[156] . Защитницей Афона выступила и супруга короля Латинской империи, крещеная в Православии дочь царя Калояна Мария Болгарская, оставившая по себе на Святой Горе добрую славу.
Если Балдуин I не скрывал своего презрения к грекам, то Генрих I действовал более гибко. Часть греческой аристократии стала встраиваться в новую систему управления. Это требовало от нее признания франкократии, что было, безусловно, проявлением коллаборационизма .
В 1213 году по инициативе папского легата кардинала Пелагия Альбанского была предпринята попытка введения унии. Над Православной Церковью в Византии нависла реальная угроза оказаться поглощенной католицизмом. Но на тот момент это было чрезмерно радикально и грозило непредсказуемыми потрясениями. В результате Генрих I остановил реформу. Это было интерпретировано как заступничество императора за православных и повысило его авторитет [157] . Но надо понимать, что вопрос об унии в какой-то перспективе должен был быть поднят снова.
Не имея опоры среди местного населения, не обладая цивилизационной идентичностью, Латинская империя была обречена. Урок ее падения и восстановления Византи и важен, в том числе, и для современной России.
Для того чтобы произошло цивилизационное восстановление Византии, потребовалось чуть более полувека. В России на этапе постсоветского транзита также сложился свой аналог режима «франкократии». Но, как и в Византии, даже раньше, чем в ней, далее проявили себя цивилизационные силы. И в этом отношении современные параллели с фигурой Михаила VIII Палеолога также не лишены оснований.
Генрих I Фландрский, желая привлечь для поддержки Латинской империи людские ресурсы из католических стран, которых явно не хватало для удержания греков, обращался в Рим с предложением по отпущению грехов всем направляющимся в бывшую Византию, по аналогии с отпущением грехов участникам крестовых походов. Однако это было бы чрезмерным решением, окончательно подменяющим смысл движения крестоносцев. Папа Иннокентий III в итоге встретил инициативу Генриха холодно [158] .
К концу своего исторического существования Латинская империя держалась исключительно на помощи Венеции. Император Балдуин II де Куртене ( 1217/1218 – 1273 ) терпел одно за другим поражения от болгар и никейцев [159] . Территория империи ограничивалась фактически одним Константинополем. Казна была истощена. Стремясь найти какие-то средства, Балдуин заложил французскому королю не только все свои владения во Франции, но и остававшиеся в Константинополе христианские реликвии. Венецианцам он оставил в залог своего собственного сына Филиппа, которого выкупил в дальнейшем король Альфонсо X Кастильский [160] .
Для Руси деградация Латинской империи имела назидательное значение. Построенное обманом государство латинян обнаруживал о крайнюю непривлекательность. Это укрепляло во мнении о правильности сделанного Александром Невским стратегического выбора.
Средиземноморская война капиталов: олигархат Венеции против олигархата Генуи
Наряду с феодальными и религиозными войнами в XIII веке происходи ла и война нового типа. Суть ее состояла в столкновении наиболее влиятельных группировок торгового капитала. Противниками в войне выступали Венеция и Генуя [161] . Торговая война шла параллельно с войнами цивилизационными. Сторонниками Венеции в борьбе с Генуей являлись тамплиеры. Поддерживало венецианцев большинство палестинских баронов. Союзником Генуи являлся Орден госпитальеров. Среди палестинских владетелей сторонником генуэзцев выступал, в частности, сеньор Тира Филипп I де Монфор. В тесном альянсе с Венецией находилась Латинская империя. Напротив, православные государства региона ориентировались последовательно на Геную. Для них венецианская сторона, связанная с бесчинствами 1204 года, была принципиально неприемлемой. В борьбе за восстановление Византии союз с Генуей использовал Михаил VIII Палеолог. Опираясь на поддержку православных государств, генуэзские фактории заняли прочные позиции в Крыму.
Венецианско-генуэзское размежевание составляло еще один неучтенный аспект международных отношений XIII века. Политики уровня Александра Невского безусловно должны были, как минимум, принимать его во внимание.
В 1261 году Михаил Палелог – на тот момент еще правитель Никеи – заключил так называемый Нимфейский договор с Генуэзской республикой, представлявший собой фактическую сделку по восстановлению его власти над Константинополем. Генуэзцы обещали предоставить флот, который у Михаила отсутствовал. Флот был необходим, чтобы при сценарии организации крестового похода против православных было чем противостоять на море союзнику Латинской империи Венеции. Любой генуэзец, проживавший на территории империи, мог быть зачислен в греческую армию при сохранении подсудности только генуэзским органам. Генуя обязывалась не вести войну против союзников Михаила – Киликийской Армении, Кипрского королевства и Ахейского княжества. В свою очередь Генуе предоставлялась полная свобода торговли на всей территории империи. Черное море оказывалось открыто, помимо греческих, только для генуэзских и пизанских судов [162] .
Считается, что Нимфейский договор был ошибкой Михаила VIII Палеолога, так как привел к генуэзско му торговому доминированию в регионе, которое заменило прежнее венецианское преобладание. Флот Генуи практически не понадобился, так как военная операция по восстановлению контроля над Константинополем была осуществлена без генуэзского участия. Но аргументация постфактум имеет, естественно, соответствующие искажения . Неизвестно, как бы действовал и папа и Венеция в случае отсутствия у Михаила союзника, обладающего мощным флотом. Впоследствии, правда император стремился частично ограничить влияние Генуи и восстановил торговые права Венеции. В 1270 году между Венецией и Генуей был заключен Кремонский мир, оказавшийся в перспективе 33-летним перемирием. Соперничество между Венецией и Генуей продолжалось и в XIV столетии.
Парадоксы Никеи: религиозные компромиссы греков
До Руси должна была доходить информация о продолжающейся борьбе Никеи с Латинской империей за восстановление православного царства [163] . Основанием считать, что информация поступала, являлась включенность Русской Церкви в Константинопольский патриархат, имевший на тот момент резиденцию в Никее. Сообщения из Никеи могли воодушевлять – при констатации, что борьба продолжается, а могли и разочаровывать – при сведениях о переговорах в отношении унии. Но они должны были влиять на сознание, как минимум, русских политических элит.
Создатель Никейской империи Феодор I Ласкарис (1174 – 1222) действовал против латинян в союзе с Болгарским царством. Цвет рыцарства был уничтожен в 1205 году в битве при Адрианополе, где армия Латинской империи была разгромлена объединенным болгаро-половецким войском под руководством царя Калояна. Это дало оперативный простор грекам, позволило институционализировать новое государство. В противовес союзу никейцев с болгарами, Латинская империя использовала союз с турками-сельджуками. Сам по себе альянс католиков с мусульманами против православных показателен в раскрытии сути политики Запада. Никейской империи, соответственно, приходилось небезуспешно воевать на два фронта. Против сельджуков никейский император стремился заручиться помощью Киликийского армянского царства.
Третьим фронтом стала борьба с другими осколками Византии – греческими православными государствами – Трапезундской империей и Фессалоникийской империей (ранее Эпирским деспотатом). Приходится констатировать, что даже после гибели Византии должные уроки из катастрофы не были извлечены, и православные греки не только находились в расколе, но и вели друг против друга боевые действия.
Уже при первом никейском императоре Феодоре I Ласкарисе имели место две войны Никеи с Латинской империей. Первая из них – 1206–1207 гг. – завершилась в пользу греков, вторая – 1211–1212 гг. – в пользу латинян.
Стратегия Никеи состояла, по-видимому, в том, чтобы, ведя борьбу с Латинской империей, добиться нейтралитета от Римско-католической Церкви путем развёртывания диалога об унии. Такого конфликта с католицизмом, который был в XIII веке у Руси, греки избегали. Характерно, что и гораздо более сильный, в сравнении с правителями Никеи, болгарский царь Калоян (ок. 1168 – 1207) действовал сходным образом: воевал с Латинской империей и обещал принять унию.
На диалог с папой попытался выйти уже первый никейский император Феодор I Ласкарис [164] . В послании папе Иннокентию III он формулировал многочисленные претензии к латинянам на совершенные ими злодеяния при взятии Константинополя. Обвинения адресовались не только к прошлому, но и к настоящему – нарушения латинянами перемирия, препятствия достижению согласия. Феодор призывал папу взять на себя роль посредника, предлагал провести разделительную черту между греками и латинянами по морю, закрепив азиатскую часть бывшей Византии за Никейской империей. Со своей стороны, никейский император обещал принять участие в католическом крестовом походе против мусульман.
В ответном письме Иннокентий III рекомендовал Феодору Ласкарису подчиниться Латинской (Константинопольской) империи. Папа писал, что не извиняет ни бесчинства крестоносцев в Византии, ни самого изменения направленности крестового похода. Но он связывал произошедшее в большей степени с интригами сына свергнутого византийского императора Алексея III. Греки же, как пояснял папа, потеряли царство за свои грехи, заключающиеся в подрыве назначения Церкви. Папа Иннокентий III отказывался признать Феодора Ласкариса императором и обращался к нему, как к «знатному мужу» [165] .
Продвижение унии в 1220 году было выведено на уровень общегреческого решения. Оно должно было состояться на Никейском Соборе. Однако отказ эпирских архиереев прибыть на Собор привел к его срыву. Полемика и конфликты между Никейской и Эпирской Церквями еще более усугубляли раскол греческого мира