не конец.
А я ведь только начал тут приживаться!
— Господин чем-то опечален, — произнесла трактирщица. Не спросила, а просто отметила очевидный для нее факт.
Я кивнул. Опечален, да. Хорошее слово. Емкое. Ни прибавить, ни убавить.
— И причина твоей печали — женщина.
Ну да, у нее же тут, кроме выпивки, еще и девушек предлагают. Опыта мадам не занимать. Сейчас наверняка последует предложение выбрать одну из ее красавиц, которая махом избавит меня от грустных мыслей. Что, кстати, неплохой вариант. Если уж мне суждено помирать, так хоть оттянусь напоследок.
— Причина печали мужчины — всегда женщина, — продолжила Фа Аньян. — Даже когда мужчина думает, что это не так. Он может считать, что его волнуют деньги или успех в войне, но все в конечном итоге сводится к женщине. Однажды великий архитектор Лояна, Цуан Лэйгун, взял себе ученика. Он вывел его на крышу императорского дворца и обвел рукой раскинувшийся внизу город. Посмотри, сказал он. Все, что ты видишь перед собой, и то, чего ты не способен разглядеть, сделано мужчинами. Ради женщин.
Я невольно хохотнул. Хозяйка была права. Так дела и обстояли. В конечном итоге все сводилось к этому. Один только вопрос — как бы это донести до самих женщин? Точнее, до одной конкретной женщины?
— Она знатная и богатая, — неожиданно для самого себя сказал я. — И я ее крепко обидел по глупости.
Вот зачем я это сказал? Все настолько плохо, что я готов прибегнуть к помощи владелицы кабака, совмещенного с публичным домом? Ну-у… Вообще-то, все именно настолько плохо.
— Знатность и богатство имеют малое значение, — помолчав немного, сказала Фа Аньян. — Мы любим красивые слова и красивые поступки. На самом деле чем выше насест птички, сидящей в золотой клетке, тем больше.
Это типа она имеет в виду, что общество средневекового Китая настолько забито всякими правилами и ограничениями, что цениться будет искренность? Не лишено смысла. И что? Мне теперь пробиваться к Юэлян на прием и там рассказывать о том, как я сожалею о совершенной ошибке?
«В окно залезь!» — посоветовал внутренний голос.
Я шикнул на него. Дебильных советов мне еще не хватало! В окно! Хм-м… В окно…
В этот момент со второго этажа скатились два моих командира. Выглядели они немного обеспокоенно — все-таки начальник заявился в бордель, значит, повод серьезный. И вместе с тем, глядя на них, я не мог избавиться от ощущения, что вижу перед собой двух обожравшихся котов.
— Я оставлю вас, господин, — тут же поднялась хозяйка. И прежде чем я успел что-то сказать, ушла.
— Что-то стряслось, брат? — в полный голос обратился ко мне Лю Юй. Ган Нинь просто молча уселся напротив и придвинул чайник с вином поближе.
А у меня в голове тем временем разворачивался безумный, но от этого еще более притягательный план. Сумасбродный, нарушающий все правила приличия, обычаи патриархального Китая, но тем не менее способный сработать.
Я еще раз всмотрелся в своих капитанов. Здоровяк Юй, с лицом бесхитростным, но неглупым — не приведи Господь кого-то посчитать его простачком. Немолодой, но следящий за собой Нин, бывший пиратом и присягнувший пятнадцатилетнему пацану, который этих пиратов громил. Стоит просить их о помощи и участии в авантюре? Это ведь не война и не спасение Китая — на такое они не подписывались.
Стоит! Сам я накосячу, однозначно. С этими ребятами, впрочем, такой исход, тоже возможен, но… Они местные, плюс горят желанием помочь командиру и побратиму.
— Я тут немного дров наломал с одной девушкой, — сказал я. — Конкретно так наломал. Надо бы все исправить, но один я не сдюжу. Пойдете со мной?
— Куда угодно! — тут же воскликнул Воин.
А вот Гань Нин с ответом не торопился. Сперва он налил себе вина, выпил чашечку и разгладил усы. Затем хитро сощурился и произнес.
— Не с каждой девушкой стоит все исправлять, командир. Поверь моему опыту.
— А если эта девушку зовут Чэн Юэлян?
Лю Юй недоуменно нахмурился, а Пират закатил глаза. В политической обстановке он явно разбирался лучше своего собутыльника.
— Тогда, — сказал он, наливая вторую чашку, — надо исправлять. План у тебя есть?
Я кивнул. Решительно, не испытывая при этом ни капли уверенности.
Глава 10. Добродетельный муж совершает необдуманный поступок
Апартаменты Чэн Юэлян располагались в восточном крыле дома градоуправителя, в так называемой женской части. Да, у китайцев, как выяснилось, было такое деление. Что довольно странно — многоженства тут не было, гаремов — тем более. Имелся институт наложниц, это да, но их же не селили рядышком с женой, так какой в таком случае смысл устраивать целую женскую половину в доме?
Впрочем, этими вопросами я задавался, так сказать, абстрактно. Спрашивать у своих подельников об этом сейчас было бы предельно глупо. По той простой причине, что мы втроем проникли на территорию имения городского главы, оглушили и связали одного из сторожей и сейчас сидели под окнами госпожи Юэлян.
— Это дерево подойдет, — очень громким шепотом произнес Воин. За что тут же схлопотал подзатыльник от Пирата, который международным жестом приложил указательный палец к губам. Я задушил смешок.
Дерево — фиг его знает, как оно называлось, — действительно подходило. Основательное, с толстым стволом и широкими ветвями, оно росло прямо под окном одной из комнат принцессы. Будто ландшафтный дизайнер, который здешний сад проектировал, специально его тут посадил — для удобство ночного посещения принцесс. Потому что, если забраться на него, по ветке проползти, можно рукой до затянутой бумагой оконной рамы дотянуться.
Лезть, естественно, предстояло мне.
Да, в этом мой суперплан и заключался. Выяснить месторасположение комнат высокородной гостьи управителя, проникнуть на территорию, оглушить охранника, а потом залезть на дерево и постучать в окно. Да, дурацкий, даже спорить не буду. Но Лю Юй и Гань Нин, которым я рассказал о совершенной на приеме оплошности, в один голос сказали, что это может сработать. Я тоже так считал. Видимо, у дураков и авантюристов мысли сходятся.
Точнее, уверенность я испытывал до того момента, когда все фазы этого безумного плана были уже реализованы, и мне оставалось только забраться на дерево и доползти до окна. И тут меня начало колотить.
«Это не общага, в которую можно по пожарному рукаву залезть! — выговаривал мне внутренний голос. — И ты не студент колледжа сервиса и торговли, а чертов долбаный генерал армии. Что можно глупее придумать, чем постучаться в окно к девушке, которую ты прилюдно оскорбил?»
Тем не менее других вариантов я просто не видел, поэтому, послав своего вечного собеседника куда подальше, я зачем-то поплевал на ладони и начал восхождение. Не сказать, что у меня получилось сделать это легко и просто, все же в последний раз по деревьям я лазил лет этак семь-десять назад, но за пару минут на нужную ветку все-таки вскарабкался. И замер с вытянутой рукой.
«Стучи уже, олень! Раз забрался — стучи!»
И я трижды коснулся костяшками пальцев деревянной рамы окна. Деликатно, как советовал Гань Нин, но в то же время уверенно и настойчиво.
С минуту ничего не происходило. Потом в комнате появилась тень, за ней вторая, после чего окно отъехало в сторону. Передо мной предстали две девушки — одна стояла чуть впереди, вторая за ней. Не знаю почему, но я как-то понял, что та, вторая, и есть Юэлян. Хотя она совсем не походила на ту закутанную в шелка статуэтку, которую мне представляли сегодня днем.
Губы у обеих девушек сложились в подобие буквы «О», но ни одна из них, похоже, кричать не собиралась. Затем та, что открыла окно, отступила в сторону и тоном британского дворецкого, которого ничем невозможно удивить, произнесла:
— Похоже, это к вам, госпожа.
Юэлян была красива. Не мой тип, я вообще как-то раньше по китаянкам не фанател, но красива, не отнять. Высокий лоб, брови вразлет, тонкая линия носа и узкие, немного бледноватые губы. А еще глаза. Черные, глубокие, какие-то, прям не знаю, как сказать правильно… Оленьи, вот! Влажно поблескивающие и ничего не выражающие.
Волосы моей несостоявшейся невесты были распущены — девушка все-таки готовилась ко сну, а не к встрече с отвергшим ее женихом. А вот одежда вольностей фантазии не давала — длинная ночная рубашка и богато украшенный вышивкой шелковый халат поверх нее. И то, и то — белого цвета.
— Госпожа Юэлян, — произнес я и замолчал.
Мы с Гань Нинем репетировали речь. Он настоял, чтобы я заучил основные тезисы. И я это сделал. Знал на зубок. Но все они вылетели из головы, когда я встретился с влажными глазами этой юной китаянки. Да, она была молода, теперь я это видел.
Девушка тоже молчала. В принципе, она и не должна была говорить. Ей даже отвечать еще было не на что. Ну, разве что протянуть: «Да-а?» — после моего столь впечатляющего вступления. Но вообще, могла бы и помочь! Я на ветке дерева сижу, а она спокойно стоит в своей комнате — кому из нас сложнее.
А речь так и не вспоминалась. Что характерно, все ключевые ее точки я отлично помнил. Приветствовать, извиниться, отметить ее красоту и свою готовность чем угодно искупить вину. Помнил. Но в единую структуру вся эта мешанина не желала собираться совершенно.
— Юэлян, — повторил я снова, но меня опять заклинило.
Не от неземной красоты девушки, я вообще перед противоположным полом никогда не робел. От идиотизма самой ситуации, в которую я себя загнал. Вылез со дна подсознания «воспитанный молодой человек» и теперь робко шептал мне в ухо, что так делать нельзя. В смысле, залезать на дерево, стучать в окно малознакомой девушке и вообще.
В компанию к нему внезапно набился продавец бытовой техники из магазина «Эльдорадо». Того неловкость не напрягала, он лишь отмечал, что замашки у меня не по статусу. Что нельзя клеить девушку, которая может скупить весь магазин, а его директора нанять личным садовником.