Бумажка действительно оказалась очень серьезной. Из неё следовало: в Закутке действовала группа профессионалов высокого уровня с невозможной по характеристикам аппаратурой. Цели и задачи группы неизвестны, откуда заливалась информация тоже. Отследить айпи пока не далось, через два анонимных прокси-сервера работали, но из России — точно.
Убийства абсолютно реальные, криминалисты подтвердили. Главное из-за чего хватались за голову эксперты и сам Груша — аппаратура. Совершенно невозможная. Судите сами: снято на аналоговую! профессиональную камеру. Как её можно скрыть? Ни у нас, ни у буржуев не было мини-камер такого качества. Появились? Тогда зачем аналог? На цифру снимать гораздо удобней, они и размерами меньше. Потом слабые видео шумы ролика — все исключительно в ходе оцифровки. Освещенность как в студии. Эксперты пытались найти следы программного улучшения качества — не нашли.
Звук — отдельная песня. Стопроцентно «живой», не наложенный, а качество студийное. С громкостью непонятки: и далекие и близкие звуки почти одинаковой интенсивности, на улице — явно искусственно занижены, но как — неизвестно. Снова нет следов программной обработки. Это все было настолько невероятно, что не укладывалось в голове.
Константин Григорьевич тупо смотрел на листки с заключением и ничего не понимал. Помотал головой, отгоняя наваждение, перевернул последний лист. На обратной стороне красовалась кривая карандашная надпись: «Хачу таку камеру!!! Плиз. ЗЫ магия!!!».
В ресторан «Суши» мы выбрались только к восьми вечера. В плане похода в «культурное» учреждение, Зина не отличалась от остальных женщин: семнадцать ноль-ноль — заведомый, запланированный блеф.
Несмотря на скромное меню, где из японских блюд только «суши», то есть собственно рыба в разных видах, Зина светилась. Я собирался было признаться, что женат, но… не захотел портить ей настроение. Потом признаюсь, успею еще, правда?
В зале, да и в остальных частях города, витала атмосфера изумленного беспокойства, ожидание перемен. Соль и спички в магазинах не раскупали, но аура буквально звенела от напряжения. Мой ролик просмотрела, наверное, вся молодежь и в вечерних вестях, наконец-то, показали пару фрагментов без убийств. Самые слышимые выражения были: «Долгих лет тебе, Витя», типа пароль и отзыв: «И тебе не хворать, Семен». Одна Зина, казалось, этого не замечала. Мы, разумеется, выпили за упокой Вячеслава Игоревича, это и был формальный повод, и все. О последних событиях больше ни слова.
— Слушай, а чем ты собираешься заняться? — как бы невзначай спросила Зина. Я без всякой Фионы увидел на её лице тщательно скрываемое беспокойство.
— Пока документа нету, ничем. А что, есть предложение?
— Да как тебе сказать, — немного помялась, — понимаешь, есть у меня подруга, у неё косметический салон… чего улыбаешься? Все, забудь.
— Нет, нет, Зина, продолжай. Это я так, просто ума не приложу, каким боком там я пригожусь? За женщинами следить, чтобы не бурогозили? — снова улыбнулся.
Зинаида явно забеспокоилась.
— Смотри, пожалуйста, кто тебе не дает, может, девушку себе найдешь, — сказала с деланным безразличием и, пересилив себя, продолжила, — её салон называется «Спа». Да не смейся ты, самой смешно, она так решила. Я отговаривала. На самом деле солярий, парикмахерская и маникюр — педикюр. Слушай дальше, имей терпение! Она хочет развиваться, хочет… да много чего хочет, в том числе и чистку ауры, снятие порчи и всякая такая фигня.
— В жизни не занимался! — и не соврал.
А что, в принципе неплохо. Стабильный доход, возьмут, как понял без документов, и придумывать ничего не надо. Опять же, женщины вокруг. Стоп! Нет, валить надо отсюда, завтра же с родителями свяжусь и «прощай земля, в добрый путь». Затягивает, это не есть гуд.
— Ничего, ты экстрасенс. Может, просто не помнишь. Вот скажи про меня, чем я болею?
— Ничем, только аппендицит вырезан, — Зина действительно была на удивление здоровой, как и Сергей. Правда, у него имелись неправильно сросшиеся кости.
— Вот видишь! — воскликнула победно, — я знала! Подсмотреть шрам ты никак не мог.
Я чуть не поперхнулся вином.
— Заодно и целителем будешь. Ты не против? Там главное, чтобы больной сам поверил в исцеление, у тебя получится, — отмахнулась от моего возмущения, — звонить Лизке?
Это было уже чересчур. Я закашлялся.
— Зина, чего-то у меня голова разболелась, пошли домой. Надоело мне здесь.
— Пойдем, — встревожено ответила девушка, — я что-то не то сказала?
Ночью мне приснилась Лиза. Она молчала. Долго смотрела на меня укоризненно, а потом неожиданно озорно подмигнула, с одобрением. Вот и понимай, как хочешь. Девочки молчали. И я не спрашивал.
Зина осталась дежурить. Еле дождался вечера, когда отец с матерью наверняка дома. Мысленно плюнул через левое плечо и направил в скайпе запрос на контакт. Глупая паранойя, запросто могу со своего аккаунта выйти, все логины пароли помню, но… жду вот теперь. Бац, в сети! С богом! Видео не включил.
С полчаса успокаивал маму, она не скрывала слез перед камерой. Как я по ней соскучился! Как раньше мог быть таким черствым? Раздражался, отмазывался от разговоров. Меня всегда бесило её вмешательство в мою «личную жизнь». Какой я был дурак! Полтора года разлуки со смутной надеждой на встречу сделали свое дело. Казалось, я стал жестче, а смотри-ка, еле сдерживаю слезы.
Она постарела. Всего за месяц! Кажется или седина? По такому качеству не разберешь. Вроде глаза воспаленные. Ах, да, она плакала. А вот мешки под ними и эти морщинки явно новые. Похудела. Бедная моя мамочка, что ты только не передумала, как только не переживала и до сих пор переживаешь за непутевого сына. Прости. Ты простишь, я знаю.
Отец стоит за спиной. Хмурится. Желваки играют. Это он всегда волнуется таким образом. Тоже переживаешь. Ты у меня мировой, я всегда с тобой откровенно беседовал. Сейчас успокаивающе поглаживаешь мать и наверняка ждешь серьезного разговора один на один. Слушаешь наш сбивчивый диалог, половине моих объяснений не веришь и правильно делаешь. Не совсем правильно — надо не верить полностью.
Объясняю, что уехал в Бурятию к буддистам. Нет, не в секту, к самым натуральным монахам пережить болезненный развод. Отец одобряюще кивает. Не пил. Нет, попил с неделю — не помогло, вот, и сорвался с другом, настоящим буддистом. Милиция здесь совершенно ни при чем! Ну и что, что приходила? Я абсолютно ни в чем не виновен. Отец снова еле заметно кивает. Хоть завтра могу приехать к вам. Категорическое «не надо, уж лучше мы к тебе». Скрепя сердце назвал город Закуток, мол, вчера приехал погостить к новому знакомому, не смог отказать. Тут впервые вмешивается отец. «Это про который по всем каналам талдычат про повальную коррупцию?», пришлось подтвердить. Разговор, тем не менее, в сторону не ушел. Денег не надо — отказался в категоричной форме. Как я их получу? К сожалению, смогут приехать не раньше, чем через две недели: у мамы многие в отпусках и на ней три участка, отец тоже подменяет одного сменщика. А зачем горячку пороть? Слава богу, жив — здоров, мой телефон записали, теперь не потеряемся. Как им объяснишь, что у меня день за месяц идет! Не хочу я через полтора года возвращаться! А может статься и все два. Не объяснишь и пришлось соглашаться. Нет, уважаемые мама с папой, плюну я на всю конспирацию и приеду к вам гораздо раньше. Наконец, мать отходит от стола, уступая место отцу. Он отправляет маму на кухню собрать на стол, она, поворчав, уходит. Кричит оттуда: «Не вздумайте меня не дождаться!».
— Времени мало, давай начистоту: тебя за дело ищут? — сказал, быстро включив наушники.
— Да. Случайно получилось. Они напали, в драке один упал головой на каменный бордюр.
— Ты подрался!?
— Я же говорю, случайно! Меня грабили. У них девчонка подставная была, она наверняка показала, что это я напал! И на своем стоять будет, уверен.
— Надо же, уверен он. Вот что. То, что сразу убежал — правильно, но всю жизнь не пробегаешь. Надеюсь, ты это понимаешь?
— Естественно.
— Я найду отличного адвоката, потом свяжусь с тобой, и ты все объяснишь ему очень подробно. Чистую правду, слышишь?
— Я не вру. На счет адвоката ты верно решил, согласен, а на счет всю жизнь скрываться, ты немного не прав. Смотри, — включил камеру.
Это было импульсивное решение, секунды назад я и не думал показывать себя отцу. Освещения в комнате оказалось вполне достаточно. Отец сначала удивленно поднял брови, потом резко откинулся на спинку стула и прошептал, чтобы не сорваться на крик:
— Что с тобой сделали, сынок!? — опять заиграл желваками.
Слава богу, узнал! Я больше всего боялся, что не узнает.
— Да ничего со мной не сделали! Я действительно был бурятском монастыре. Деревянная пагода, статуэтки Будды, деревянные барабаны с молитвами и юрты вокруг. Какое-то святое место. Необычный обычай для послушников — не бриться, не стричься, принимают любой веры и не требуют отказа от прежней религии. Успокойся ты, вижу, думаешь мозги промыли.
— А разве не так!? — прошептал со злостью.
— Не так! Чтобы забыться, начал заниматься там боевым искусством с медитациями, что-то типа ушу, только на буддистский манер. Там мастер с Тибета жил. Помнишь, я одно время медитировал? — дождался согласного кивка. Скулы замедлили шевеление, — А поседел я при испытании. Не волнуйся, жизни не угрожало, просто… потом объясню, некогда. Мастер уехал по делам, ну а мы с другом сюда. С другим, с которым там познакомился, — я быстро отключил камеру, — мама из кухни вышла, потом дорасскажу.
— Вы чего это секретничаете? — мама окончательно успокоилась и была в хорошем настроении.
— Это наши мужские разговоры, тебя не касаются, — заявил отец. Он, похоже, сильно сомневался в моих словах.
— Выключай эти бандуры, Миша, — показывая на наушники, — и дай мне с сыном теперь по-женски поговорить.
Далее последовал разговор о наших с Ольгой отношениях. Какая она стерва и я тоже хорош, и тому подобное. Обычный воспитательный бред. Причем через меня она как бы и Ольгу отчитывала. Будто она рядом, а мать демонстративно её не замечает. Ольге хорошо, она не слышит, а мне пришлось получить по полной. Оказывается, я и по знаменитым маминым нравоучениям соску