ению, сравнительно спокойной, базирующейся на относительно твердых данных; главенствующий в ней расчет придает ей научный характер; она стремится все предвидеть и предусмотреть и принципиально отказывается от каких-либо импровизаций. Поэтому составители стратегических трудов, появившихся за последнее десятилетие, переносили центр тяжести своих трудов на так называемые подготовительные операции и очень поверхностно анализировали вопросы самого ведения войны.
Мы признаем, конечно, что работа до объявления войны протекает в более академической атмосфере, чем когда заговорят пушки. Но принципиальное различие мы отвергаем. В основе той и другой работы лежат не какие-нибудь принципы, а наши представления о характере будущей войны и соответственная гармонизация всей подготовки и действий вооруженного фронта. Ошибочное представление о будущей войне поставит на ложный путь и подготовку, и исполнение. Кроме того, как увидит читатель, мы, с одной стороны, указываем на необходимость далеко проталкивать некоторые области подготовки вглубь самой войны — например, выдвигая необходимость эшелонности мобилизации; с другой стороны, мы отводим маневру широкое место уже в период оперативного развертывания. Грани между подготовкой и исполнением имеют тенденцию сгладиться. Борьба на измор вносит в само ведение военных действий те же элементы дальновидного расчета, которым должен быть проникнут весь план войны.
Успешное ведение войны зависит в равной степени как от внимательной, тщательной проработки плана мобилизации, сосредоточения, пополнения и снабжения армии, так и от искусства ведения операций.
Политический и экономический планы не ограничиваются рамками какого-либо одного ведомства; политические и экономические директивы, вытекающие из них, должны проникать всю государственную деятельность и являются прежде всего осязательными и для военного ведомства. Точно так же и военный план отнюдь не может ограничиваться рамками армии и флота, ныне в войне принимает участие вся страна, и военные директивы должны учитываться на очень широком фронте государственной деятельности. Так, например, командные курсы должны будут выпустить в течение войны сотни тысяч красных командиров, при чем на подготовку их военное ведомство будет иметь возможность затратить лишь самое ограниченное число месяцев. Естественно, что командные курсы придется комплектовать юношами, закончившими те или другие учебные заведения Наркомпроса, или даже студентами, состоявшими в начале войны в высших учебных заведениях. Та или иная подготовка, полученная молодежью в школах Наркомпроса, будет существенно отражаться на качествах младшего командного состава, которым будет питаться Красная армия во время войны. Поэтому план военной подготовки страны не может безразлично относиться к деятельности Наркомпроса. Возникает необходимость исследовать, каким образом, не отклоняя деятельности Наркомпроса от поставленных им себе задач, можно было бы повысить достоинства оканчивающих его школы с точки зрения военной квалификации: развитие физической подготовки, борьба с пацифистическими уклонами мышления, сообщение элементарных военных сведений, обучение стрельбе, хотя бы под флагом спортивных обществ, моральное сближение их с Красной армией и т. д.
Управление вооруженными силами во время войны и сама мобилизация их находятся в очень тесной связи с развитием постоянной телеграфной сети. Личный состав многих военных частей связи только в том случае окажется на высоте, если Наркомпочтель поделится с военным ведомством при мобилизации своими испытанными и хорошо обученными работниками, а также поможет своими материальными средствами — например, самопишущими телеграфными аппаратами, и при развитии телеграфной сети мирного времени будет иметь в виду требования войны.
Каждое наступление выдвигает задачу — починить сотни железнодорожных мостов, перешить и организовать эксплоатацию нескольких тысяч верст рельсовых путей; явится необходимость в десятках тысяч железнодорожных агентов, в головных ремонтных поездах, в значительном подвижном составе. Само сосредоточение войск к границам, с началом войны, потребует тысяч поездов, подача подвижного состава и организация движения должны быть подготовлены во всех деталях. Это может быть достигнуто лишь путем тесного согласования работы высшего военного командования с Наркомпути.
Все мобилизационные вопросы тесно связаны с Наркомвнудел, так как требуют энергичного содействия местной администрации. Вопрос об отсрочках призыва для необходимых работников задевает интересы всех наркоматов и т. д.
При совместном гигантском масштабе ведения вооруженной борьбы военное ведомство не может и помышлять обойтись своим маленьким Наркомпросом в виде управления военных учебных заведений[88], своим ведомственным аппаратом связи, своими железнодорожными войсками, своей юстицией; оно не может организоваться в особое государство в государстве, иметь на все своих специалистов и свои запасы, необходимо подготовить всю страну и все наркоматы, с их богатыми силами к участию в войне. Отсюда для высшего военного командования вытекает необходимость постоянного сношения с высшими гражданскими органами для ориентирования их в военных требованиях[89]. А каждый высший гражданский орган должен иметь в своем составе ячейку, блюдущую военные интересы и подготовляющую перевод деятельности Наркомата на новые рельсы, с объявлением мобилизации, дабы он мог ответить тем задачам, которые поставит война.
Переход на территориальные формирования является мероприятием, рассчитанным прежде всего на использование сил, средств, навыков, специальностей, знаний, энергии всего народа. Уменьшать постоянную армию за счет увеличения территориальных частей можно только при параллельном увеличении интереса всего государственного аппарата, рабочих и крестьянских масс к вопросам военного дела и государственной обороны. План военной подготовки государства к войне теперь в значительной степени является планом военизации государства. Мы говорим „военизация“, потому что тождественное слово „милитаризация“ слишком часто употреблялось в одиозном смысле. Под милитаризацией иногда понимают господство военных директив над интересами мирного развития общества, с подразумевающейся гегемонией военной касты в стране. Между тем, нет ничего более несправедливого: уменьшить объем деятельности военных специалистов, уменьшить постоянные армии можно именно только путем создания военных кафедр в университетах, созданием сердец и умов командиров взводов в лицах, занимающих бухгалтерские и тому подобные мирные должности, привитием военных вкусов массе населения. Самый ярый ненавистник постоянных армий, считавший их „за чуму и обезлюдение Европы“, Жан-Жак Руссо[90], обращал внимание на необыкновенно сильный дух милитаризма в единственном государстве Европы, не имевшем постоянной армии — Швейцарии, и считал это нормальным, не одобряя страхов федеративного правительства, стремившегося укротить буйное стремление граждан-милиционеров к военному делу.
Широкая военизация во всех отраслях государственной и общественной деятельности, это — закон современной подготовки к войне. Горе тем, для кого военизация явится только метафизикой.
Однако, наше определение военизации некоторые критики находят недостаточно широким. Центр тяжести нашего понимания лежит в военизации органов гражданской власти и населения и связанной с военизацией более легкой возможностью использовать существующее у них железнодорожное, телеграфное и пр. техническое имущество. Другие хотели бы подвести под понятие военизации то, что мы разумеем под формами боевой экономики — например, военизацию сельского хозяйства, военизацию отдельных отраслей промышленности. Мы сохраняем наше более узкое определение, так как видим возможность и злоупотребления этим понятием. Действительно, само понятие военизации родилось из бессилия одного военного ведомства справиться своими силами с подготовкой к войне в условиях XX века. Военизация, в известном толковании, может пониматься, как банкротство военного ведомства; банкротство, ставшее доктриной, снимает ответственность с военных деятелей, позволяет заменить содержание многих неприкосновенных запасов бумажными обязательствами различных трестов, реальную, материальную подготовку к войне подменить ворохом бумаги. Понимание военизации как банкротства Военведа тем опаснее, что на этом пути режим экономии может сделать очень широкие шаги; военный бюджет может дематериализоваться и пойти почти целиком на содержание личного состава армии. Нам кажется, что это было бы гибельным толкованием опыта последних войн.
План войны и план кампании, по самой своей сущности, должны представлять не стремление к абсолютному росту вооруженных сил, а подготовку их к тем именно задачам, которые выпадут на армию и флот с началом войны. Поэтому в основе работы по плану войны должно лежать уяснение характера предстоящей войны и особенностей противника; отсюда вытекает значение разведывательной работы. Весьма важно собрать данные, характеризующие политическое положение противника, отношения, в которых он находится к другим государствам, тенденции отдельных классов и напряжение борьбы между ними, общее его экономическое положение и специальные экономические мероприятия по подготовке к войне; эти данные, дополненные изучением личностей руководящих политиков, истории враждебного государства и наиболее авторитетных мнений, высказываемых в печати, позволяют отдать отчет в той линии политического и экономического поведения, которой держится сейчас государство, с которым возможна война, и в том, как его руководящий класс рисует себе продолжение этой линии с началом военных действий. На основе этого общего изучения противника явится плодотворным и изучение его в военном отношении; последнее должно не ограничиваться составлением представления о современном составе его вооруженных сил и о достижениях его военной подготовки, а охватывать историю роста его армии в различные этапы решения им вопросов подготовки к войне. Такое изучение позволит яснее усмотреть тенденции его военного развития, характер представлений его генерального штаба о будущей войне и последние предположения о первоначальных операциях. Так, например, изучение состояния германских железных дорог на левом берегу Рейна к определенному моменту, доведенное до мельчайших деталей, еще не способно было открыть перед мировой войной план Шлиффена. Но изучение последовательного развития германского железнодорожного строительства привело бы сейчас к открытию, что масса железнодорожных платформ на французской границе была возведена в семидесятых и восьмидесятых годах; а в начале XX века все усилия германцев направлялись к получению новых выходов к границе с Бельгией и нагромождению здесь высадочных военных платформ, к открытию новых пунктов смычки германских дорог с бельгийскими. Если сопоставить эти данные за последние 20 лет перед мировой войно