— Не надо! И вообще заткнись, не до тебя. Опыт! Тоже мне. Откуда у тебя опыт?
В ответ Фиона лишь загадочно улыбнулась. И как это ей удается одним голосом, не показываясь?
Наутро Зина вела себя как обычно. Я тоже успокоился. О вчерашнем разговоре не вспоминали.
— Сынок, что с тобой сделали!? — воскликнула мама и чуть не упала в обморок.
Мы стояли на перроне. Я рядом с родителями, Зина чуть в стороне. Нет, мама у меня сильная и в обмороки не падает, а вот изобразить может запросто, хлебом не корми. Вот и сейчас она сымитировала падение, и мне пришлось её поддержать. Я уже говорил ей по телефону, что изменился, что жил в монастыре, но увидеть — большая разница. Сначала она меня не узнала, пришлось позвать, зато теперь вцепилась. Заново выдал версию про Бурятию, про испытание, где поседел. В результате, мама долго плакала у меня на груди. Я успокаивающе похлопывал её по спине и обещал, что теперь все будет хорошо.
Как они постарели! Папа осунулся, у мамы мешки под глазами, морщины. Веб камера не передавала всех нюансов. Только глаза у обоих светились радостью и горечью одновременно, у мамы вдобавок в них угадывалась мысль: «Не отпущу!».
Я терялся в чувствах. Радость, счастье, горечь, предчувствие скорого расставания неизвестно насколько и многое другое, всего не опишешь. Отдельно шла досада на вопиющую несправедливость мироустройства и лично на себя, любимого. Сердце ныло.
Представил родителям Зину. Она скромно ждала нас в сторонке.
— Познакомьтесь, это моя спутница, Зина, очень близкая подруга. Я отравился в Закутке и она меня выходила. Теперь мы вместе, — не стал рассказывать им о жене. Не к месту и не время. Перед расставанием шепну. Пожалуй, одному отцу. Он видел запись инициации, поверит.
Мама ей просто кивнула, папа вежливо поздоровался. Им было не до неё.
Поезд пришел поздно, поэтому с перрона поехали сразу в гостиницу, где, поужинав, разошлись по номерам. Маму отцу пришлось долго уговаривать оставить меня «всего лишь на ночь».
— Ты извини, Зина, моих, — с ней только отец перекинулся парой слов, а мать вовсе не обращала внимания.
— Что я не понимаю? Они тебя похоронили. А про Бурятию…
— Выдумал, — махнул рукой, — не помню.
— А что, очень похоже на правду. Но я-то видела, как ты дерешься, такому за месяц не научишься, Игорь, — сказала, как бы просто так, даже вроде как отвернувшись.
Я не ответил. Хитренькая, не все сразу! Игорь, Егор — одно имя. Нет, разные, только люди об этом не знают. Меня так и так называли, Егор мне всегда больше нравился. И про Эгнор расскажу, но позже.
Ночью долго не мог уснуть. Сердце стонало в предчувствии расставания, возможно на всю жизнь. Душа заранее тосковала по родным мне людям. Хватит переживать, еще целый день впереди, они поздно вечером уезжают. А после, в Эгноре, может чего и придумаю. Появлялась мысль перенастроить наш портал, надеюсь, получится. После встречи с родителями очень надеюсь. Как я по ним скучал! Жить с ними рядом, конечно, не собираюсь, но сама возможность встретиться в любой момент будет греть душу. Да и с Лизой надо познакомить, и с внуком. С этими приятными мыслями я и заснул.
С утра всей толпой бегали по магазинам: мы с Зиной закупали теплую одежду и разный НЗ, в турфирме посоветовали. Мама все возмущалась, что это за командировка такая на крайний север, отец большей частью молчал. Они не звали меня к себе, понимали, чем это может для меня кончиться. Проконсультировались с адвокатом и он их просветил: сдаваться, конечно, нужно, но не так срочно. Адвокату надо время по-тихому собрать материалы на тех скинхедов, о том событии и обо мне. Тогда он быстро вытащит меня из СИЗО, куда непременно посадят, как «бегунка».
Сначала мать к Зине отнеслась настороженно, но позже, уже к концу походов в магазины сдалась под напором спокойного Зининого обаяния и особенно после её подарков. Чего-то там из шмоток. Теперь они болтали, как старые подруги. Кстати, с Ольгой она тоже быстро сошлась, в первый же день. Мать у меня в принципе компанейская, так что за их с Лизой отношения я был спокоен. Эх, состоялась бы встреча!
Воспользовавшись разговором двух женщин, отвел отца в сторону.
— Пап, ты помнишь запись в моем компе?
— Конечно! Сотню раз смотрел, не меньше, даже жесткий диск с него забрал домой. Жду пояснений.
— Покадрово смотрел? — посмотрел на меня с видом «не учи отца…», — это была инициация в маги. Да, пап, не смотри на меня, как на идиота, у тебя мелькала похожая мысль, согласись.
— Исключительно в плане бреда. Я материалист до мозга костей и во всю эту чертовщину не верю.
— В чертовщину и я не верю, я верю в науку — магию. Кстати, бумажных записей не находил? Я так и думал. Внимательно осмотри мою руку и держи её в своих руках, чтобы не думал, что это фокус. Не отпускай.
Отец скептически осмотрел мою ладонь, закатал рукав. Подумал, ухмыльнулся и отвернулся от меня, зажав мою руку у себя подмышкой. Над моим указательным пальцем зажегся желтый огонек. Оторвался от пальца и плавно полетал перед родительским лицом, меняя яркость. Потом тихо «испарился». Сказать, что отец был поражен, значит сильно приуменьшить. Для него мир перевернулся. Он еще долго стоял, держа мою руку, пока к нам не подошли наши женщины.
— Ты чего в руку сына вцепился, старый? Оторвешь еще, отпусти, — только после этих слов папа очнулся и повернулся, наконец, ко мне.
— Пойдем, Игорь, выпьем. Вдвоем, без баб. Надо кое-что обсудить, — сказал он задумчиво.
— Вот еще! — возмутилась мать, — нам вечером уезжать, а я с сыном и не пообщалась толком!
— Нет, мам, серьезно, мы на часик. Не напьемся, честное слово! В этой кафешке посидим, — кивнул, сося леденец, на ближайшее. Они в центре города были на каждом шагу, просто под разными именами. «Мое» называлось просто «Бистро», — а вы нас в соседнем подождите, хорошо?
— Может, мы пока все баулы в гостиницу отвезем? Примерите там все, Галина Павловна, — встряла в разговор Зина.
— Будет совсем здорово! — поддержал я её.
Мама повозмущалась для порядка, отец вызвал тачку, мы их посадили и зашли в «Бистро». Здесь, за коньяком с обильной закуской, я рассказал отцу все. Кроме войны и боя с аватаром бога, это уже слишком.
— Да уж, — пробормотал отец, — как фантастику рассказал. Не хочется в это верить, а придется. Барон, говоришь? — хмыкнул, — нет, пока сам не увижу, до конца не поверю, не укладывается в голове!
— Я сам в шоке, — ответил я и неожиданно для себя добавил, — пока не увидишь, говоришь? Смотри.
Спустя минуту, над моей ладонью возникла голограмма. Я в баронских одеждах, с бляхой на цепи, с парадной шпагой на поясе обнимаю Лизу в роскошном платье. Так мы были одеты на злополучной свадьбе Рона с Агной. Фигурки не выше пятнадцати сантиметров, очень четкие, в легкой дымке рассеянных лазерных лучей. А что вы хотели — первый блин, он всегда того.
Крася прекрасно поняла задачу: осветить наши фантомы рассеянным белым светом, посветить одновременно с трех сторон, чуть сверху, лазером, результат зафиксировать на плоскости под нашими ногами. Получится матрица. Поместить её на ладонь и осветить тем же самым лазером. Объемное изображение готово. Практически без моего участия.
— Быстрее снимай на телефон, — проговорил я.
Отец лихорадочно порылся в кармане, дрожащими руками потыкал на кнопки, пока не вспыхнула вспышка. Я облегченно убрал иллюзию и набросился на еду. Не сказать, что совсем невмоготу, но голод явственный.
Папа еще долго смотрел в экран аппарата. Потом заговорил совсем о другом.
— На тебя посмотришь — действительно помолодел, но и возмужал одновременно и не из-за бороды. Жена у тебя красавица. Подожди, так эта командировка по твоей… специальности? — в проницательности отцу не откажешь.
— Да, — не стал отпираться, — там сила есть, надо заправиться и домой. Зина останется.
Отец поморщился.
— Домой! Ты так говоришь, будто… а, — махнул рукой, — твоя жизнь, сынок. Как ни тяжело нам с матерью, но жить тебе. Матери не вздумай ляпнуть такое!
— За кого ты меня принимаешь? — не стал уточнять чего «такое» и вдруг хлопнул себя по лбу. Как я мог забыть! — Па, пойдем быстрее до ближайших сувениров.
Мне с трудом удалось отыскать деревянные медальоны, «печати» славного города Красноярска с гербом и флагом. Подошли бы и ложки, но форма тоже кое-что значит. Скупил все шесть штук. На глазах у отца, прямо на улице и в такси обработал их «нетленкой», вложил исцеления. Пока шли до родительского номера, объяснил, как ими пользоваться. Отец поверил только после того, как взял один амулет в руку. У него глаза на лоб полезли. А что вы хотели, почувствовать «живую» деревяшку, которая сама неизвестным образом сообщает вам, что нужно делать. Это не шутка, Буратино отдыхает.
На перроне состоялся приватный диалог с мамой.
— Игорек, объясни мне, у тебя с Зиной серьезно?
— Не знаю, мам.
— Ты не торопись, пожалуйста, Ольга мне тоже сразу понравилась, а теперь на развод подала. На имущество не претендует, поэтому разведут и без твоего присутствия.
— Еще бы претендовала! Квартира по наследству моя, а машина — развалюха.
— Не скажи, могла бы отсудить часть, но бог ей судья. Ты сильно изменился, сынок. И внешне и внутренне. Возмужал. Сбрей бороду, подстригись, закрась седину, и ты помолодеешь лет на десять!
Я засмеялся:
— Не хватало мне еще совсем пацаном становиться! Как скажешь, десять лет! — отсмеявшись, продолжил, — не, мам, мне нравится мой внешний вид. А что касается Ольги, то черт с ней, с бумажкой — браки заключаются в сердцах, — чуть не проговорился «на небесах», тогда бы однозначно в сектанты записала.
— Вот видишь! — победно воскликнула мама, — ты раньше ни за что бы так не ответил. Что случилось, сына, скажи мне правду, я мать, я чувствую ложь.
От очередного вранья меня спас отец:
— Чего вы там уединились, поезд скоро отходит!
Стоя в тамбуре, глядя на удаляющегося сына, мать произнесла: