Осенью 1919 года благоприятные политические условия требовали перехода красных армий в наступление против Деникина и самого широкого развития наступления в Сибири. Оба предприятия увенчались успехом. В 1866 г. Мольтке сосредоточил 19 дивизий на главный богемский театр против австрийцев и оставил только три дивизии (правда, усиленные ландвером) на германском театре против второстепенных германских государств; однако, весьма широкие позитивные цели преследовались одновременно на обоих театрах, что мы уже объясняли чересполосицей на второстепенном театре и вытекавшей из нее необороноспособностью при создавшемся на нем положении.
Иногда одна большая операция фактически не может быть осуществлена: между отдельными театрами или нет никакого сообщения (в мировую войну — Россия, Сербия и Франция, в гражданскую — белые фронты), или рокировочные сообщения так слабы, что массы войск, развернутые на одном театре, довольно прочно связываются с ним (Франция и Италия, советские театры в Белоруссии и Украине). В коалиционной войне, однако, объединению всех средств для одной операции часто препятствует не слабость путей сообщения, а преследование каждым союзником своей особой политической цели; именно на этой почве возникло раздельное ведение операций Германией и Австро-Венгрией в августе 1914 г.; румынские войска в 1916 г. вели в Трансильвании румынскую операцию, англичане в 1917 г. вели английскую операцию во Фландрии.
Если для одной стороны слагаются возможности стратегической работы по внутренним линиям, то другая сторона оказывается вынужденной действовать по внешним линиям. Чем шире круг стратегического окружения, тем менее выгод он представляет окружающей стороне, так как шансы на обращение стратегического окружения в оперативное исчезают. Если в 1914 году кто-либо из французов или русских представлял себе возможность, что вторгнувшиеся в Германию русские и французские армии подадут друг другу руку где-нибудь между Эльбой и Рейном, то это являлось детской мечтой.
Эти невыгоды окружения на вооруженном фронте компенсируются преимуществами, которые окружающая сторона извлекает на экономическом и политическом фронтах. В указанных условиях попытки сокрушения, направленные с различных фронтов, обречены на несогласованность и разрозненность; против опаснейшей операции сторона, находящаяся во внутреннем положении, сосредоточит центр тяжести своих усилий, и сумеет остановить развитие этой операции. Нужно использовать то обстоятельство, что окруженная сторона будет политически и экономически истощаться скорее; война на всех границах вызывает более скорое достижение кульминационного пункта стратегического напряжения. Когда последнее пойдет на убыль, когда фронт неприятеля будет лишен крупных резервов, обессилен, станет мало способным к серьезным контр-атакам и вообще к активности и будет оказывать лишь пассивное сопротивление, — в этих условиях стратегическая работа по внешним линиям окажется даже выгодной, и решительный переход в наступление будет диктоваться обстановкой.
Дробные удары могут явиться даже более экономным методом, чем одна крупная операция. Они позволят избежать потери времени и усилий, представляющих всегда лишние издержки большого сосредоточения: в значительной степени отпадет работа по устройству дополнительных дорог, складов, даже помещений для войск, по сосредоточению и его маскировке. Экономятся месяцы времени, миллионы рабочих дней, и является возможность шире использовать внезапность. Каждая наступательная операция представляет выгоды в своей первой половине, пока неприятель не успеет сбалансировать выгоды упреждения наступающего в развертывании. Малые операции имеют больше периодов, благоприятствуемых внезапностью, правда, не столь выгодных. Если у неприятеля резервы истощены, и малые операции предпринимаются одновременно, то последние имеют шансы сохранить захваченное внезапной атакой преимущество почти так же продолжительно, как и крупные операции. Наступление Фоша во второй половине 1918 года имело именно такой дробный характер. С истощением неприятеля вполне допустимо и мельчание операций. Если работа стратегии по внутренним линиям имеет перевес на восходящей части кривой стратегического напряжения, то действия по внешним линиям становятся предпочтительнее на нисходящей ее ветви.
Если стратегическое окружение или охват имеют место на умеренном диаметре (русский передовой театр в 1914 г. — район Польши между Восточной Пруссией и Галицией, по меридиану всего 300 километров), и есть надежда перейти от стратегического окружения к оперативному, а также, если один театр военных действий является оперативно слишком тесным для мобилизованных масс, то разделение одной операции на две может быть оправдано, так как оно позволяет достигнуть более обширных результатов.
Очевидно, что операция Макензена летом 1915 года, направленная из Галиции, с юга, на Холм, должна будет встретить гораздо меньше затруднений, и дать гораздо большие результаты, когда с севера, из Восточной Пруссии, через Нарев, начнет развиваться операция Гальвица; запоздание последней и недостаточно быстрый темп ее развития помешали захватить в клещи русские армии, отходившие с левого берега Вислы. Точно так же германский фронт во Франции образовывал обширную выпуклую дугу, и наибольший успех обещало развитие двух операций у основания этой дуги: на левом крыле — в районе Лиля, с направлением на восток, на правом — из района Вердена в направлении на север.
Окружение в широком масштабе требует, если очертание нейтральной границы или морского побережья не представляет особенных удобств, вообще двух и более согласованных между собой операций[171]. Такое окружение может являться целью не только сокрушения, но и измора. Старый Мольтке, составляя план войны на два фронта, намечал удар с ограниченной целью на русском фронте, но этот удар на Нарев и далее на Седлец, вместе с действиями австрийцев из Галиции на тот же Седлец, должен был сразу окружить и ликвидировать все русские силы на Висле. Фалькенгайн проводил эту идею в 1915 году в жизнь, тогда как стратегия сокрушения, в лице Людендорфа, мечтала об окружении, которое бы осуществлялось в гораздо большем масштабе, на Минск.
Как известно, Мольтке младший к моменту Марнской операции существеннейшим образом изменил план Шлиффена в том отношении, что вместо одной Марнской операции пожелал[172] иметь и вторую — Лотарингскую; при успехе это было бы нечто в роде Самсоновского погрома, переведенного из оперативного в стратегический масштаб (пленение не нескольких корпусов, а нескольких армий). Как известно, недостаточно подготовленная и не энергично руководимая Лотарингская операция не осуществилась, а затраченные на нее силы и средства оказались отсутствующими на Марне; осуществление идеи Мольтке оказалось гибельным для германского вторжения. Однако, по существу, мы не находим возражений против формы оперирования Мольтке младшего. Вторая часть плана Шлиффена — окружение французских войск где-то у границ Швейцарии — по мере того, как план все ширился, как правое охватывающее крыло немцев все более и более росло, становилась все туманнее, неразработаннее и сомнительнее; без экстраординарной победы при исполнении первой половины плана вторая часть являлась, нам кажется, вовсе недостижимой. После полууспеха пограничного сражения сам Шлиффен, вероятно, отказался бы от второй половины плана. При современных огромных фронтах захождение одним крылом должно, чтобы привести к окружению, протянуться на пятьсот и более километров, что оперативно не выполнимо. Две одновременные операции, берущие весь или часть неприятельского фронта (смотря по зубам) в клещи, значительно сокращают и сводят к достижимому размер требуемых оперативных прыжков. К этой форме операции и тяготеют ныне мысли поклонников сокрушения. Не следует лишь забывать связанных с такой формой чрезвычайных трудностей.
Если не всегда приходится одновременно преследовать две позитивные цели, то почти всегда придется, наряду с усилиями для достижения одной позитивной цели, затрачивать силы и средства на достижение одной или нескольких негативных целей. Отсюда на стратегию выпадает чрезвычайно ответственная задача — распределять имеющиеся силы и средства, а также возможности их пополнения, между различными операциями. Стратег должен выступать в роли общегосударственного или даже общекоалиционного каптенармуса, выполняя функции распределителя.
Прием стратегии сокрушении — елико возможно обделять второстепенные театры в пользу главного — при стратегии измора приводит иногда лишь к отрицательному результату — увеличению числа бездействующих войск за счет действующих. Русское верховное командование, исходя из того, что пути на Петроград и Москву проходили к северу от Полесья, признавало театр, лежавший к северу от Полесья, главным, и соответственно группировало здесь массу русских войск: в марте 1916 года здесь против 620 тысяч немцев находилось 1220 тысяч русских штыков и сабель — двойной перевес; а южнее Полесья против 441 тысячи австро-германцев мы располагали 512 тысяч., перевес всего в 16%. Важнейшей нашей операцией в 1916 году являлось «Брусиловское» наступление; нам его пришлось вести, почти не используя нашего численного перевеса. Даже в августе 1916 года, когда «Брусиловское» наступление было уже на исходе, силы, действующие южнее Полесья, только сравнялись с силами, бездействующими к северу от него, — 863 тыс. и 853 тыс. Вообще, поскольку при сокрушении деление театров на главные и второстепенные вносит ясность, постольку при изморе оно является туманным и сбивчивым[173].
Каждая операция, в том числе и оборонительная, должна быть обеспечена средствами, находящимися в соответствии с поставленной ею целью. Стратегия измора характеризуется тем обстоятельством, что стратег, не упуская из виду конечную цель, подбирает промежуточную позитивную цель, исходя из свободных средств, имеющихся в его распоряжении по обеспечении им негативных целей. Так поступал на русском фронте Людендорф в 1914 и 1915 г.г.; это утверждение отнюдь нельзя толковать, как предпочтение, отдаваемое нами оборонительным задачам перед наступательными; так, в ноябре 1914 г. Людендорф чрезвычайно сжал негативную цель по защите Восточной Пруссии: чтобы взять часть сил 8-й армии для Лодзинской операции, он поставил этой армии задачу — не защищать территорию Восточной Пруссии в полном объеме, а отойти на востоке, п