Гибель цивилизации Церкви Востока имеет свои исторические уроки. Главный из них – отсутствие цивилизационного ядра. Для самосохранения цивилизации одной Церкви было недостаточно, и требовалась сила в лице цивилизационного государства. Такого государства-цивилизации несторианам создать не удалось. Церковь Востока имела исторические перспективы сближения с той или иной восточной империей, но шансы не были использованы.
Православн ой христианской цивилизации удалось исторически то, что не смогла сделать цивилизация Церкви Востока – создать государство-цивилизацию. Государством-цивилизацией являлась Византия. Учение о катехоне – удерживающей силе – служило обоснованием системообразующей роли православного царства. Наследницей Византийского государства-цивилизации исторически стала Россия. И без государства сохранение Российской цивилизации было бы, по опыту цивилизации Церкви Востока, невозможно. Роль идентичного православного государства уже в полной мере осознавалась Александром Невским. Восстановление им русской государственности в непростых условиях кризиса Православного мира и явил о сь его величайшей исторической заслугой.
И не случайно именно государство традиционно оказывалось в фокусе антироссийской пропаганды. Устрани государство, и цивилизация России оказалась бы без защиты. Сохранение России как государства-цивилизаци и в этом смысле не только главный урок XIII столетия, но и всего российского исторического опыта.
Христианские жены монгольских правителей
В большой политической игре XIII века активно использовалась тактика «жены правителя». Суть ее заключалась в оказании влияния через жен-христианок на принятие властных решений в выгодном для христианских общин направлении. Жены монгольских правителей были включены в политическую жизнь и пользовались сравнительно высокой по меркам Средних веков степенью свободы. Будучи христианками, они влияли соответствующим образом на политику мужей и сыновей, зачастую – довольно очевидно. Через «христианских жен» пытались действовать в своих интересах христиане империи Чингизидов . К тактике использования «христианских жен» объективно пришли и действующие при дворах монгольских властителей русские князья. Первым к ней, по-видимому, обратился Ярослав Всеволодович, затем – и Александр Невский. Основным адресатом их лоббистских усилий при дворе монгольского императора являлась Сорхахтани-беки. Контакты Ярослава Всеволодовича с Сорхахтани-беки могли теоретически иметь место в 1245 году, а Александра Невского – в 1247-м, во время визитов князей в Орду.
Племянница кереитского правителя Тоорила, Сорхахтани-беки была взята Темуджином в жены его младшему сыну Толую. По монгольским обычаям именно младший сын являлся наследником и хранителем отцовского очага. В связи с этим именно Толуй после смерти Чингисхана стал регентом империи. До курултая 1229 года , избравшего, согласно завещанию Темуджина, кааном (верховным ханом) его третьего сына Угэдея, Толуй был первой фигурой Монгольской империи. Сорхахтани-беки обладала при нем огромным влиянием и в значительной степени была включена в государственную политику. Огромное уважение к ней испытывал и каан Угэдей. По его предложению, за Сорхахтани-беки после смерти Толуя в 1232 году сохранялось управление родовым улусом Темуджина. При этом она отказалась от предложения выйти повторно замуж за сына Угэдея Гуюка .
Влияние Сорхахтани-беки как супруги Толуя усилилось с включением в большую политику ее сыновей – чингизидских правителей – великих ханов Мунке и Хубилая, претендента на императорский статус Ариг -Буги и иранского ильхана Хулагу. Все эти фигуранты монгольской политики были детьми христианки. И диалог с ними христиан, как минимум, был возможен [39] .
В перспективе русской политики важное значение имело установление стратегического альянса между Сорхахтани-беки и Бату (Батыем) . Еще в 1248 году она фактически предупредила возможное выступление против Бату нового великого хана Гуюка. После неожиданной смерти Гуюка в 1248 году Бату поддержал избрание великим ханом сына Сорхахтани-беки Мунке. В ситуации разгоревшейся борьбы за власть Бату и Сорхахтани действовали на редкость слаженно, сумев организовать разгром оппозиции. В ставке Сорхахтани-беки в 1252 году была казнена вдова Гуюка Огул-Гаймыш из рода меркитов, ставшая после смерти мужа регентшей государства. Официальным основанием казни стало обвинение в колдовстве из-за увлечения регентши шаманизмом.
Характерна попытка установления при Огул-Гаймыш отношений с французским королем Людовиком IX. К ее двору в начале 1250 года был направлен дипломат, доминиканский монах Андре де Лонжюмо. Миссия мотивировалась доходившими до Европы слухами о переходе Гуюка в христианство. Однако посольство прибыло уже после смерти хана .
Лонжюмо был увлечен сообщениями о наличии мощных христианских сил на Востоке, о существовании там империи пресвитера Иоанна. Он сообщал, будто видел в монгольских войсках 800 христианских часовен на колесах. Желаемое выдавалось за действительное.
В ответ на предложения француза об альянсе со стороны монголов последовали угрозы, а само посольство было расценено как попытка данничества. Поддержку в борьбе против мусульман Людовик IX от монголов не получил. Но очевидно, что разыгрываемая партия имела бы другие стратегические ориентиры, нежели те, которые выстраивались Бату и Мунке.
Сорхахтани-беки ушла из жизни в феврале–марте 1252 года [40] . Это было время нового напряжения русско-монгольских отношений. Связан ли был со смертью Сорхахтани-беки последующий карательный поход на Русь, получивший в летописях название «Неврюева рать», неизвестно. В любом случае произошла определенная коррекция политического ландшафта. Александр Невский совершает поездку ко двору нового великого хана Мунке.
Фактор «христианской жены» играл значимую роль и в политике Хулагу, являвшегося главн ым монгольск им противником ислама . Его женой была внучка Тоорила, христианка-кераитка Докуз-хатун. О на покровительствовала христианам во владениях мужа. Докуз-хатун инициировала христианское храмовое строительство. Сообщается, что храмы возводились в каждом месте остановок монгольского войска после длительных переходов. Считается, что именно Докуз-хатун была инициатором возведения Гандзасарского монастыря Армянской апостольской церкви, хотя сама принадлежала к несторианской Церкви Востока.
Известно о заступничестве Докуз-хатун перед Хулагу после взятия тем в 1258 году Багдада. По ее настоянию никто из христиан не должен был пострадать при взятии города. Хулагу даже передал несторианскому патриарху в Багдаде для резиденции бывший дворец халифа, что было резонансным ходом религиозной политики в целом и ставило Церковь Востока на определенные позиции в развертывавшемся монголо-исламском конфликте [41] .
Сохранилась икона сирийского происхождения, на которой Хулагу и Докуз-хатун представлены в образах императора Константина Великого и равноапостольной Елены. Такое позиционирование отражал о ожидания христиан в отношении последующей монгольской христианизации. Хулагу, в отличие от своей супруги, не был христианином, но образ нового Константина соотносился с ним.
Линия христианизации монголов могла быть продолжена при потомках Докуз-хатун. Однако она умерла бездетной, а во главе улуса оказались дети ильхана от других жен.
Были, по всей видимости, христианки и среди жен Бату. Вильгельм де Рубрук сообщал, что у правителя улуса Джучи было 26 жен. Они брались преимущественно из покоренных народов. Очевидно, что среди 26 жен не могло не быть христианки. Более точных данных в источниках нет. Все эти жены находились статусно ниже старшей жены Боракчин-хатун – тенгрианки. Но какое-то влияние при дворе и в политике христианские жены правителя улуса также могли иметь [42] .
Перспектива христианского правителя Монгольской империи
Чингизиды в XIII столетии оказались разделены в вере. Религиозное разделение Чингизидов явилось одним из важнейших и недоучтенных факторов дезинтеграции Монгольской империи. Часть из них остались в традиционной для монголов тенгрианской вере, другие – приняли ислам, третьи – буддизм. Но были среди Чингизидов и христиане.
Третьим великим ханом всей Монгольской империи являлся внук Чингисхана Гуюк (1206 – 1248) , который на начальной фазе своего правления был близок к принятию христианства. Его окружали христиане-несториане, влиявшие на формирование политики великого хана. По свидетельству францисканского миссионера Плано де Карпини, монгольские христиане твердо верили, что Гуюк будет крещен [43] .
Л.Н. Гумилев в книге «Поиски вымышленного царства» утверждал, что из всех Чингизидов к христианству в наибольшей степени склонялся Хубилай. Его христианские симпатии были будто бы общеизвестны. Хулагу же, возглавивший в итоге «желтый крестовый поход», был, согласно Гумилеву, открытым приверженцем буддизма. Он верил в приход будды Майтрейи в конце приближающейся к своему завершению кальпы. Это направление мистического буддизма, как указывал Л.Н. Гумилев, пользовалось особой поддержкой у монголов [44] .
Принципиальные решения для развития Монгольской империи в целом и для выбора религиозной самоидентификации монголами были приняты на Курултае 1253 года. Производились стратегические назначения. Христианин Хубилай направлялся в Китай, а буддисту Хулагу предписывалось освободить от мусульман Иерусалим. Христианин направлялся, таким образом, к буддистам, а буддист – к христианам. Гумилев полагал, что Мунке специально принял такие решения , дабы предотвратить сепаратизм. Правители улусов, находясь в чуждой для себя религиозной среде, вынуждены были бы искать поддержку в центре.
Свидетельство о христианстве Хубилая, в случае его достоверности, имеет особое значение в фокусе анализа политики Александра Невского. Получ ается , что с 1260 года во главе Монгольской империи стоял христианин. Можно это было выразить и иначе : Русь оказывалась в составе империи, возглавляемой правителем-христианином. Для русских возникали благоприятные перспективы. Проблемой при этом оставалось то, что непосредственные отношения приходилось выстраивать с правителем улуса мусульманином Берке. Но против Золотой Орды теперь можно было использовать противовес в виде центральной монгольской власти.