фронте не получают, как это имело место в Германии в 1917 г., катастрофического уклона.
Перед мировой войной господствовала аграрная точка зрения на укомплектования: в большом немецком городе, по сравнению с деревней, не только рождаемость понижается на треть (на 1000 женщин довоенное количество рождений в германской деревне 168, в городе 117), но и физические качества призываемых вдвое хуже: из 100 крестьян до войны признавались годными 67%, а из населения больших городов только 32%. При быстром изменении в Германии числовых отношений между городом и деревней (в 1850 г. крестьянство — 65%, 1907 г. — только 28,6%) следовало бы ожидать значительного ухудшения условии укомплектования. Однако, действительность опровергла эти опасения. Этими данными аграрии поддерживали необходимость обеспечить деревни высокими хлебными пошлинами от обезлюдения. Набор рабочих в армию в мирное время, по-видимому, производился с преувеличенной строгостью[105]. При пониженных физических требованиях военного времени на круг 70% призываемых оказывались годными к службе, в том числе 60% — к службе в действующей армии; но так как в расчет входят и призывы 30- и 40-летних, дававшие большой процент брака, то годность двадцатилетних была еще выше. Особой физической слабости городского населения сравнительно с деревенским германская статистика войны не отмечает. Если городское население и было слабее крестьянского, то не вдвое, а во много раз меньше; об этом можно судить по данным о самой слабой физической части городского населения — еврейской; при общем числе германского еврейского населения в 600.000, к октябрю 1916 года было призвано 74323; из них было признано негодными всего 17%, 50% годными к службе в действующей армии и 33% годными к тыловой службе.
В течение каждого года войны германцы призывали по два возраста; один возраст давал 350 тыс. солдат, т.е. 1/6 годовой потребности в пополнениях; призывной возраст уже в 1917 году спустился благодаря этому до 18 лет, и дальше по этому пути итти было нельзя; в течение последних 16 месяцев войны пришлось довольствоваться призывом одного года, что чрезвычайно обострило вопрос о пополнениях. Такие мероприятия, как прощение 1500 человек, лишенных прав (повидимому, из 300 тысяч преступников) и пожелавших из тюрем итти сражаться, не могли, конечно, помочь.
Гибкость германский организации и отсутствие перегруженности запасных частей объясняются значительными правами корпусных округов по объявлению персонального призыва; вначале они, в зависимости от своей потребности, призывали и целые классы, и только потом центр начал подравнивать напряжение призыва в разных частях Германии.
Какое стратегические значение имеет хорошо разработанная система пополнении, видно из следующих данных. В Ивангород-Варшавской операции русским удалось нанести тяжелые потери германской армии Людендорфа. 27 октября 1914 года началось общее отступление немцев от Вислы, и 5-го ноября они отошли за границу Силезии. В промежуток между 5 и 10 ноября германские корпуса из Силезии были переброшены к Гогензальце, на фронт между Торном и рекой Вартой, причем в 5 корпусов было влито 40 тысяч пополнений[106], т.е. части германской пехоты получили пополнение приблизительно в размере 40% своего состава. 11 ноября германская армия, свежая и в полном числе, как будто не подвергшаяся только что тяжелой трепке, приступила к Лодзинской операции против русских армий, остававшихся еще не пополненными.
Хорошо работающая система пополнений в значительной степени повинна в трудности осуществления в настоящее время сокрушения, так как быстрое воскрешение сил армии после понесенных потерь совершенно изменяет значение боев операции. Люди умирают, их ранят и берут в плен, но штаты продолжают жить и наполняются свежей кровью; ни пулеметы, ни пушки против них не действительны, пока тыл не является вовсе истощенным, — при условии, что на фронте не удастся воспроизвести операции, подобной сражению при Каннах.
Опыт гражданской войны подтверждает выводы мировой войны о преимуществах фронтовых запасных частей и выдвигает значение добровольческого укомплектования на самом театре военных действий.
Значительное количество добровольцев (в пределах своей территории, конечно) прежде всего свидетельствует о том, что общая воинская повинность недостаточно охватывает население; громадное количество добровольцев в Германии осенью 1914 года является прежде всего указанием на недостаточную военную подготовку, которая охватила только 70% годных к военной службе, и не исчерпала всех сил призывных возрастов.
Нерасчетливо было со стороны германского военного министерства допустить большой прием добровольцев допризывного возраста — 18- и 19-летних. В битве на Изере[107] и в Лодзинской операции этот цвет германской молодежи был скошен без особой нужды; тяжелые условия осеннего похода выдержали лишь редкие из этих невозмужалых организмов, а будущие призывы были существенно ослаблены количественно и особенно качественно.
Ясно, что подсчет возможностей неприятельского пополнения должен иметь в наших соображениях такое же значение, как и подсчет войск, которые противник может немедленно выставить на фронт. При автоматическом оружии требуются и автоматические пополнения[108].
Люди, склонные к схемам, стремятся провести в жизнь облюбованное ими теоретические построение. Но жизнь показывает, что нет идеальных организационных схем, а есть схемы, более или яснее отвечающие требованиям данного случая. Не может существовать одного определенного ответа даже на такой вопрос, что лучше — цифра 3 или 4 при группировке иерархической организации пехоты. До окончания экономической мобилизации, несомненно, потребность в пехоте будет больше, чем после ее окончания, когда на фронте появится больше проволоки, больше снарядов и автоматов.
Поэтому, быть может, вначале хороши были бы четвертые батальоны в полках или четвертые роты в батальонах, а к концу войны они, вероятно, станут лишними, и за их счет выгодно будет организовать новые дивизии.
Организация русской армии в 1914 г. вытекала из требований франко-русского союза — необходимости на 15-й день войны быть готовыми к переходу немецкой границы. Отсюда — увеличение постоянной армии, ее кадров и полное забвение возможности дальнейших формирований во время войны, сравнительно слабые заботы об увеличении запаса военнообученных.
Мы, в свою очередь, опасались внутренней слабости французской армии; Пуанкаре и Жофр обещали и действительно вернули Францию от двухлетнего к трехлетнему сроку военной службы[109].
Во всех работах, связанных с планом войны, важнее всего гармония между всеми мероприятиями: самые лучшие мысли, если они дисгармонируют со всей обстановкой, принесут лишь вред. И эта гармония, конечно, требуется и от организационных мероприятий. Короткие сроки службы требуют, между прочим, водопровода в красноармейской бане и механической пилки дров. А если нужно качать воду и пилить дрова вручную, если в полку есть свой огород, то нужны более длинные сроки службы. Милиционный принцип требует значительных кредитов на обучение, чтобы обставить армию, как школу. Задача плана — оркестровка, сложение усилий.
Перестраивать надо, но на широком фронте, так как все зубчики механизма цепляются один за другой. Резкая ломка в каком-либо одном направлении — например, в сторону развития исключительно территориальных дивизий, при сохранении прежней экономики, неграмотности деревни, отсутствии культурных навыков, дорожном безобразии и т.д., — представляет неустойчивое и негармоничное организационное творчество. И организационная гармония опять-таки должна сопрягаться с общими представлениями нашими о характере будущей войны.
Современные условия ведения операции весьма часто требуют образования сводных частей. Резервы в бою импровизируются за счет отдельных частей фронта, где они излишествуют. Это явление связано с длительностью современных боевых столкновений. Генерал Куропаткин сумел в сражении на р. Шахе сымпровизировать новый резерв в 40 батальонов, и не только с его помощью вырвал Путиловскую сопку и свел уже проигранное сражение в ничью, но и открыл новую оперативную страницу.
В мировую войну немцы отличались тем, что сводные дивизии и корпуса, надерганные ими по батальону со всего фронта, держались при обороне почти так же упорно, как и нормально организованные дивизии. В сентябре 1915 г. прорыв в Шампани немцы заткнули корпусом из 20 батальонов, принадлежавших к 10 различным дивизиям. Еще более пестрый состав представлял сводный корпус Бернгарди, которым немцы прикрыли, в момент Луцкого прорыва, Ковель. Их батальоны, как кубики, можно было собирать весьма различным образом. Для этого нужна высокая сознательность войск и уверенность их в том, что в случайном начальнике они найдут человека, которому интересы чужого германского батальона так же дороги, как и своего.
Французам, и в особенности старой русской армии, такие импровизации удавались гораздо хуже. При выделении из-под своего ведения каждый начальник, руководимый эгоизмом, отбирал наиболее слабую часть. Последняя чувствовала, что в рамках чужой группы ее ни жалеть, ни награждать не будут, и стремилась больше показать усердие, чем оказывать его. Начальники, умевшие обращаться с чужими войсками, были на счету. Понимание долга обычно ограничивалось узкими организационными рамками[110].
Территориальные части, особенно в первый период войны, требуют крайне бережного отношения к сохранению хрупких еще нитей их организации, и по природе своей мало отвечают такому способу комбинирования резерва.
Конкретные политические цели, которые имеются в виду при подготовке к войне, конечно, должны быть глубоко продуманы и точно формулированы: при легкомысленном их выдвижении получаются и легкомысленные сдвиги в плане войны и строительстве армии. Так, славянофильская мечта о захвате Константинополя привела к тому, что свыше двух десятков лет значительные, однако недостаточные, средства расходовались нами на подготовку переброски десанта на берега Босфора. Вплоть до русско-японской войны интеллектуальная работа Одесского военного округа сосредоточивалась на этом десанте; производились десантные маневры, были заготовлены особые большие лодки для перевозки десанта на берег, и нормальные приспособления для подъема лодок, существовавшие на пароходах «Русского общества пароходства и торговли», были заменены более крепкими, так как были слишком слабы для этих лодок; был сформирован в Одессе особый десантный батальон, имевший обширную материальную часть. Конечно, серьезное выдвижение такой политической цели, как захват Константинополя, должно было связаться с рядом обширнейших экономических, политических и военных мероприятий, без которых потуги Одесского военного округа немного стоили. И совершенно был прав Сухомлинов, настоявший в 1909 году на уничтожении этой десантной подготовки — «дорогой игрушки», которая «сверх того, может стать опасной забавой»