В миниатюрном масштабе, может быть, но в каждой войне, надо, чтобы перенести свое творчество на почву реальности, повторить логический путь, пройденный Александром Македонским.
Операция ландверного корпуса Войерша — наступление от Калиша и Ченстохова к Висле выше Ивангорода — имела целью прикрыть с севера важнейшую артерию австро-венгерского сосредоточения — железнодорожную магистраль Краков-Львов. Операция германцев против Ренненкампфа (Гумбинен) преследовала цель — обеспечить с востока сообщения германцев в течение обещанного австрийцам удара через р. Нарев, по сообщениям русских 4-й и 5-й армий. Она не удалась. Удар на Самсонова был проведен германцами с некоторым риском; но развивать его на р. Нарев и г. Седлец германское командование, имея Ренненкампфа в тылу, не решилось, и предприняло операцию, чтобы отбросить русских на Неман и освободить свои сообщения от давления. Эта операция удалась, но к моменту, когда германцы добились предпосылок, в отношении сообщений, удара на Нарев, австрийцы в Восточной Галиции были уже разбиты, и Наревская операция отпала. Успокоившись за Восточную Пруссию, германцы главными силами берутся теперь за разрешение задачи, которую выполнял Войерш в августе — прикрытие с севера сообщений австрийцев, вновь наступающих на р. Сан. После неудачи этой операции германцы используют рискованное положение русских сообщений для удара на Лодзь.
Наши сообщения в Польше, в силу охватывающего положения Восточной Пруссии и Галиции, находились в трудном положении. Не только нельзя было думать о немедленном вторжении внутрь Германии, на чем настаивала Франция, но и всякая операция крупными силами на левом берегу Вислы представлялась чрезвычайно рискованной. Прежде чем развивать наступление на запад, нужно было овладеть Восточной Пруссией и Восточной Галицией, выпрямить наш фронт по Висле и Сану от Данцига до Перемышля. Такое положение действительно явилось бы угрожающим для немцев, а сообщения были бы прикрыты справа Балтийским морем, слева — Карпатами. Отсюда уже можно было бы рассчитывать на достижение двумя оперативными скачками линии Одера.
Несколько повышенная оценка наших войск и настояния французов принудили наш генеральный штаб вести одновременно две операции — в Галиции и Восточной Пруссии. Несомненно, было бы выгоднее (если бы французы давали надежду сколько-нибудь продержаться без нашего содействия) вести превосходными силами наступление в Галиции, что, несомненно, заставило бы пруссаков или перейти в наступление на Нарев, или добровольно очистить Восточную Пруссию для непосредственной поддержки австрийцев.
После неудачи первого вторжения в Восточную Пруссию, в августе 1914 года, условия сообщений требовали повторения этой операции. Конец Ивангород-Варшавской операции являлся для этого наиболее подходящим моментом. Преследование отходящей в Силезию 9-й армии можно было поручить лишь кавалерии. В начале ноября 1914 года следовало направить не менее 50 русских дивизий, чтобы покончить с "осиным гнездом". Если эта операция, по состоянию войск и материальных средств, являлась невозможной, следовало бы вообще отказаться от всякой другой и перейти на зиму в выжидательное расположение.
Лодзинская операция явилась неудачей для русских потому, что она протекла на левом, а не на правом берегу Вислы, что было крупной ошибкой русской стратегии. Неудачи Самсонова и Ренненкампфа сделали поход в Восточную Пруссию непопулярным. Не выполнив этого номера, русская стратегия решила перейти к следующему. В результате, под удары пруссаков подставлялся русский фланг на всем протяжении от Белостока до Лодзя. Русские сообщения были на весу. Каково бы ни было течение событий, очевидно, успеха русское наступление иметь не могло.
Поджог своих кораблей. Пока отсутствуют предпосылки для сокрушительного удара и приходится бороться за создание их, логика Александра Македонского, примененная в период, предшествовавший началу его углубления в Азию, является исчерпывающей. Однако, эта логика вовсе не отвечает периоду самого развития сокрушительной операции, и Жомини и Леер были неправы, возводя в непреложный, вечный закон начала безопасности и удобства операционной линии. Соответственные главы их трудов находятся в противоречии с идеей сокрушения, на которой строилось их учение. Исследуя Наполеоновские походы, они не понимали того огромного риска, на который шел Наполеон, и который тесно связан с осуществлением всякого сокрушительного замысла. "Успех и опасность всегда нераздельно следуют друг за другом; это динамический Закон войны. Следовательно, если стремятся увеличить успех, то тем самым увеличивается и опасность, и важно лишь, отвечает ли это нарастание требованиям и особенностям нашего положения", писал Клаузевиц. Нельзя осуждать за риск вообще, надлежит раньше исследовать, уместен ли был риск в данном случае. Лишь при неуместности риска мы можем говорить об авантюре. Ермак Тимофеевич был завоеватель, а не авантюрист.
Веласкес, испанский генерал-губернатор на острове Куба, в 1519 году, прослывав о богатстве Мексики золотом, собрал в Сант-Яго де Куба экспедицию, в составе 11 кораблей с 10 пушками; 508 солдат с 16 лошадьми и 110 матросами были подчинены Фердинанду Кортесу, одному из наиболее отважных подчиненных Веласкеса. Последний, однако, ввиду своеволия Кортеса, послал ему приказ — сдать командование экспедицией и съехать на берег. Кортес, получив приказ, распорядился поднять якоря, отплыл к берегам Мексики и высадился в Веракрузской бухте; там его солдаты, уяснив, что Кортес командует ими без законного мандата, подняли бунт. Кортес усмирил его. Решившись идти внутрь Мексики, к ее столице, Кортес не мог рассчитывать обеспечить за собой сообщения на многие сотни километров. Корабли в Веракрузской бухте не могли быть им охранены и представляли лишь элемент, напоминавший о базе, которая осуждала авторитет Кортеса, вносивший разложение в его отряд. Кортес приказал сжечь свои корабли и двинулся в глубь страны ацтеков. Через неделю по прибытии в столицу он захватил императора Монтезуму и стал эксплуатировать страну. Через год Веласкес собрал новую экспедицию (18 кораблей с 12 пушками, 900 пехотинцами, 85 всадниками) и отправил ее в Мексику, чтобы низложить и арестовать Кортеса. Оставив 140 человек в столице, с лучшими бойцами двинулся Кортес навстречу новой экспедиции, и, несмотря на большое ее численное превосходство, напал на нее, разбил и остатки ее присоединил к своему отряду. Несмотря на все восстания, вызванные жестокостями эксплуатации, Кортес остался хозяином положения, бил челом испанскому королю завоеванной империей и ушел, лишь будучи отозванным в Испанию.
Конквиста — по испански завоевание; конквистадор — завоеватель. Чудовищное умение рисковать конквистадора Кортеса должно быть талантом каждого стратега, перед которым история ставит крупные задачи, от которого требуется выполнение сокрушительного замысла. Не сжигал ли свои корабли Ганнибал, отправляясь из Испании через Пиренеи и Альпы, через мощный поток Роны, через страны, населенные враждебными варварскими племенами, в Италию, организованную могущественным Римом? Но другого пути не было, пока на море господствовал неприятельский флот. Ганнибал отказывался от сообщений, так как он имел почти такое же тактическое превосходство над римлянами, как Кортес — над ацтеками. В 1706 году Евгений Савойский, находясь в отчаяннейшем положении и отказавшись от своих сообщений, проскочил, обойдя французов по правому берегу По, к Турину, вступил в сражение с перевернутым фронтом, и одним ударом очистил от французов всю Ломбардию. Такие отчаянные жесты отнюдь не должны каждый раз удаваться. Поход в следующем году Карла XII в Украину мы осуждаем и называем авантюрой не потому, что шведы были разбиты под Полтавой, а потому, что обстановка отнюдь не обусловливала вступление Карла XII, дела которого в Северной войне шли очень недурно, на этот рискованный путь.
У Наполеона, несомненно, было сердце конквистадора, а не то стремление подложить соломки на случай неудачного падения, которое живописуют Жомини и Леер.
Чтобы сломить могущество Англии, продолжавшей воевать с Францией в то время, когда на континенте противники революции уже заключили мир, Наполеон решил предпринять поход в Индию и нанести удар по этому источнику английской экономической мощи. Достичь Индии морским путем, при соотношении морских сил, являлось невозможным. Наполеон решил проскочить Средиземным морем, высадиться в Египте и далее направиться по пути Александра Македонского.
Армия, численностью в 32.300 человек, в различных портах — Тулон, Марсель, Генуя, Чивита-Веккия, Корсика — была погружена на 232 транспортных судна, конвоированных 13 линейными и 20 мелкими военными кораблями. 19 мая 1798 года экспедиция отплыла; 12 июня была захвачена Мальта; в ночь на 2 июля началась высадка близ Александрии в Египте. Английская эскадра Нельсона, разыскивавшая французскую экспедицию, только за три дня перед этим отплыла из Александрии и случайно разошлась в Средиземном море с экспедицией Наполеона. 12 августа Нельсон вернулся и в сражении под Абукиром уничтожил корабли Наполеона. Второй эшелон экспедиции (6.000 человек из Тулона) перебросить через море не удалось. Наполеон оказался на африканском берегу в положении Кортеса на американском. В армии появилось уныние. Но приказ Наполеона свидетельствует, что он был на высоте Кортеса: "Мы вынуждены на великие подвиги, и мы их совершим; мы должны создать великое государство, и мы его создадим. Моря, на которых не мы господствуем, отделяют нас от отечества; но нет моря, которое бы отделяло нас от Африки и Азии. Нас много, и мы найдем здесь мужчин для пополнения наших рядов. У нас не будет недостатка в боевых припасах, их у нас много, а понадобится — Шампи в Контэ их нам сфабрикуют". Египет должен был сыграть роль промежуточной базы; французская армия должна была в течение 15 месяцев пополниться, приобрести нужных для похода верблюдов и лошадей, создать свою государственность на Ниле, разрушив феодальное государство мамелюков, и тронуться в Индию. Выступление турок против французов заставило поторопиться с походом в Сирию. Неудачи этого похода, назревшая во Франции необходимость сменить власть Директории другой властью, победы Суворова в Италии отвлекли мысль Наполеона от развития Египетской экспедиции, столь полной решительных ставок и вопросов судьбе. Какое количество благоприятных случайностей должно было улыбнуться Наполеону, чтобы сама высадка на берегах Египта стала возможной!