Император содержался хоть и без излишней роскоши, но вполне достойно. Герцог-талисман уступил ему свои личные апартаменты из трёх комнат: опочивальни, малой трапезной и кабинета, выполняющего также функцию малой приёмной. Именно в кабинете посетители и застали императора, который внимательно читал подшивку газет из Антиохии. Они уже более полугода издавались еженедельно, поэтому подписка у Рауля скопилась довольно толстая. Ричарда император не признал, поэтому обратился он к Роберу де Сабле.
– Здравствуйте, Магистр. Чем обязан вашему визиту?
– Здравствуйте, Сир. Позвольте представить вам короля Англии, Иерусалима, Сирии и Египта.
– Спасибо, Робер, – кивнул Ричард, снимая с глаза повязку. – Я хотел бы пообщаться со своим венценосным братом наедине, но вы далеко не отлучайтесь.
Великий Магистр Тамплиеров поклонился и покинул кабинет.
– Вы теперь командуете Тамплиерами, брат мой, – язвительно прокомментировал произошедшее действие император.
– Нет, брат мой, – не менее язвительно отозвался английский король. – Я ими не командую, а лишь иногда прошу об услугах. Я вижу, вы оказались в затруднительном положении, и мой монарший долг велит сне прийти на помощь своему царственному собрату.
– Я оказался в этом положении благодаря вам.
– Вы ошибаетесь, брат мой. Ваше пленение никоим образом не отвечает моим интересам, поэтому я хочу помочь вам бежать.
– Бежать?
– Бежать, – невозмутимо кивнул Ричард. – Если Папа вас просто отпустит, то вызовет недовольство Танкреда и Филиппа-Августа. И если на первого можно просто наплевать, то второй вполне способен устроить Святому престолу большие проблемы. Поверьте, я уже успел пожалеть о том, что отпустил герцога Рауля де Лузиньяна в Рим. Я отпустил его жениться, а дальше уже на всё воля Господня.
– А граф Лестер?
– Граф Лестер привёл королю Франков вассалов из Анжу, Мэна и Аквитании, всего чуть больше тысячи копий, это меньше одной двадцатой от войска Филиппа-Августа. Признаю, что у меня были с ним договорённости, но теперь они полностью исполнены, а заключать с ним новых я не намерен. Зато с вами у нас теперь появились общие враги. Вы уже в курсе, что Византия собирается объявить войну Венеции?
– По-моему, они её уже лет тридцать собираются объявить, да всё никак не решатся.
– Решились, наконец. Теперь у вас появился отличный повод объявить войну коварным грекам. Нет благороднее повода, чем вступиться за союзников.
– Союзники, – мрачно ухмыльнулся император. – Они уже про меня забыли и побежали вымаливать прощение у Папы.
– Мы им всё напомним, когда придёт время. Пока этот союз нужно сохранить, чтобы выставить византийцев наглыми агрессорами.
– Вам нужен повод, чтобы напасть на Византию?
– Не мне. Мне нужно заканчивать войну на востоке, но я хочу предложить вам план. У меня есть сын. Бастард.
– Филипп де Фальконбридж, – кивнул Генрих. – Я о нём наслышан.
– Он поможет вам бежать из плена, а за это вы его вознаградите имперским фьев-леном, чтобы он в качестве вашего вассала вёл войну с Византией.
– Вы хотите прикрыться моим знаменем?
– Хочу, – не стал отпираться Ричард. – Но поскольку Филипп будет вашим вассалом, то и вам достанется доля добычи.
– Какой из имперских ленов вы наметили для своего бастарда?
– Самый мятежный и на сей момент свободный. Я предложил бы вам упразднить королевство Чехия и воссоздать Богемское герцогство.
– Ого! Я думал, что речь пойдёт о Монферрате.
– Увы, брат мой, но Монферрат даже не обсуждается. Он законное наследие моей приёмной дочери. Также не обсуждаются Пиза и Флоренция, они отходят Святому престолу.
– А Болонья?
– Болонья останется вашей, но теперь нам придётся её немного ограбить. Иначе меня свои же не поймут. Думайте быстрее, брат мой. Если вы откажетесь, у меня не останется другого выхода, кроме как занимать Ломбардию, пока в неё не вломился король Франков. Это я смогу организовать и под знаменем Святого престола.
– Чехия… Богемия… Это настоящее змеиное гнездо. Вашему сыну придётся там непросто.
– За него не переживайте, он хоть и молод, но ему уже не привыкать выжигать змеиные гнёзда. К тому-же он не останется без поддержки.
– Это похоже на Троянского коня Одиссея.
– Очень похоже, – улыбнулся английский король. – Но этот конь пойдёт на Константинополь, могу вам поклясться в этом на своём мече. Кроме того, мне кажется, что вы сумеете подружиться с Филиппом. У вас ведь, если признать честно, нет ни одного мало-мало приличного полководца, а теперь хоть один, да будет. Филиппу не потребуется ваша поддержка, только формальное признание, финансирование я ему обеспечу, а с остальным он и сам отлично справится.
– Присылайте своего сына, брат мой, мне уже не терпится с ним познакомиться. Приглашаю вас разделить со мной хлеб и вино.
– Приглашение принимаю с благодарностью. Филипп пребудет в ваше распоряжение к вечеру.
Глава 24
Чисто на уровне эмоционального восприятия, император Генрих Ричарду понравился. В военном отношении, конечно, полная бездарь, но у него реально был сильный характер. Как говорили древние китайцы: «Он был готов спать на хворосте и лизать желчь, лишь бы не забыть обид».
В свою очередь, принц-бастард понравился императору. Его рассказы о приключениях в Святой земле были полны не только занимательными подробностями, но и самоиронией. Своей роли Филипп не выпячивал, а наоборот, пытался её всячески принизить, что было слишком необычно для этой эпохи, и очень импонировало Генриху.
Разумеется, император прекрасно понимал, что если Ричарду придёт в голову с ним повоевать, то Филипп поддержит своего отца, а не сюзерена-императора, но это было делом дальней перспективы, к тому-же мало что меняющей. Если Ричард решит с ним повоевать, то у него на это хватит сил и средств и без Филиппа. За четыре года английский король вырастил целую плеяду настоящих демонов войны. Столкновения имперских войск с отрядами графа Лестера и Диктатора Рима уже ясно показали Генриху, что одолеть этих демонов ему не удастся, тем более, если их в бой поведёт сам Ричард, и Филипп при этом будет всего лишь одним из.
Чехию, или герцогство Богемию, императору было не жалко, это был самый проблемный имперский лен, который тревожили то поляки, то угры[125], то внутренние мятежи, которые постоянно приходилось отбивать, или подавлять, тратя на это время, деньги и воинов. Вместо получения прибыли и помощи в делах, Империя терпела убытки и постоянно отвлекала силы для защиты этого непутёвого вассала. Если сыну Ричарда удастся справиться своими силами, то и это будет уже немалым облегчением для имперской казны, а Ричард ведь ещё пообещал и долю в добыче.
В общем, как и предполагал король Англии, за довольно короткое время, Генрих Гогенштауфен и Филипп де Фальконбридж стали близкими приятелями, а это уже был пролог для настоящей дружбы. Ричард хоть и поддерживал в империи Дом Вельфов, но вынужден был признать, что передача им власти прямо сейчас пойдёт на пользу только королю Франков и никому больше. Старый Генрих Лев, глава дома Вельфов, был хорошим воином и неплохим полководцем, но политиком совершенно бездарным, вполне способным настроить против себя всех имперских князей[126], слишком уж много у него накопилось обид буквально на всех, а уступить своё место одному из сыновей ему не позволит гордыня. Нужно было просто подождать, когда этого славного воина призовёт к себе на службу Господь и только после этого заниматься укреплением позиций Вельфов в империи. Иначе, старый головорез вполне мог пойти на союз с королём Франков, Византией и даже самим Сатаной, лишь бы удовлетворить свои нереализованные амбиции.
За неделю, которую Ричард провёл в Риме, он встретился с императором ещё трижды и, кажется, сумел донести до него основную мысль – вечных союзов в принципе не бывает, как и вечных людей. Есть вроде где-то какой-то вечный жид, но своими глазами его пока никто не видел, а значит он является сказкой. Союзы могут быть только взаимовыгодными для достижения определённой цели, а после её достижения, они становятся лишь обременяющим обе стороны договора фактором. Главное, для хорошего союза – это долгосрочная и взаимовыгодная цель: например, поделить королевства Франков. Поляков и Венгров. И Византию тоже, но там уже всё гораздо сложнее. Всю Малую Азию и Константинополь Ричард планировал взять под свою руку, а вот греческие владения и Болгарию можно было обсуждать. Обсуждаема и судьба Сицилийского королевства, но с непременным условием передачи Папе Неаполя.
Дождавшись посвящения Великих Магистров в кардинальский сан, английский король отправился на север, к Болонье. Он снова сменил обличие и на сей раз изображал простого рыцаря из свиты своего сына. Свита была довольно многочисленная, пленные ломбардцы и венецианцы, которые не могли надеяться, что их выкупят из плена, приняли от Папы епитимию два года отслужить Филиппу де Фальконбридж, сеньору Бейрута, и были приведены к присяге лично Целестином III. Таких набралось более двух тысяч, но серьёзной воинской силой они не были. Для большинства, этот поход на Сицилию, закончившийся пленом в Риме, был первым опытом. Первым, да к тому-же ещё и неудачным.
С дальним дозором «папского» войска, осаждающего Болонью, повстречались на пятый день. Герцог де Лузиньян и граф Лестер письмо Ричарда получили и как и было приказано, ничего не предпринимали в ожидании короля. Шебеки благополучно прибыли в Равенну, сгрузили пушки и запас пороха в обоз, который уже на подходе к лагерю, и прибудет если не сегодня, так завтра.
– Для чего вам брать Болонью, брат мой? – поинтересовался Генрих, рассматривая город в подзорную трубу, подаренную Ричардом. – Ведь если вы видите во мне будущего союзника, вам должно быть невыгодно падение моего авторитета, который и без того упал почти до ноля.