Тем временем Райдер выгнал лошадь на чистую траву для жеребят, так как у нее была история тяжелых родов и ей нравилось, когда есть место для простора. Он надеялся, что загон на открытом воздухе станет для нее правильным выбором.
По крайней мере, он кое-что знал о кобылах и мог предложить свою помощь. А вот с Джессамин все обстояло по-другому, она не хотела его видеть или разговаривать с ним после того, как он утаивал то, что знал о ее отце.
Лошадь отошла от него, взбрыкивая задними ногами от боли схваток, ее волнение передалось ему. Проверив свой телефон, Райдер отследил местонахождение ветеринара в приложении ветеринарной клиники и увидел, что женщина все еще находилась в получасе езды от него. Так кто же недавно подъезжал к главному дому?
— Райдер? — Знакомый женский голос послышался из дальнего конца амбара. Джессамин.
Ему снилось, что он слышит ее голос сейчас? Или она действительно была здесь?
— Я здесь! — крикнул он сквозь темноту, жалея, что не включил наружное освещение на амбаре. Он выключил свет на время родов Коко, надеясь, что это поможет ей расслабиться.
— Ничего не видно, — заметила Джессамин, в ее голосе слышалось удивление, но не гнев. Никакого равнодушия.
— Извини за это. Я выключил свет в надежде успокоить взволнованную кобылу, готовую сегодня ожеребиться.
Он знал, что лучше не надеяться, что она простила его за молчание о поступках своего отца. Но если Джесс готова еще раз выслушать его об их совместном будущем, он намеревался напомнить ей, почему они должны быть в жизни друг друга. И в этот раз он собирался это сделать гораздо лучше, чем тогда в горах, когда впервые узнал о ребенке. Он уже свыкся с этой новостью. Понял, что для него нет ничего более важного в мире, чем быть рядом со своим ребенком. За исключением того, чтобы быть рядом с Джессамин. Во что бы то ни стало.
— Все в порядке. У меня есть фонарик на телефоне.
Райдер снова включил телефон и поднял его над головой, освещая ей путь.
— Я у загона.
Он заметил, как приближалась ее тень, а также синий свет от ее мобильного телефона. Джесс направила луч фонарика на землю, осветив ноги в темных джинсах и сапогах. Совсем не то, как она была одета, когда он видел ее в последний раз. Тем не менее, когда она полностью вошла в круг света телефона, она показалась ему такой же красивой, и даже лучше.
Его сердце забилось сильнее от ее близости. Но в эти дни оно билось только для нее.
— Я выбрала плохое время? — спросила Джесс, в ее голосе слышалась тревожность.
Она нервничала?
Райдер не думал, что в этом было дело. Тем не менее машинально протянул руку, чтобы помочь ей пройти последние несколько шагов. Или, может быть, просто потому, что ему до смерти хотелось прикоснуться к ней, пусть даже ненадолго.
На ней была светлая футболка, поэтому он коснулся обнаженной кожи руки. Такой гладкой и мягкой, что ему потребовалась вся сдержанность, чтобы не притянуть ее ближе.
— Вовсе нет, — успокоил он ее, не обращая внимания на свои импульсы подвести ее к ограждению загона, чтобы она могла лучше сориентироваться. — Просто присматриваю за Коко, пока не прибудет ветеринар. В прошлом у нее были сложности с родами, поэтому я не хочу ее оставлять.
— Думаешь, она не будет возражать, что я здесь? — спросила Джесс, выключая телефон и сунув устройство в задний карман джинсов. — Я не хочу ее расстраивать.
— Возможно, она оценит присутствие женщины, — размышлял он, прислонившись к перилам загона рядом с ней. Ему казалось правильным стоять рядом с ней, делиться своими повседневными заботами.
— Я знаю о лошадях лишь немного больше, чем о родах, поэтому не уверена, насколько буду полезна. — Джессамин скрестила руки на верхних перилах загона, склонившись вперед. — В прошлом я не обращала особого внимания на фермерскую жизнь.
Теперь он мог ясно видеть ее в лунном свете, ее тонкие черты лица так и манили его, хотелось провести по ним пальцами. Часть его умирала от желания узнать, почему она была здесь и чувствовала ли она хотя бы толику сожаления, которое он испытал от их прошлого расставания. Но другая его часть боялась, что она пришла, чтобы попрощаться с ним.
— Ты много знаешь о лошадях. — Он хотел бы, чтобы у него было больше времени, чтобы поговорить о прошлом с ней, пока у него была такая возможность. Вспомнить все те забавные вещи, которые они делали вместе тем летом, когда влюбились друг в друга, тогда Джессамин открыто показывала свои чувства. — Раньше мне нравилось смотреть, как ты выступала на родео на юношеских соревнованиях.
Коко по-прежнему расхаживала по загону, но теперь казалась менее взволнованной. Ее успокаивали их тихие голоса?
Джессамин повернулась к Райдеру, ее брови приподнялись. Полуулыбка тронула уголки ее губ.
— Ты никогда не говорил мне об этом.
— Тогда ты была еще ребенком, — напомнил он ей. — Так что вряд ли я бы сказал такое, — ухаживал за тобой, когда тебе было восемнадцать, а мне девятнадцать. Но да, я помню тебя на состязаниях. Ты действовала, как и в любом другом деле, сосредоточенно и решительно. Упрямо шла к победе.
Он так наслаждался этим воспоминанием, что не заметил, как Джесс снова отвернулась от него, пока ее голос рядом не прозвучал грустно.
— Ха. Похоже на меня. Думаю о достижении цели. А не о людях.
Почувствовав замешательство, он снова схватил ее за руку, желая исправить впечатление от своих слов.
— Ты шутишь? Это настолько далеко от правды. — Всколыхнулось еще одно старое воспоминание. — Помнишь тот год, когда ты одержала победу среди юниоров?
Райдер чувствовал, как бился ее пульс на запястье, и не мог устоять перед желанием легонько погладить это место большим пальцем.
— Тот день, когда мои родители громко ссорились на трибунах, а Флер запела песню «Прекрасная Америка», чтобы попытаться отвлечь внимание зрителей от разразившегося скандала? — Джессамин покачала головой, ее распущенные волосы блестели в лунном свете. — К сожалению, да.
Мягко сжав ее руку, он наклонился ближе, чтобы она точно его услышала.
— Когда вся арена сплетничала о выступлении Флер, перешептывались о том, что развитая не по годам девятилетняя девочка стремится к тому, чтобы завладеть всеобщим вниманием, я видел, как ты отдала ей выигранный трофей, чтобы подбодрить ее.
Это был незабываемый милый момент. Он мельком увидел удрученную девятилетнюю девочку, которую утешала старшая сестра. В то время ему было четырнадцать, и он сидел на почти пустой арене и съел столько хот-догов, сколько мог вместить его бездонный желудок. И он никогда не забудет этот маленький чудесный момент доброты.
— Я забыла об этом, — призналась Джесс, выпрямившись, когда Коко зашагала к ним, опустив голову. — Не могу поверить, что ты заметил нас в тот день.
Джессамин протянула кобыле руку, позволив беспокойному носу Коко скользнуть по ее ладони. Она все еще не убрала другую руку, которую он удерживал за запястье. Большой палец касался места, в котором хорошо чувствовался ее пульс.
— Я всегда замечал тебя. И ты хорошо ладила с людьми. — Ему было нужно, чтобы Джесс это знала. Не важно, что она пришла сюда, чтобы попрощаться с ним, он должен был убедиться, что она поняла, что он в ней увидел. — Мне не обязательно жить в Нью-Йорке, чтобы знать, почему ты преуспеваешь там в своей работе. Люди доверяют тебе, потому что ты стараешься заслужить их доверие, и это очень привлекательное качество.
Ее глаза были обращены на Коко, когда кобыла тихонько заржала. Джессамин утешила ее, погладив по гриве.
Момент был нарушен вспышкой белых фар на дороге, треском гравия у дальней стороны амбара.
— Это, должно быть, ветеринар. — Отпустив руку Джесс, он направился к амбару. — Я лучше включу свет, чтобы она могла увидеть дорогу сюда.
Десять минут спустя доктор устроилась в загоне, чтобы проверить Коко. Ветеринар привела с собой студентку-стажера, чтобы помочь с родами, поэтому Райдер не стал звать кого-то еще, чтобы попросить посидеть с ними. Теперь у него появилось драгоценное время, которое он мог провести с Джессамин.
— Не хочешь посидеть на качелях у крыльца? — предложил он, указывая на задний двор главного дома, который со всех сторон окружала веранда. — Я могу принести нам что-нибудь выпить или…
Он замолчал, потому что она покачала головой:
— Все в порядке. Но если ты считаешь, что можно оставить Коко, то было бы неплохо посидеть на качелях.
Райдер оглянулся на загон, теперь хорошо освещенный внешними фонарями амбара.
— Коко в надежных руках. На этот раз она выглядит более спокойной. Я думаю, ей понравится быть на улице, а не в специальном родильном загоне.
Несколько мгновений они шли бок о бок в тишине, над головой мерцали звезды, жужжали ночные жуки. Напряжение внутри его усилилось, пока он готовил себя к тому, что она собиралась ему сказать.
Райдер взглянул на нее и увидел, что она нахмурилась. Прикусила губу.
Джесс размышляла о том, как сказать ему, что уезжает?
К тому времени, когда они подошли к качелям на крыльце, он уже не мог молчать.
Удерживая цепи качелей, чтобы она могла устроиться поудобнее, он выпалил:
— Джесс, мне очень жаль, что я не рассказал тебе о твоем отце раньше. Ты была права…
— Нет. — Она проигнорировала качели, подошла и схватила его за плечо. — Нет, я была не права. Это ты был прав, Райдер. Я пришла сюда, чтобы извиниться перед тобой за то, что думала только о себе, в то время как ты разрывался между этическими соображениями и желанием помочь мне.
Он крепче ухватился за цепи качелей. Он не мог до конца поверить в то, что она только что сказала, это казалось полной противоположностью той ночи.
— Но то, что ты сказала, что твой отец не был пациентом, было правдой. Не думаю, что его после этого осматривали в больнице. — Райдер много раз прокручивал в голове эту ситуацию, пытаясь отделить то, что был должен Матео Баркли, от того, что он был должен Джессамин. Каждый раз он жалел о том, что не поговорил с Джессамин раньше. Потому что, правильно это или нет, он был рад, что она теперь все знала.