Под Старой Руссой передний край советской обороны проходил по опушке леса. Чтобы наблюдать за противником, советские солдаты должны были карабкаться на сосны. Сосны под тяжестью человеческого тела начинали раскачиваться, что немедленно становилось заметно на фоне неподвижных деревьев. Противник понял, что происходит, и открыл огонь по качающимся соснам. Советские солдаты попытались прекратить раскачивание, но это оказалось практически невозможно. Тогда командир взвода лейтенант Лебедев решил обмануть противника. Он приказал солдатам привязать к вершинам сосен тросы и протянуть их в окопы. Все это было проделано ночью. Утром солдаты стали дергать за тросы и раскачивать сосны. Фашистские солдаты открыли автоматный огонь по качающимся соснам. Как только автоматы замолкли, советские солдаты опять стали раскачивать сосны, и противник опять открыл огонь. Так продолжалось до полудня. Только тогда фашистские солдаты поняли, что их дурачат, и прекратили стрелять. Теперь советские наблюдатели спокойно могли использовать сосны как наблюдательные пункты, потому что фашистские солдаты более не пытались их обстреливать (там же).
7.5. Сила благодаря суеверию
Чэнь Шэн (в 208 до н. э.), участник крестьянского восстания в конце эпохи Цинь (221–206 до н. э.), попытался с помощью потусторонних сил поднять моральный дух своих последователей. Он приказал незаметно подложить платочек с надписью «царь Чэнь Шэн» в брюхо рыбы. Платочек должен был быть найден во время трапезы и принят за небесное знамение. Затем он послал переодетых в призраков людей выкрикивать в полночь: «Чэнь Шэн станет царем!» Это побудило некоторых суеверных людей присоединиться к его армии.[127]
7.6. Белый небесный император
Сыма Цянь (род. ок. 145 до н. э.) сообщает о Лю Бане (род. ок. 250–195 до н. э.), основателе династии Хань (206 до н. э. — 220 н. э.), что еще в то время, когда он был всего лишь деревенским старостой, он убил змею, перегородившую ему дорогу. Позже прохожие видели там плачущую старуху. Она жаловалась, что кто-то убил ее сына, а сын ее — сын Белого небесного императора. Он якобы превратился в змею, которая загораживала тут дорогу. Затем старуха внезапно исчезала.
Белый небесный император — божество, которое почиталось в то время еще правившей Циньской династией. В гонконгской и тайбэйской книгах о стратагемах эта история разъясняется с точки зрения Стратагемы № 7: Лю Бан использовал рассказ, с современной точки зрения являющийся суеверной чепухой, для того, чтобы обосновать свое появление в роли грядущего победителя Циньской династии и основателя новой династии. Действительно, Лю Бан вошел в историю как первый император династии Хань.
В принципе можно предположить также следующий вариант этого древнекитайского политического жульничества. Некий точно установленный и принятый некоторой группировкой проект обнародуется с помощью управляемого «пророка». Затем, когда действительно возникает заранее спланированный результат, все воспринимают его как божественное повеление, каковое и принимается всей душой без дальнейшего сопротивления.
7.7. Вьетнамские деревья-листовки
Сигналом к началу десятилетнего Вьетнамского сопротивления (1418–1428) диктату китайской династии Мин (1368–1644) явилось восстание в Ламь-Суне (в нынешней центральной вьетнамской провинции Тхань-Хоа) под руководством Ле Лоя (ум. 1433), богатого крестьянина.[128] Его важнейшим советником был Нгуен Трай (1380–1442), «ученый, писатель, стратег, государственный человек» (Пьер Ришар Феррей). Его призывающее к битве произведение «Бин Нго дай-цао» («Большая прокламация о борьбе с Нго» [презрительное обозначение китайцев]) выказывает его выдающимся знатоком древнекитайского военного и стратагемного искусства. «Завоевание сердца» вьетнамского народа виделось ему столь же важным, сколь и военная «победа над вражеской цитаделью». Поэтому он придавал большое значение пропаганде и агитации. Как рассказывают, он пользовался для этого, в частности, Стратагемой № 7. На листьях дерева он велел написать тончайшими штрихами пророчество: «Ле Лой станет царем, а Нгуен Трай — его министром».
Чтобы передать этот смысл, достаточно было лишь нескольких употребительных во Вьетнаме китайских иероглифов. Они были, однако, написаны не тушью, а свиным салом. Муравьи выели жирные места, так что надпись оказалась выгравированной на листьях, которые потоки воды разнесли повсюду. Вьетнамцы приняли несущиеся по воде листочки с выцарапанным пророчеством за обещающее победу небесное знамение и еще воодушевленнее сражались против иноземных захватчиков, каковых окончательно выдворили в 1428 г.
Еще один пример взят из книги «Чжань го цэ» («Планы Сражающихся царств»), крупнейшего собрания рассказов об известных личностях, притч, исторических анекдотов из доханьского периода (до 206 до н. э.).
7.8. Путешествие в Цзинь
В эпоху «Сражающихся царств» (475–221 до н. э.) было множество странствующих политиков. Они переезжали из государства в государство, чтобы прославить свою мудрость и наняться на службу к какому-нибудь властителю. Одним из них был Чжан И (ум. 310 до н. э.) из государства Вэй. Он получил известность прежде всего как первый министр Цинь.[129] Однажды во время своих странствий он попал в государство Чу. Здесь он жил в величайшей бедности. Его свита обиделась и хотела от него уйти. Чжан И утешил их: «Подождите, пока я не поговорю с царем». Царь предоставил ему аудиенцию, однако выказал мало благосклонности. По высказанному Чжан И желанию царь разрешил ему дальнейшее путешествие в Цзинь. Чжан И спросил:
«Не хочет ли властитель что-нибудь получить из Цзинь?»
«Золота, жемчуга и слоновой кости достаточно и в Чу. У меня нет никаких пожеланий».
«Не желал бы царь получить красивых женщин?»
«Чего ради?»
«Потому что там женщины прекрасны, как богини».
«Чу — удаленная страна. Еще никогда не видел я красивых женщин оттуда. Почему бы мне и не заинтересоваться?»
С просьбой доставить ему красивых женщин царь подарил Чжан И жемчуга и нефрита.
Обе любимые жены царя узнали об этом (согласно гонконгской книге о стратагемах, не без содействия Чжан И), испугались и передали ему 1500 цзиней[130] золота, надеясь избежать того позора, что их вытеснят чужеземные женщины.
Перед отъездом Чжан И попросил царя, чтобы тот еще раз выпил с ним на прощание. Царь согласился и протянул ему кубок. Через некоторое время Чжан И попросил царя призвать всех, с кем тот обычно пировал, чтобы он мог выпить и с ними. Тогда царь призвал обеих своих любимых жен. Когда Чжан И увидел их, он бросился перед царем ниц. «Я солгал вам и заслуживаю смерти», — воскликнул он.
«Почему это?» — спросил царь.
«Я проехал через все государство, но нигде не встречал столь прекрасных женщин, как эти. Когда я обещал привезти вам самых красивых женщин, таким образом я солгал».
«Это простительно, — сказал царь. — Я-то ведь все время пребывал в убеждении, что эти две женщины — самые красивые в Поднебесной».[131]
Обсуждаемое путешествие в Цзинь и обещание достать там небесно прекрасных женщин — это пустые обещания, «ничто». А подаренные золото и драгоценности — это «нечто», которое выводится из этого «ничего». В следующем примере «ничто» — это фальшивое убийство, а «нечто» — честь объявленного вне закона брата.
7.9. Убийство собаки послужило вразумлением супругу
Так называется пьеса эпохи Юань (1271–1368). Вот вкратце ее содержание.[132]
Советника Сунь Хуа два его собутыльника настолько настраивают против младшего брата — Сунь Жуна, человека достойного, живущего своими учеными занятиями, что он выгоняет того из дома. Младший брат находит приют в хижине с холодным, развалившимся очагом и вынужден кормиться подаянием. Все старания жены советника и старого верного слуги не могут переубедить Сунь Хуа, что брат его невинен и оклеветан его собутыльниками.
Наконец жена советника решила воспользоваться Стратагемой № 7. Она уговорила соседку, арендовавшую у советника клочок земли, убить свою дворовую собаку. Кровоточащий труп они завернули в человеческую одежду и положили в сумерки у ворот дома советника. Когда советник вернулся домой с попойки и наткнулся в темноте на окровавленный труп, он перепугался, что его могут обвинить в убийстве. Тут же он бросился искать обоих своих собутыльников, перед тем поклявшихся быть ему опорой во всех случаях жизни, и умолял их помочь ему унести и зарыть труп. Но собутыльники отговорились, один сердечной болезнью, другой прострелом, и захлопнули двери своих домов прямо перед носом советника.
Когда советник вернулся домой, жена убедила его искать помощи у младшего брата. Супруги отправились вместе. Брат согласился; он вытащил труп из города и зарыл его в речном песке. Советник наконец увидел своих друзей в истинном свете. Он помирился с братом и взял его в дом. Когда собутыльники вновь пришли, чтобы раскинуть свои сети, он отказался иметь с ними дело, отговорившись одному больным сердцем, а другому прострелом. Разозлившись, бывшие друзья донесли на советника и его брата, что те совершили убийство и скрыли труп. На суде жена советника выступила как свидетельница защиты. Мнимого поковшика вырыли из песка, и тем доказана была, невиновность обвиняемых. Оба собутыльника были наказаны. Случай этот достиг ушей двора. Двор постановил наказать доносчиков заключением в колодки и изгнанием. Брат же советника за свою братскую верность получил государственный пост.