й с тем, что на границе с Францией за это время железнодорожное строительство прекратилось, но зато развивалось нагромождение здесь немцами крепостных преград, то можно было бы уже притти к определенным выводам о тяготении немцев к охватывающему маневру через Бельгию. Каждый план войны в некоторых отраслях подготовки расписывается открытым образом: но если упустить из виду эволюцию подготовки, то перед нами окажется спутанное нагромождение мероприятий, относящихся к различным периодам и отражающих различные оперативные замыслы.
Особенное внимание необходимо уделять изучению военного бюджета, с теми драгоценными к нему комментариями, которыми в парламентских странах являются прения по бюджету в парламентских комиссиях и пленумах, критическое сравнение ряда бюджетов позволит, несмотря на все усилия утаить мероприятия секретного характера, сделать ряд важных выводов и дать оценку тенденциям военной подготовки.
Обычной перед мировой войной ошибкой генеральных штабов являлось изучение противника на слишком узком, чисто военном фронте. Изучались мельчайшие детали, касающиеся сил государства, уже организованных для войны, и оставались в полном неведении относительно сил того же государства, находящихся в скрытом состоянии. Изучению экономических возможностей неприятеля и группировке его промышленных центров не уделялось достаточно внимания. Знакомству с историей разведуемого государства совершенно не отводилось места. Представления о политических группировках ограничивались разговорами о росте германской социал-демократии. Недостаточно широкий взгляд, недостаточная образованность и вытекающая отсюда тенденциозность резко сказывались на работе разведывательных органов. Уже в конце 1914 года французский генеральный штаб объявил об истощении людского материала для комплектования немецких армий, преувеличив больше чем вдвое потери немцев.
Недостаточная образованность ведет к переоценке пинкертоновских приемов разведки. В то время, как многим важнейшим данным, публикуемым в печати (в СССР, например, многим статьям «Экономической Жизни») не уделяется достаточного внимания, каждая бумажка, с надписью на ней «секретно», раздобытая агентурными приемами во враждебном государстве, считается важным трофеем разведки, хотя бы это был циркуляр с благими намерениями, вовсе оторвавшийся от жизни. Перед мировой войной русский генеральный штаб достиг рекордных успехов по ознакомлению с содержимым секретных шкафов германских провинциальных штабов, а в Вене успел проникнуть и в центральную секретную сокровищницу. Основные документы австрийского плана развертывания побывали в руках русских фотографов. Но так как этот план Конрад изменил перед самой войной, то итоги разведки скорее сбивали, чем помогали русскому командованию. В то же самое время десятки русских шпионов, ежегодно попадавшиеся немцам, чувствительно обостряли дипломатические отношения.
Опыт говорит, что надо быть чрезвычайно скудным на надпись «секретно», чтобы действительно охранять важные военные тайны. Русские двухверстные секретные карты покупались немцами по скромной цене в 35 марок, при чем русскому генеральному штабу были известны немецкие сборные планы с отметкой тех немногих листов, которые еще им требовались. В настоящее время этот секрет известен всем нашим соседям полностью и вовсе не котируется на шпионских биржах; карты же у нас остаются секретными...
Повторяем: для разведки прежде всего нужны работники наивысшей квалификации в экономическом, политическом, историческом, стратегическом отношениях, настоящие утонченные ученые, погрузившиеся в изучение определенного государства. Все генеральные штабы перед мировой войной страдали недостаточно высоким уровнем таковых. Без них же разведочная работа по плану войны сводится к близкому пинкертоновщине анекдоту.
Государство, не могущее рассчитывать на использование успехов разведочной работы своих союзников, и обреченное жить своим умом, должно обратить особенное внимание на разработку разведочных данных.
2.СТРОИТЕЛЬСТВО ВООРУЖЕННЫХ СИЛ
«Задача армии высока и благородна, армия не должна опускаться до уровня политических партий». Эта идеалистическая формула рождена французским лицемерием в 1872 году и обязана своим появлением творчеству старого бонапартиста, Шаслу-Леба, являвшегося докладчиком в парламенте основного закона об устройстве французской республиканской армии. Третья французская республика унаследовала армию, кадры коей состояли из монархических и бонапартистских элементов. Реакционные элементы твердо рассчитывали на армию для устройства в надлежащий момент переворота и в указанной формуле нашли фиговый листок, чтобы оправдать пребывание антиреспубликанского командного состава во главе республиканской армии[91]. Генерал Буланже, вступив в должность военного министра, первую свою речь в парламенте посвятил аполитичности армии и тотчас же приступил к подготовке государственного переворота.
Аполитичность[92] трудно представить даже у наемников, связанных с государством только денежными интересами; даже деклассированные солдаты ходом событий оказываются вынужденными стать представителями определенных интересов. Армия не может не являться отражением существующих в стране классовых группировок, и элементарное благоразумие требует, чтобы господствующий класс обрабатывал мышление армии в соответствии с требованиями своей политики. Условия жизни постоянных армий представляют для этого значительные возможности. В Швейцарии, Англии, Соединенных Штатах даже милиция отнюдь не является аполитичной, а представляет энергичное отражение классовых взглядов буржуазии.
Нет сомнения, что моральные силы войск покоятся на экономическом базисе, и политическая идеология армии должна находиться в известном отношении к этому базису. В эпоху натурального хозяйства и господства иерархически построенной земельной собственности рыцарское ополчение сплачивалось только духом феодального лоялизма. Вассал был обязан верностью сеньору и не знал, что такое отечество. Еще в 1549 г. французский писатель утверждал «qui а pays, n'a que faire de patrie» [93], т.е. отечество ни к чему для тех, у кого есть родина. Своя провинция противопоставлялась остальному миру. В мировую войну мы слышали уже извиняющийся отклик этого мировоззрения: «мы — калужские».
Капиталистическая эпоха выдвинула, на замену феодальной верности, понятие патриотизма. «Patrios» означает и отцовский, и отечественный. Понятия отечества и наследственной собственности образуют в буржуазной идеологии одно патриотическое чувство, требующее защиты позиции господствующих в государстве классов. Патриотизм связывается с определенной территорией, очерченной государственными границами, обостряется национализмом, в основе которого лежит представление о единстве известной группы населения, говорящей на одном языке; национализм противоположен понятию мирового гражданства, гуманизма и связан с шовинистической верой в превосходство своей культуры, своих материальных сил, интеллигенции, характера. Волна национального движения имеет часто предпосылкой рост местных капиталов. Такова, быть может, основа современного подъема национализма в Азии.
Патриотизм и сейчас является той основой, на которой строятся национальные армии. Но в других армиях, особенно в условиях гражданской войны, когда классовая борьба принимает острые формы, идеология строится уже не на патриотизме, а на классовом чувстве.
Нельзя дать никакого шаблона для выбора основ, на которых следует строить вооруженные силы. Последние должны целиком вырасти из данного государства. Вечную ценность представляет совет, данный 150 лет назад полякам, стоявшим перед угрозой раздела их территории: «польская нация по природе своей, по управлению, нравам, по языку различествует не только с соседними, но и со всеми другими европейскими народами. Мне хотелось бы, чтобы она различествовала бы и по своему военному устройству, тактике, дисциплине, чтобы всегда она была собой и ничем иным. Только тогда она станет всем тем, чем она может быть, и извлечет из своих недр все средства, которыми может располагать» [94]. Строительство армии, которое сошло с такого пути, совершило бы ошибку.
В буржуазных армиях в период мировой войны борьба за политическое просвещение армии велась мало энергично; в расчете на силу военных традиций и на политическую ориентировку, даваемую юношам в школах, ограничивались мало действительным преподаванием «военной словесности». Опыт мировой войны и напряжение классовой борьбы показали, что такое решение было ошибочно. В 1917 году Людендорф[95] вводит в германской армии, на фронте и в тылу, занятия по «патриотическому просвещению». Командный состав оказался плохо подготовленным для ведения политических бесед с солдатами, и после войны немцы проектировали ввести для молодых офицеров обязательное прохождение в 9-месячный срок особого курса при университетах, на котором они ознакамливались бы с политическими, социальными и экономическими вопросами[96]. Совершенно основательно Красная армия уделяет существенное внимание политической подготовке командного и красноармейского состава.
Определенная политика, преследуемая государством, повелевает придавать и вооруженным силам соответственную политическую физиономию. Нет армии вообще, а существуют армии определенных государств, определенной эпохи, определенных классов, организуемые для определенных задач.
Особой формой подчинения организации войск политическим требованиям является формирование войсковых частей из граждан неприятельского государства по национальному признаку, частью из политических эмигрантов, частью из подвергшихся политическое обработке пленных, частью из «ирреденты». Лучшие неприятельские войска, с которыми пришлось драться Александру Македонскому, являлись отрядами греческих республиканцев, поступивших на персидскую службу, когда македонцы подчинили греческие республики своей гегемонии. В 1812—1813 г.г. русское правительство, по настоянию Штейна, довольно успешно формировало из перебежчиков германский легион, под лозунгом освобождения Германии от французского ига.