Если раньше преследование велось после окончания боев, из которых складывалось сражение, и начиналось за пределами поля, на котором последнее имело место, то в настоящее время преследование укладывается в пределах самой операции. Войска, избегшие окружения и уничтожения в течение всей операции, ускользают, частью при помощи железных дорог, быстро перегруппировываются и пополняются; поскольку сопротивление враждебного государства не сломлено окончательно, является необходимость не в преследовании, а в подготовке новой операции.
Обрыв наступательной операции обозначается переходом к обороне. Обороняющийся, вызвав перерыв в операции, достигает уже многого. Русским армиям в начале лета 1915 г. неоднократно удавалось вызывать перерывы в развитии германских операций, т.е. достигать цели оперативной обороны. Однако, критическое положение нашего снабжения оружием и боевыми припасами и громадное материальное превосходство неприятели сводили на нет произведенные усилия; неприятель легче пополнял свои потери и свои склады и без особых усилий начинал операцию вновь; наш метод действий вел ко все более глубокому истощению наших вооруженных сил. Нам выгоднее было бы прибегать к более экономным методам выигрыша времени — отскокам.
В оперативном искусстве под действиями по внутренним линиям понимаются такие действия, с помощью которых мы последовательно переносим центр тяжести наших усилий на неприятельские силы, наступающие по различным направлениям, и бьем их порознь. Так как сторона, принимающая этот метод действий, должна поставить себя при этом во внутреннее положение, т.е. подвергнуть себя возможности ударов с различных сторон, то такие действия представляют значительную опасность. Пространство, имеющееся для развертывания тылов, крайне стесняется. По мере роста тылов и усовершенствования средств связи, допускающих ныне согласование действии армий, наступающих по различным оперативным направлениям, оперирование по внутренним линиям крайне затруднилось и легко приводит к оперативному окружению. Оно дает успехи лишь при неслаженности неприятельского командования (Самсонов, Ренненкампф и Жилинский). Румыния глубокой осенью 1916 г., при направлении удара в Валахию с северо-запада Фалькенгайном, а с юга Макензеном, испытала все неудобства оперативных действий по внутренним линиям. Дебушировавший из Крыма Врангель успешно практиковал их только до тех пор, пока образовавшееся вокруг него полукольцо красных войск не сорганизовалось, после чего для Врангелевской армии последовала катастрофа.
Действия по внутренним линиям, рассматриваемые в стратегическом масштабе, заключаются в последовательном переносе центра тяжести усилий с одного театра военных действий на другой. Предпосылкой успеха такого рода действий является наличие железнодорожных магистралей, связующих эти театры. Условия для таких действий возникают при борьбе на несколько фронтов. В этих условиях находились в мировую войну центральные державы, имевшие возможность последовательно сосредоточивать удары на Франции, России, Сербии, Италии. Выгодной предпосылкой для стратегических действий по внутренним линиям является возникновение позиционных фронтов, позволяющих ограничиться минимумом сил для обороны и выделить сильный стратегический резерв, гастроли коего на каждом театре борьбы создают выгодный перелом обстановки.
В гражданскую войну Советская Россия оказалась в выгодном внутреннем положении. Москва представляет мощный узел железнодорожных магистралей. Враги наступали со всех сторон света. Рокировочных сообщений между ними или не было (Колчак, Деникин и архангельский фронт белых), или эти сообщения не использовались для согласованной работы (поляки и Деникин, поляки и Юденич). Отсюда для красных явилась возможность последовательно противопоставить превосходные силы на каждом из фронтов.
Действия по внутренним линиям в стратегическом масштабе не стесняют оперативных тылов и не грозят привести к потере сообщений и оперативному окружению; в то же время они сохраняют выгодные условия оперативных внутренних линий[169]. Иногда, при обширном протяжении границы, охваченной войной, и наличии на нем двух театров возможно применить стратегические действия по внутренним линиям и воюя с одним противником. Так, поляки в 1920 г. первоначально центр тяжести усилий направили к югу от Полесья, затем, вследствие захваченной нами к северу от Полесья инициативы, вынуждены были начать переброску войск на север. Момент Варшавской операции характеризуется новым приливом польских сил с юга, позволившим организовать удар со стороны Люблина.
Стратегическая работа по внутренним линиям выдвигает вопрос о порядке нанесения ударов различным противникам; этот вопрос части крайне затрудняет стратегов. При его решении особенное значение приобретают политические требования, которые не всегда должным образом учитываются. Достаточно вспомнить совершенно противоположные решения вопроса о первоначальном направлении германского удара при войне одновременно против России и Франции, которые дали Мольтке старший и Шлиффен. Та же проблема явилась основной для германского командования в течение 1915—1917 г.г.; на наш взгляд, она не получила удовлетворительного разрешения ни у Фалькенгайна, ни, в особенности, у Людендорфа.
Иногда решение вопроса о последовательности операций на различных фронтах относится положительно скорее к области политики, чем стратегии. Так было с вопросом об избрании Колчака или Деникина целью первого натиска Красной армии в 1919 г. Кто из них политически мог составить большую угрозу — Колчак ли, располагавший большим авторитетом, но опиравшийся на очень редко населенную территорию Сибири, или Деникин, находившийся на богатом, хлебном Юге, с его казачеством, но и с той ненавистью к помещику, которая так пышно развивается на черноземе, с характерными для юга национальными, автономистическими, антигосударственными, анархическими устремлениями[170].
Но стратегия требует достижения промежуточных целей. Между тем, операции 1918 г. на Востоке не были доведены до Урала; операции на юге весной 1919 г не были доведены до Кубани, когда началось направление всех средств на Восток. И, по-видимому, существовала большая опасность, что и летняя операция против Колчака в 1919 г. не будет доведена до полного овладения Уралом, так как военное командование стремилось уже начать ослабление Восточного фронта в пользу Южного, где наступление Деникина расползлось по широкой территории. Мы полагаем, что, начав решительное наступление на Деникина на два месяца раньше, Красная армия ничего не выиграла бы и натолкнулась бы, вероятно, на более серьезное сопротивление. Обстановка на классовом фронте борьбы была таковой, что территориальное расширение Деникина не усиливало, а ослабляло его.
Если мы находимся в окружении и боремся на несколько фронтов, то стратегия сокрушения требует, чтобы мы обратились против важнейшего врага, идущего в корню коалиции. Стратегия же измора требует, чтобы мы прежде обезопасили свой тыл и фланги и тем создали выгодные предпосылки для наступления на главном театре.
Отсюда в мировую войну у Конрада стремление покончить с Сербией до приступа к важнейшим действиям на русском фронте, что ему не удалось провести в жизнь из-за энергичного противодействия германцев. Польша в 1920 г. являлась более серьезным противником, чем Врангель. С точки зрения сокрушения, правильным являлось направление важнейших усилий против Варшавы. Действительно, с советизацией Польши, с расширением революции в европейском масштабе не растаял ли бы Врангель сам собой, без всяких усилия со стороны Красной армии? Решительный пункт — Варшава — определил бы и судьбы Крыма. И все это рассуждение оказывается совершенно неверным, если условий для сокрушения не было, и решительный пункт являлся призраком. Покончить с Крымом, покончить даже с важнейшими очагами бандитизма и, имея спокойные сообщения, выступать с наступлением крупного европейского масштаба. Стратегия не может рассматривать польскую войну изолированно. В конечном счете, Варшавскую операцию выиграл не Пилсудский, а Врангель; возможность Люблинского удара поляков создалась на почве раздвоения внимания Южного фронта, откуда и преследование последним в Польше скорее местных целей, чем энергичное наступление к Висле. Крым и Варшава были поставлены, как цель операции, в обратном порядке против должного, что привело к неприятным последствиям.
Две одновременные наступательные операции удаются крайне редко. Центральные державы в начале мировой войны направили удар на Францию — примерно 55% имевшихся в наличии вооруженных сил, 40% оставили против России — преимущественно для наступательной операции из Галиции между Бугом и Вислой, и 5% стремились еще действовать наступательно против Сербии. Поставленных позитивных целей ни на одном театре достичь не удалось.
Сосредоточение всех средств на одной большой операции, несомненно, может дать крупную экономию сил. Неприятельский фронт, могущий выдержать десятки малых ударов, может быть сломлен одним крупным ударом. В известных условиях, — чтобы добиться хотя бы минимальных результатов, необходима известная массивность операции, иначе пружинность фронтов, инерция сопротивления заставят все вернуться в исходное положение. К конечной цели нужно стремиться возможно крупными этапами; перевес сил всегда желательно использовать наиболее решительным образом. Излишняя скромность не является добродетелью ни в тактике, ни в оперативном искусстве, ни в стратегии.
Однако, иногда одновременное преследование двух позитивных целей диктуется политическими условиями. Военная конвенция с Францией обусловливала необходимость вторжения русских армий в августе 1914 г. в Восточную Пруссию; в то же время охватывающая Галицию группировка нашего развертывания могла бы быть использована лишь при переходе наших армий в наступление; лишь наступательная операция позволяла использовать против австрийцев массы 3-й и 8-й русских армий, которые, по условиям сообщений, могли быть развернуты только в пределах Киевского военного округа. Русские войска поплатились тяжелыми неудачами 30 дивизий за наступление в Восточную Пруссию и одновременно одержали 50 дивизиями победу (ординарную) в Галиции.