Она довольно промурлыкала себе под нос:
– Ты, должно быть, думаешь, что все Андан ужасно ленивы.
– Нет, только ты, – сказал он. Ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к жизни на шелкомоте. Казалось, что он должен больше времени проводить в командном центре или постоянно заниматься бумажной работой. Но Тсейя заметила, что на моте, обычно предназначенном для одного пилота, этот самый пилот не может постоянно находиться на дежурстве. «Орхидея» была автоматизирована куда сильней, чем привык Брезан.
Тсейя протянула руку и погладила его по внутренней стороне бедра. Брезан уклончиво хмыкнул, но его рука задрожала. Он продолжил расчесывать её шевелюру.
– А тебе не приходило в голову, что с париками было бы легче управиться? Ты могла бы их менять по настроению или запрограммировать один так, чтобы он менял цвет в соответствии с нарядом.
Она фыркнула.
– Я просто предложил.
Немного погодя она сказала:
– Я недостаточно тебя отвлекаю.
Брезан помолчал.
– Ты ведь сидишь ко мне спиной. С чего ты так решила?
– Люди говорят руками не меньше, чем языком, Брезан. – Она не использовала ласковых обращений, даже когда они трахались, и ему это в ней нравилось. – Мне надо приложить больше усилий?
– Тогда мне придется начать с твоими волосами все сначала, – смятенно проговорил Брезан, хоть ему и нравилось зарываться пальцами в блестящую темную массу.
Тсейя повернулась и поцеловала его в щеку, потом в подбородок.
– Могу их просто распустить – пусть запутаются, и я буду бродить по кораблю как привидение.
– Почему у призраков в сказках всегда длинные спутанные волосы?
Она толкнула его на кровать одной рукой, чему он не сопротивлялся, и посмотрела сверху вниз. На её лице медленно расцвела улыбка.
– Все Кел так легко сбиваются с пути, или «падающие ястребы» особенные?
Это было почти не больно, особенно учитывая то, что она делала другой рукой. Он взглянул на неё, прищурив глаза, и сказал:
– Ты приказываешь мне ответить?
– А ты не хочешь поделиться информацией добровольно?
– Кел никогда не вызываются добровольцами, если есть возможность выбирать. Я думал, ты об этом знаешь.
Ее волосы коснулись его лица. Это было щекотно, но если бы он рассмеялся, волосы попали бы ему в рот, что Тсейя находила забавным. Он приподнял голову, а она наклонила, и они смогли поцеловаться.
Некоторое время спустя он проснулся один. Тсейя никогда не задерживалась, но горячий чай всегда ждал его на прикроватном столике. Ещё она любила оставлять его одежду сложенной на стуле. Брезан гадал, учат ли такому на вводном курсе по соблазнению в Академии Андан, или это какая-то личная причуда. По поводу содержания этого вводного курса среди Кел ходили разные слухи. Его так и подмывало спросить. Брезан оделся и быстро выпил чай, раз уж Тсейя не была рядом и не наблюдала за ним.
Затем он отправился в командный центр шелкомота. К этому времени он уже почти научился не замечать стоящий в центре аквариум в виде колонны с каннелюрами. Он был заполнен морскими коньками и полосатыми разноцветными рыбками с забавными глазами, улитками и темно-зелеными водорослями. Когда-то он подумал бы, что Андан легкомысленны. Теперь он подозревал, что они применяют продвинутое психологическое вооружение. Тсейя отказалась объяснить, какое именно.
Агентесса была уже там. С самого начала было очевидно, что она хорошо подготовлена – в частности, она умела обращаться со сканирующим оборудованием, отдельные функции которого оказались более продвинутыми, чем на «Иерархии пиршеств». Тсейя скривилась, когда он об этом сказал, и подтвердила то, что он уже слышал про шелкомоты: «Приходится идти на компромисс. Мы можем красться, мчаться или далеко видеть, но только два из трех одновременно. Прямо сейчас мы бежим, скрываясь от наблюдателей, так что сможем незаметно догнать Джедао, однако сканирование при этом сильно страдает».
– Есть что-нибудь интересное? – спросил Брезан, садясь.
Тсейя деловито кивнула ему.
– Взгляни на эту болтовню.
Брезан порылся в куче сообщений, которые мот-сеть рассортировала в соответствии со своими критериями. Красный сигнал тревоги вспыхнул как раз в тот момент, когда он закончил со второй подборкой. Он застонал.
– Опять Джедао?
– Полагаю, снова пропаганда, – сказала Тсейя, наклонившись вперед. – Хочу посмотреть, что он приготовил для нас на этот раз.
И она запустила сообщение.
Ролик открылся двойкой шестерней, которую Брезан не прочь был сжечь или расплавить, а потом перешел в двухмерную черно-белую анимацию: изящные сплайны[6], нарисованные мазками кисти. Рои мотов, стилизованные, словно бумажные самолетики, летали, кружились и сражались на фоне…
Это были не звезды, хотя все стало понятно лишь в тот момент, когда камера увеличила изображение двух столкнувшихся мотов. Это были фонари. Битва превратилась в пепел. Пепел превратился в тушь; мазки сгустились в единственную каллиграфическую вертикальную строку: покаяние. И это было всего лишь введение длительностью в несколько секунд.
– Пошел ты… – сказал Брезан, пока пропагандистский ролик продолжался, как будто Джедао с его кривой улыбкой стоял рядом с ними в командном центре.
– Признаюсь, я не ожидала от него такого поворота, – сказала Тсейя, досмотрев ролик до конца. Более ранние пропагандистские вбросы включали сводящие с ума неопровержимые документы о том, как комендант Крепости Вертящихся Монет помешала Джедао растерзать Хафн. Означенного коменданта сместили, но никто не знал всей правды. Стоило ожидать, что Шуос передадут опровержение, но подобного не случилось. Джедао также обращался с прямыми просьбами к конкретным системам не вмешиваться в операции роя, и те, как правило, их выполняли – главным образом, потому, что просьбы были разумные.
– Меня бесит, что люди ретранслируют его передачи, – сказал Брезан. – Впрочем, люди есть люди. А вот что мне хотелось бы узнать: зачем он напоминает своим нервным, но болтливым слушателям про Адское Веретено? Какой ему от этого толк?
Улыбка Тсейи почему-то сделалась кислой.
– Брезан, он переписывает историю. Одно дело узнавать о чем-то из архивов или какой-нибудь драмы, от которой никто не ждет исторической достоверности, и совсем другое – услышать о том же от очевидца.
Брезан проглотил невысказанные слова и занялся картой, на которой красным цветом были отмечены передвижения Джедао на протяжении последних двух недель. Перемещения Хафн выглядели призрачно-серым облаком. Последнее распространилось мимо Крепости Рассыпанных Игл в Запутанной марке, перешло на примыкающую Отсеченную марку. С самой битвы у Крепости Вертящихся Монет Джедао и Хафн обменивались ложными выпадами, не вступая в сражение. Два роя теперь приближались к системе Минан, где находилась волчья башня. Она служила календарным маяком, облегчающим навигацию, и содержала одни из главных часов, по которым гекзархат отсчитывал время.
Тсейя продолжала перебирать сообщения.
– Вот ещё одно, – сказала она. На этот раз материал касался уничтожения мвеннин, которым занимались Видона. Текста было тоже очень мало.
– Погоди-ка, – сказал Брезан, когда на экране появился ужасающий ролик с вопящим мальчишкой и инструментом из раскаленных изогнутых проводов. Он поставил видео на паузу. – Кто, черт возьми, передает эти материалы Джедао? – Быстрая проверка подтвердила, что этого видео не было в официальных выпусках новостей, но он сомневался, что Джедао мог такое подделать. В углу кадра стояла печать Видона. Мот-сеть считала её подлинной.
Тсейя поджала губы.
– Отличный вопрос, хотя мы мало что можем выяснить. Все исторические хроники говорят о Джедао как о тактике, но ведь он закончил Академию Шуос, прежде чем помчался играть солдата. Думаю, он кое-чему научился по части создания разведывательных сетей, пока был курсантом. Но мне бы хотелось знать, почему ответ гекзархов оказался таким вялым?
– Да какой ещё ответ? – огрызнулся Брезан. – За исключением редких бюллетеней, они ничего не сделали, чтобы возместить ущерб, который он наносит общественному моральному состоянию. – И ведь это с самого начала было нехорошо.
– Да, именно так. – Тсейя вытащила из прически шпильку и принялась вертеть в пальцах. Её волосы рассыпались по плечам. – Разборки с последствиями информационных войн – вот для чего нужны Шуос. Что с Микодезом? Он заснул или как?
Брезан с внезапной тревогой отметил странную фамильярность, с которой она упомянула гекзарха Шуос. Никаких почтительных эпитетов, только имя, как будто они были равны. Насколько высокое положение она занимала до того, как оказалась в опале?
Тсейя постучала шпилькой по ладони, всем своим видом показывая, что хотела бы прижать Микодеза к стенке и заставить его работать.
– Все сходится, – сказала она. – У нас наконец-то появился гекзарх Шуос, способный продержаться на должности дольше, чем один чих, и объем внимания у него как у хорька. Вероятно, в первую же неделю вторжение ему наскучило, и он взамен занялся приготовлением заварного крема.
С того самого дня, когда приключилась «Пурпурная паранойя», Брезан принадлежал к категории людей, которые старались как можно меньше думать о Шуос Микодезе, полагая, что тем самым он избежит внимания гекзарха. Но Брезан всегда помнил, что говорили ему о Микодезе Шуос Зехуни. Он не мог отделаться от мысли, что Тсейя упустила часть картины. Кадеты Шуос не славились готовностью сотрудничать друг с другом. Тот факт, что Микодез убедил своих однокурсников пойти на такое ради победы в учениях, вкупе с сорока двумя годами у власти, предполагал, что он опасно харизматичен, даже если в чем-то и похож на хорька.
– Ну, отсюда мы не можем повлиять на Микодеза, – сказал он. – Разве что ты собираешься с ним связаться.
– Ни в коем случае.
– Ну, раз так… Я должен ещё на что-то обратить внимание в сложившейся ситуации?