одну такую причину. Заметим, что, если фирма с сильным положением на рынке платит лишь столько, сколько и другие фирмы, она получит непропорционально высокую долю общей прибавки — «нечестную» долю, с точки зрения моего определения. Так, если работники сильно обеспокоены честностью своего трудового договора, как подсказывают другие свидетельства, они потребуют прибавку к зарплате за работу на более рентабельной фирме. Другая сторона медали в том, что они часто довольствуются меньшим, если работодатель получает прибыль ниже средней. Модель честности предполагает, что работники готовы отказаться от дохода ради честности и что именно эта готовность заставляет более прибыльные фирмы платить более высокие зарплаты.
Корреляция между заработной платой и ростом прибыли, похоже, никуда не денется. Она будет продолжать ставить в тупик экономистов, настаивающих на том, что озабоченность честностью никогда не переходит в затратные действия.
ЧЕСТНОСТЬ И СТАТУС
Озабоченность честностью также находит отражение в жертвах, на которые готовы пойти работники, чтобы занять более высокие позиции среди своих коллег[147]. Довод в пользу этого утверждения основывается на двух простых допущениях: (1) большинство людей предпочитают более высокое положение среди своих коллег более низкому, и (2) никого нельзя заставить оставаться на фирме вопреки его воле.
По законам простой арифметики не все притязания на высокое положение могут быть удовлетворены. Только 50% членов любой группы могут оказаться в верхней половине. Но если люди могут свободно объединяться с тем, с кем пожелают, то почему нижестоящие члены группы остаются в ней? Почему бы им всем не уйти и не создать свою собственную новую группу, в которой они уже не будут находиться в самом низу? Многие работники, без сомнения, именно так и поступают. И все же мы наблюдаем множество стабильных разнородных групп. Не все бухгалтеры в «Дженерал Моторс» одинаково талантливы, и в каждой юридической фирме одни партнеры привлекают больше клиентов, чем другие. Если все хотят быть поближе к вершине своей группы коллег, то что же удерживает эти разнородные группы от распада?
Напрашивается ответ: нижестоящие члены группы получают дополнительную компенсацию. Если бы они ушли, они выиграли бы от того, что им больше не пришлось бы мириться с низким статусом. Однако высокопоставленные члены группы точно так же проиграли бы. Они уже больше не занимали бы высокого положения. Если их выгода от высокого положения выше затрат, которые несут члены группы с более низким положением, группе нет смысла распадаться. Всем будет лучше, если высокопоставленные работники будут поощрять своих коллег с более низким положением оставаться, делясь с ним некоторой частью своей заработной платы.
Не все придают одинаковое значение высокому положению. Тем, кто менее озабочен им по сравнению с другими, лучше всего пойти в фирмы, в которых большинство работников продуктивнее их[148].
Будучи менее высокопоставленными работниками в этих фирмах, они получают дополнительную компенсацию. Люди, которых больше всего заботит их положение, наоборот, захотят пойти в те фирмы, в которых большинство работников менее продуктивны, чем они. Ради привилегии занимать более высокое положение в этих фирмах им придется работать за меньшее вознаграждение, чем стоимость того, что они производят.
Таким образом, работники могут распределиться по фирмам в соответствии с их требованиями к статусу внутри фирмы. Рисунок IX.1 показывает набор опций для работников, чья производительность составляет определенную величину, M. Линии пунктиром обозначают тарифный график, предлагаемый тремя разными фирмами. Они показывают, сколько будут платить в каждой из них работнику с данной производительностью. Самый высокий средний уровень производительности в фирме 3, за ней следует фирма 2, и ниже всего он в фирме 1. Проблема, стоящая перед человеком с производительностью