Масштаб и разнообразие — это необходимые условия, но не достаточные: если оперативный уровень должен обладать некой собственной сущностью, то действие на этом уровне должно быть чем-то большим, чем простая сумма тактических частей. Это, в свою очередь, зависит от преобладающего стиля войны, а точнее — от того, какое место занимает этот стиль в широкой гамме, на одном конце которой находится истощение (attrition) противника, а на другом — маневр.
Истощение — это война, ведущаяся промышленными методами. Враг в этом случае рассматривается как простая совокупность мишеней, и цель состоит в том, чтобы победить посредством их кумулятивного уничтожения, достигаемого благодаря превосходящей огневой мощи и материальной силе в целом. В конечном счете весь набор вражеских целей теоретически может быть уничтожен, если отступление или сдача не остановят этот процесс, как почти всегда случается на практике.
Чем сильнее акцент на истощение в общем стиле войны, тем эффективнее ставшие рутинными техники обнаружения цели, атаки и снабжения наряду с однообразной тактикой и тем меньше возможность (или потребность) применять какой-либо оперативный метод войны. Процесс заменяет собою искусство войны и его хитроумные изобретения. Всякий раз, когда материально превосходящие противника и в изобилии снабжаемые войска, способные извергать огневую мощь, оказываются перед статическими целями (окопами, городами) вражеских войск, которые вынуждены оставаться неподвижными и сосредоточенными, чтобы достичь своих целей (а поэтому — не партизаны), победа математически обеспечена. Понятно, что, если у противника тоже есть своя огневая мощь, то проистекающее из этого взаимное истощение следует принять как данность. При таком стиле войны не может быть победы без полного материального превосходства, не может быть дешевых побед, достигнутых хитроумными ходами, с малыми затратами людей и ресурсов.
Не бывает военных действий, рассчитанных только на истощение, обходящихся вообще без каких-либо хитростей или уловок и действительно сводящихся к промышленному процессу. Но в примерах военных действий с очень высоким содержанием истощения недостатка не наблюдается. Сюда входят: окопная война в ходе Первой мировой войны, большинство сражений которой представляли собою симметричные дуэли артиллерийских сил противников наряду с боями пехоты, противостоявшей пехотным же лобовым атакам в пешем строю против линий обороны, укрепленных пулеметами и минометами; попытка Люфтваффе, ошибочно полагавшего, что оно располагает достаточным для победы материальным преимуществом, нанести поражение Королевским ВВС Великобритании в июне — августе 1940 года посредством намеренного навязывания воздушных боев; выигранное Монтгомери сражение при Эль-Аламейне, а также большинство его дальнейших сражений, в ходе которых враг сначала подвергался обстрелу значительно превосходящей его артиллерии, а затем — лобовому натиску пехоты, прежде чем его сминали подразделения бронетехники, несравненно превосходящие его численностью; кампания немецких подводных лодок в 1941–1943 годах с целью выиграть войну, снизив общий тоннаж океанских грузоперевозок, доступных союзникам, за черту минимума, необходимого им для ведения войны; кампания союзников в Италии в 1943–1945 годах, которая выродилась в череду упорных лобовых атак после неудачной попытки обходного маневра в Анцио; бомбардировки Германии и Японии, нацеленные частью на промышленное истощение, а частью — на истощение городских территорий вообще; наступление Эйзенхауэра широким фронтом после прорыва из Нормандии, которое Паттон лишь иногда подрывал своими глубокими маневрами; наступления Риджуэя в Корее в 1951–1952 годах, в ходе которых сухопутные войска прочным фронтом, простиравшимся от одного побережья до другого^ медленно надвигались на китайцев и северокорейцев, которые систематически уменьшались в числе под бомбежками и артобстрелами; значительная часть американской войны во Вьетнаме — несмотря даже на то, что враг упрямо отказывался собираться в массовые формирования, удобные в качестве цели (посредством концентрических действий по методу «отыщи и уничтожь» американцы пытались заставить вьетнамцев сгруппироваться); наконец, знаменитые планы «холодной войны» по нацеливанию ядерного оружия на населенные города и промышленные объекты с целью заставить вражеские правительства пойти на попятный из-за нависающей над ними колоссальной угрозы.
На другом конце этого спектра располагается реляционный маневр (relational maneuver), цель которого не столько в том, чтобы уничтожить физическую субстанцию врага (то есть это не самодостаточная цель), сколько в том, чтобы вывести его из строя, тем или иным образом расстроив его системно, что бы ни понималось в данном случае под «системой»: командная структура вражеских войск, их логистическая поддержка, их метод ведения войны или даже действующие технические системы — например, когда радары вводятся в заблуждение электронными методами, в противоположность помехам, создаваемым грубой силой, или прямой физической атакой.
Вместо поисков мест сосредоточения силы врага в расчете обнаружить крупные цели отправной точкой реляционного маневра служит стремление избежать вражеских сил, за которым следует использование какого-либо частного преимущества против предполагаемого слабого места врага — будь оно физическим, психологическим или организационным.
В то время как истощение напоминает физический процесс, гарантирующий результаты, пропорционально соответствующие качеству и количеству приложенных усилий (если только враг не сумеет повернуть ход сражения вспять), результаты реляционного маневра зависят, прежде всего, от точности, с которой обнаруживаются сильные и слабые стороны врага. Кроме этого предварительного условия для успеха требуется некая комбинация неожиданности и/или большей скорости исполнения, чтобы эффективно атаковать слабые места врага до того, как он сможет среагировать в полную мощь.
Отсюда проистекают два следствия. Во-первых, реляционный маневр предоставляет возможность получить результаты, непропорционально превышающие приложенные усилия, и потому дает шанс победы материально более слабой стороне. Во-вторых, маневр может закончиться полным провалом, если отобранная сила, примененная строго против предполагаемого слабого места, не может выполнить свою задачу или если она сталкивается с противостоящей силой, которая появляется неожиданно вследствие ошибочной информации.
Воспользуемся языком инженеров. Действуя в стратегии истощения, обычно терпят частичные градуированные неудачи, тогда как успеха можно добиться только кумулятивного: если та или иная цель неверно обнаружена или не поражена, ее нужно атаковать снова, но само действие в более широких масштабах от этого не пострадает. Напротив, реляционный маневр может провалиться «катастрофически» (точно также, как он может преуспеть, пользуясь лишь малой силой), поскольку ошибка в оценках или в исполнении операции может загубить всю операцию в целом. Истощение — это такой способ ведения войны, за который приходится платить по полной, но он предполагает лишь небольшой риск, тогда как реляционный маневр может стоить недорого, но предполагать высокий риск поражения.
Здесь есть и еще одно следствие: поскольку реляционный маневр нуждается в аккуратности в обнаружении слабых мест врага, а также быстроты и точности в действиях после обнаружения этих мест, он требует высокого качества исполнения. В крайнем случае — например, в операциях коммандос, когда очень небольшие силы стремятся поразить очень специфические слабые места врага, — требование точности подразумевает, что только очень высококвалифицированные подразделения будут здесь хоть сколько-нибудь полезны. В более широком контексте реляционный маневр предполагает неустранимые стандарты, поскольку здесь количество не может заменить собою качество столь же легко, как в случае ведения военных действий на истощение.
Опять же, не бывает военных действий, сводящихся исключительно к реляционному маневру. Как и в случае истощения, переменной величиной выступает процентная составляющая реляционного маневра в операции, и эта составляющая (здесь кроется важный момент!). определяет значение методов оперативного уровня. Чем большая доля отводится реляционному маневру, тем важнее оперативный уровень. Современные примеры военных действий с высоким содержанием реляционного маневра таковы: высадка десанта с моря на полуострове Галлиполи в 1915 году, представлявшая собою неудачную попытку вынудить Османскую Турцию выйти из войны посредством прямой угрозы ее столице^ Стамбулу (при этом предполагалось, что турецкие войска, находившиеся на поле боя, будут разгромлены наголову); блицкриг немецкой армии в Польше, Дании, Норвегии, Нидерландах, Бельгии, Франции, Югославии, Греции и СССР (до 1942 года), в ходе которого линии обороны, созданные для защиты границ страны от наступлений по широкому фронту, были пронзены на узких участках фронта пехотными и артиллерийскими атаками, а затем образовавшиеся прорывы были использованы для быстрого проникновения моторизованных войск глубоко внутрь страны, вследствие чего оказались перерезаны линии снабжения, взяты командные центры и нарушены расчеты военного планирования противника; англо-американский ответ на атаки немецких подводных лодок, в котором было использовано отсутствие у немцев воздушной разведки, что позволило скрыть возможные цели, выстроив корабли в цепочки конвоев, занимавшие лишь крошечные участки поверхности океана; британская кампания в Северной Африке в 1940 году, в ходе которой итальянская армия, обладавшая значительным численным превосходством, была разбита вследствие наступлений на ее пустынном фланге, чьей целью было перерезать единственную линию снабжения, проходившую вдоль Ливийского побережья; японская кампания в Малайе в 1941–1942 годах, завершившаяся поражением британских войск, обладавших численным и материальным превосходством, что было достигнуто неоднократными обходами британских коммуникаций, тянувшихся вдоль побережья, с флангов, через джунгли, либо в ходе высадки с моря, из-за чего британцы вынуждены были спешно отступать все ниже