[94]. Только коммунисты Тито и советские партизаны были действительно эффективны в качестве бойцов герильи во время войны, и именно потому, что они готовы были состязаться с немцами в беспощадности; за что гражданское население заплатило огромную цену[95].
Бойцы герильи, воевавшие с колониальными правительствами, как мы видели, с этой дилеммой не сталкивались. Однако сейчас вооруженные сепаратисты в Кашмире, на Шри-Ланке и в Судане стремятся следовать советской партизанской модели, нападая на правительственные войска всякий раз и во всяком месте, где только возможно, ни в коей мере не заботясь о страданиях гражданского населения.
Кажется странным, что карательные меры против гражданского населения в целом и его вооружение могут быть равносильным ответом, но в парадоксальной области стратегии это именно так. Симметричный ответ бойцам герильи на уровне театра военных действий заключается в том, чтобы подражать их рассеянию. Вместо того чтобы обеспечить оборону некоторой области крупными формированиями, готовыми выйти на встречу с противником (неэффективная мера против уклончивого врага), отряжается множество малых подразделений, чтобы обеспечить «точечную оборону» как можно большего числа уязвимых целей. Часовые на мостах, дамбах и электростанциях, а также городские и деревенские гарнизоны, контрольные пункты на дорогах и патрули состязаются с рассеянной силой бойцов герильи, причем по большей части успешно, поскольку регулярные войска могут быть более дисциплинированы, лучше обучены и вооружены. Конечно, если в то же время идет и обычная война, то ценой, которую придется заплатить за множество обороняемых точек в тылу, будет снижение, боевых сил на фронте — и это действительно одна из причин парадоксальной конвергенции между непрерывными наступлениями и поражением[96].
Однако в контексте революционной войны точечная оборона — важнейшая функция вооруженных сил, призванная обеспечивать жизнедеятельность общества и государства до тех пор, пока поводы к восстанию не будут устранены реформами, контрпропагандой или капитуляцией повстанцев.
Обычный ответ, который может дать герилья на оперативном уровне, заключается в том, чтобы перейти к более сосредоточенной форме военных действий. Прибегнув вначале к рассредоточению вследствие своей неспособности противостоять крупным правительственным формированиям, бойцы герильи обнаруживают, что после создания противником оборонительных точек с часовыми и деревенскими гарнизонами его контрольные пункты и патрули могут быть уничтожены, если они (бойцы герильи) соберутся в более многочисленные отряды. По мере развития этого процесса зачастую намечается различие между бойцами герильи, остающимися в составе небольших локальных отрядов, и «главными силами», действующими на более широком пространстве — возможно, по всей стране. На этой стадии бойцы герильи, используя свои объединенные отряды, могут разгромить одну за другой точки обороны, которые их противник создавал для борьбы с мелкими разрозненными отрядами. Но, начиная действовать таким образом, бойцы герильи неизбежно становятся куда более уязвимыми: и по физическим причинам (сотни людей не могут укрыться в природном окружении также успешно, как несколько человек), и потому, что сбор главных сил неизбежно отвлечет отдельных бойцов от их родины — а будучи чужаками, они едва ли смогут рассчитывать на поддержку местных жителей. Это обстоятельство может дать правительству возможность воевать с бойцами герильи, состязаясь с ними в сосредоточении/ контрсосредоточении, в условиях, изменяющихся, в зависимости от соответствующих средств снабжения, коммуникации и мобильности. Если две стороны не слишком сильно отличаются друг от друга в данном отношении, то эта спираль может подниматься все выше, пока обе они не введут в бой крупные формирования, и тогда guerra («большая война») придет на место герильи.
Однако это маловероятно, потому что бойцы герильи очень редко бывают способны собрать все свои локальные группы в единый отряд, да и вряд ли хотят это делать, потому что преимущество в снабжении, коммуникациях и мобильности остается, как правило, за правительством[97]. Поэтому главные силы сражения будут, скорее всего, существовать наряду с малыми трудноуловимыми отрядами, при первой возможности атакующими любые сколько-нибудь значимые объекты, оставшиеся незащищенными. В итоге правительство сталкивается с двойной необходимостью: с одной стороны, комплектовать крупные формирования (чтобы воевать с объединенными силами бойцов герильи), с другой — создавать обороняемые точки для защиты различных объектов от атак мелких групп. Это ставит правительство в то же самое положение, что и армию, ведущую регулярную войну на фронте, которая завоевала активно враждебное население и стремится свести к минимуму отвлечение своих сил при устроении обороняемых точек в тылу. Для оккупационной армии самое дешевое решение заключается в том, чтобы скорее отпугнуть бойцов герильи от нападений карательными мерами, будь то смертные казни или нечто иное (так, уничтожение имущества может оказаться столь же эффективным), нежели упреждать их атаки, распределяя малые подразделения по всем районам, охваченным сопротивлением[98]. С другой стороны, в борьбе с революционными повстанцами в своей стране равноценное решение заключается в том, чтобы заставить обитателей неспокойных районов создавать милицию для самозащиты — организации точечной обороны. Тогда регулярные отряды освободятся от караульных и гарнизонных обязанностей и смогут вернуться в свои формирования для проведения широкомасштабных действий против главных сил повстанцев. Таково было решение, успешно принятое в Сальвадоре в 1980-х годах, когда Defensa Civil («Гражданская оборона») вооружала и обучала крестьян, чтобы они могли защитить себя от отрядов бойцов герильи. Мобильная обучающая команда прибывала на место и обучала крестьян обращению с выданными им карабинами Ml, а также простейшей тактике; после этого с ними оставался один-единственный армейский сержант с полевой радиостанцией, которому надлежало обеспечить командование и вызвать помощь, если она понадобится. Эта система действовала отлично и была действительно куда эффективнее попыток регулярной армии обнаружить бойцов герильи и вступить с ними в бой, посылая для этого медлительные и шумные батальоны численностью в 1200 человек[99].
В те же годы СССР вел свою последнюю войну: в Афганистане. Столкнувшись с трудноуловимыми повстанцами, разобщенными в еще большей степени из-за того, что сопротивление было политически раздроблено, Советский Союз и его союзники в афганском правительстве в значительной мере полагались на карательные меры против повстанцев: бомбардировки близлежащих деревень были обычным ответом советских войск на атаки повстанцев, и поступало немало сообщений о казнях мужчин боеспособного возраста, оказавшихся в пределах досягаемости. Конечно, эффект устрашения был весьма невелик: будучи детищами воинской культуры, к тому же воспламененные религиозным пылом, повстанцы не отказались от своего вследствие тяжкой участи гражданского населения. Однако со временем бомбардировки стали вполне эффективными, изменив демографическую карту Афганистана.
Те области, в которых деятельность повстанцев была наиболее интенсивной, постепенно пустели. Там, где деревенское население,_ напротив, не уменьшилось, масштабы действий повстанцев оставались весьма скромными. Чем дальше, тем меньше семей и кланов оставались поблизости от повстанцев, действующих в регионе. Люди стекались в лагеря для беженцев в Пакистане и Иране, где им не грозили советские карательные меры. Но у повстанцев уже не было поддержки населения, снабжавшего их съестными припасами и информацией. Если не считать немногих операций коммандос, Советская армия, укомплектованная по большей части новобранцами, избегала наступательных действий, чтобы уменьшить число жертв. Их численность действительно оставалась очень низкой: в год гибло менее тысячи человек. Но, в конце концов, и этого оказалось много. Получилось, что закрытое советское общество, подвергавшееся строгой цензуре, еще меньше готово было идти на жертвы, чем американское общество во время войны во Вьетнаме.
Глава 10Стратегия театравоенных действий III: воспрещение (interdiction)и неожиданная атака
Мы видели, что различные форматы обороны на уровне театра военных действий не являются предметом свободного выбора: они предопределяются основополагающими политическими и цивилизационными подходами. В нормальном случае всегда предпочитают статичную оборону на передовых рубежах, даже если при этом оставляют за собой право на некую форму обороны на незначительной глубине. Что же касается версий глубокой обороны и, конечно же, обороны эластичной, то их едва ли сознательно планируют: их принимают скрепя сердце, чтобы предотвратить неминуемое поражение.
В действительности существует и некий формат, даже более предпочтительный в теории, чем оборона на передовых рубежах: это активная оборона. Она имеет место, когда оборона театра военных действий производится путем немедленной ответной контратаки, вообще без всяких оборонительных боев. Таким образом, изначальные тактические преимущества обороны сознательно приносятся в жертву: либо для того, чтобы уберечь национальную территорию от ущерба, либо же потому, что отсутствует географическая глубина, на которой можно было бы проводить успешные оборонительные операции. Таково было, например, положение Израиля в 1967 году, когда ему грозили согласованные наступления арабов с разных сторон. Далее, организационно легче начать заранее спланированное нападение, чем в обороне иметь дело с целым рядом различных неожиданных атак. Но в любом случае, если и атак