Вадим КрабовЭгнорКнига третья. Страсти Земные
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
Как получилось, право, не пойму»
Глава 1
Городок, где я оказался, назывался непрезентабельно — Закуток. Не смотря на захудалое название, он занимал высокую должность райцентра большого района в одном из восточно — сибирских регионов. «Интересно, Закутовского или Закутинского района?», мысленно сыронизировал я, как только услышал это странное имя и едва не вышел из полукоматозного состояния от нахлынувшего волнения. Дело в том, что «Комес» со старого местного наречия переводился именно как «закуток между горами, долина». Семус, мой управляющий, просветил. «Гадство. Не знаю огорчаться или радоваться. Снова эти чертовы совпадения! И Рон промолчал?..». Успокоиться удалось с трудом и только тогда, когда услышав частый писк кардиомонитора, дежурная медсестра Зиночка, я всех выучил, воскликнула:
— У Неизвестного тахикардия зайдите во вторую, Герман Эдуардович!
Врач послушал, посветил в глаза, велел померить давление, проверил рефлексы, поворчал на заполошную Зиночку и сказал напоследок:
— На психу переводить будем, скоро закончатся ваши мучения.
— Мучения! Скажите тоже. Все бы такие беспокойные были. Сегодня впервые к нему врача вызвала. Симпатичный к тому же, — добавила кокетливо.
Она не ровно ко мне дышала — мыла чаше других сестер, а по-существу ласкала. Еле сдерживался. А может она ко всем мужикам так относится, кто знает.
— Жаль, если на психу.
— А куда? Соматически совершенно здоров, а с башкой пусть там разбираются. Вчера с главным договорился.
Герман Эдуардович заведовал отделением анестезиологии и реанимации.
— Койку зазря занимает, — голоса и цоканье каблучков Зиночки удалялись.
— А там что с ним сделают?
— Электросудорожная терапия — слышала о такой? Попробуют… — звуки постепенно затихли.
Нихренасе! Электроды к башке и ба-бах? Не согласен! А в сериалах годами в коме лежат и не жужжат. М-да, здесь у нас не тут. Все, срочно прихожу в сознание.
Когда из постоянно работающего радио я узнал год, то просто обалдел. На земле прошло всего чуть более трех недель с момента моего исчезновения. Выходит неделя здесь — полгода в Эгноре? Или портал смещает не только пространство, реальности, но и… время? А может и то и другое, а может… да много чего может! Факт остается фактом — полтора года насыщенной счастливой жизни уложились в три недели местного времени.
Эгнор, баронство, руины — все это было на самом деле. За двое суток в «сознании» я убедился в этом окончательно. У меня сохранился астрал, где я пока ничего не могу делать, свободное сознание и «супертело». Спасибо тебе, провидение! Я все боюсь сказать… Создатель? Творец? Но точно не «Спаситель»1. Глупая инициация прошла на удивление удачно и тупая мысль о переделке тела удалась на славу. Не сам же я это устроил. Теперь я точно знаю, что такое невозможно для неофита. «Было», — любил приговаривать Рон в таких случаях.
Рон! Какая нелепая и как оказалась необходимая смерть. Без неё не вышел бы я на Вартараара и не победил. Мы просто не догадались бы про портал в самое логово «черных». А с другой стороны хорошее у него посмертие — не забывает «своих» Творец или кто там еще. Противно от ощущения ведомости и сердце заходится в тоске о Лизе, друзьях, да и о «подданных». Ответственность, мать её так! Как там, в целом, в Эгноре? Отбились? По словам Рона — да. Меня, поди, оплакивают. Хотя нет, по крайней мере, Лиза должна чувствовать, что я жив. Я же чувствую её… да, у неё все хорошо. Странно это и удивительно. Сразу успокоился. Я вернусь к тебе, ты так и знай! Напитаю резервуар и вперед. Это тебе не в первый раз. Подождать, правда, придется, ты потерпи, любимая. Разбужу «девочек», повидаюсь с родителями… или наоборот и сразу к тебе!
Проблемы с «выходом из комы», документами, розыском, легендой и так далее отодвинулись на задний план, как совершенно незначительные. Я спокойно вышел из пресловутой «полукомы» и просто уснул. Утро вечера мудренее.
Мне снилась Лиза с маленьким сыном, мы с ним весело играли. Он забавно коверкал слова и тянулся мне на руки. Всю душу заполняла нежность и абсолютное счастье.
Из разведки свободным сознанием я хорошо изучил городок. Навскидку тысяч двадцать — тридцать жителей. Два небольших квартала с двух-пятиэтажками и два больших частных сектора. Поселок с коттеджами «новых русских» и недавно отремонтированный маленький железнодорожный вокзал с автостанцией. Три полуразрушенных предприятия и только на двух из них шла какая-то видимость работы. Из разговоров я понял, что это трактороремонтный завод и золото-обогатительная фабрика. Процветали три ночных клуба, один боулинг и несколько пунктов общественного питания толи кафе, толи рестораны. Работали пилорамы, в нескольких местах складировались бревна, доски и что там еще пилят из леса. Не похоже было на полный крах, как в других подобных городках. Конечно, медсестры ныли о трудностях с деньгами, завале кредитов, о пьянстве мужей, о безработице, но это не выбивалось из общероссийской картины, какой я её помнил. Общая аура города была стабильно — неуверенной. Хорошо ли, плохо ли это или так у нас везде — я не понял, я впервые почувствовал общую ауру места. И обрадовался и встревожился: это что, типа новый бонус? И плюнул. Ну его, не заморачиваться же в самом деле с этим «провидением»! Нервов не хватит и один черт без толку.
Маны в Закутке не было ни грамма. Одинокая несчастная тоненькая ниточка далеко на северо-западе так и манила к себе. Потерпи, дорогая, я скоро до тебя доберусь.
О переводе в психбольницу впервые заговорил приглашенный на консультацию невролог. Сутки назад прямо возле моей койки состоялся такой диалог:
— Никакой своей патологии я не нашел, Герман Эдуардович. На кому тоже не тянет, это вы и без меня видите. По энцефалограмме — глубокий сон. К психиатрам его отправляйте, это функциональное расстройство, я уверен.
— Придется Абакумову звонить, упрашивать, — с сожалением произнес заведующий, — вредный он старикан и таких больных не любит.
— Придется, — согласился с ним невролог, — вы мне чайку обещали с печеньем, а заодно я вам такую консультацию напишу, что любой дурдом данного пациента с руками ногами оторвет, — с этими словами они вышли из палаты.
Тогда я не понял, что меня ждет «электросудорожная терапия», да и «витал в облаках» в смысле летал свободным сознанием и переживал случившуюся со мной «неприятность». Теперь все. От шока — тоски — сожаления отошел, пора «просыпаться» пока точно по мозгам током не шарахнули.
Я открыл глаза в ответ на прикосновение Зиночки и прохрипел:
— Где я? — хрипел не специально: трудно давались русские слова, и голосовые связки совсем расслабились. Прокашлялся.
Было примерно семь утра, и Зина готовилась сдавать смену.
— Ой! — медсестра отдернула руку, — слава богу. Герман Эдуардович, Неизвестный проснулся! — радостно закричала и побежала из палаты.
На ходу обернулась и бросила:
— Я скоро.
А она симпатичная. Лет двадцать пять максимум. Миниатюрная, черноволосая и чуть раскосая. Самую малость, как кореянка в третьем поколении. Или японка, не разбираюсь. Может татарочка. Пока я рассуждал о генеалогии медсестры, она вернулась в сопровождении подтянутого мужчины с крупным волевым лицом. Возраст явно за пятьдесят. Герман Эдуардович. Я их всех видел свободным сознанием, но увидеть глазами — большая разница.
Заведующий подтянул себе стул и сел.
— Ну-с, молодой человек, как себя чувствуем, — произнося эту фразу, он щупал мой пульс. «Не доверяет монитору?», мелькнула глупая мысль и пропала.
Я еще раз откашлялся и снова произнес:
— Где я? Что со мной? — хрипел гораздо меньше, но говорил медленно.
— Ты в больнице не волнуйся, теперь все будет хорошо. Как самочувствие? — сказал успокаивающим тоном опытного медика.
— Как в больнице, в какой? Почему?.. Ничего не понимаю…
— Как самочувствие? — терпеливо переспросил врач, — я тебе потом все объясню.
Я честно прислушался к себе. Ничего не болит, все работает. Хотя… какой-то дискомфорт в половом члене. Раньше не замечал.
Через пень — колоду рассказал о самочувствии и потянулся рукой к… паху.
— Подожди, — остановил мою руку доктор, — там у тебя катетер в мочевой пузырь вставлен. Это трубка такая, чтоб ты под себя не писал. Поговорим, и сестричка его сразу вытащит. Ты себя помнишь? Какое сегодня число?
— Сегодня? — я откинулся на подушку и старательно разыгрывал волнение. Да чего говорить, и разыгрывать не приходилась — волновался.
— Восьмое вроде… августа. Ничего не помню, как вата в голове… да что же это со мной! Что случилось!? — я в отчаянии закрутил головой, — А кто же я?.. — я поморщился и со стоном закрыл руками глаза.
— Давай так парень. Во-первых, успокойся — самое страшное позади, во-вторых, ты примерно помнишь число, от него и пляши. Вспоминай, — Герман Эдуардович спокойно откинулся на спинку стула, как бы говоря всей позой: «Я подожду, не торопись».
Я начал «мучительно вспоминать».
— Мне надо было в… Закуток, во! Странное название, — врач с сестрой переглянулись, я в возбуждении сел на кровать.
Голова слегка закружилась, и пришлось опереться руками. Медики дружно вскочили, поддержали меня, попытались уложить, но я отмахнулся.
— Какое-то дело… деньги с собой были… вроде. Что-то купить, но не уверен… да! Ребята отправили за чем-то важным. Мы на стройке работали… коттеджа? Под Новосибом. Точно! Калымили летом, а так я студент… кажется. В Москве? Егором меня зовут — уверен. Фамилия… не помню фамилии… — я снова с досады уткнулся лицом в ладони и чуть не упал, поддержали. Моя сбивчивая речь длилась чуть ли не с полчаса.