— Вы ничего не видели!
«…» — Молчание Безмерной Гордыни было каким-то умиротворённым и радостным, но я предпочёл этого не заметить.
Глава 10
Моя помощь, пусть во многом и глупая, привела к тому, что, несмотря на ранения пятерых крестьян, все люди в караване выжили. И сейчас множество глаз не отрываясь смотрели на меня. Только бард не сводил взгляда со свёртка в моих руках, что мне не очень понравилось. Положив Безмерную Гордыню на землю, я выпрямился и посмотрел на сгрудившихся у неповреждённой телеги людей. Пробежал взглядом по каждому, кто стоял на ногах, после чего развёл руками и зло сказал:
— Что стоим? Кого ждем? — Мои вопросы явно никто не понял, так что пришлось пояснить. — Раненым кто помогать будет? Божественное провидение что ли?
Договорив, я сам подал остальным пример, подойдя к последней телеге, под которой лежал первый из пострадавших, приподнял повозку и за ноги, рывком, вытащил его на тропу. Резкость моих движений была обусловлена тем, что я заметил, что ранение у этого крестьянина не опасно для жизни. Склонившись над раненым, который тихонечко подвывал с закрытыми глазами и держался за живот, я требовательно рыкнул на него:
— Руки убрал! — Но тот, не открывая глаз, только отрицательно замотал головой и завыл ещё громче.
Довольно молодой мужик, лет двадцати, видимо, не совладал с паникой и даже боялся открыть глаза и посмотреть на свою рану. Но через его пальцы я видел, что повреждение довольно поверхностно. Скорее всего, в него попал кислотный плевок дейкана, сделав химический ожог. Откинув ладони парня с живота, я коленом придавил его руки и осмотрел ранение. Да, оно было обширное, его кожа на животе до мяса сожжена ядовитым соком дейкана, но ничего больше. Да, очень болезненно, но для жизни точно не опасно. У меня в поясной сумке была мазь от ожогов, её я и нанёс на ранение широкими и густыми мазками. От каждого моего прикосновения молодой крестьянин выл всё сильнее и пытался вырваться из моей хватки. У бедняги банальная паническая атака.
— Глаза открыл! — Но тот только затряс головой и ещё плотнее сжал веки. — Ничего страшного у тебя нет! — Рыкнул я. — Кишки не вывалились наружу, а значит жить будешь. Да, больно, но ты вроде мужик, а не городская изнеженная девица? Или я всё же ошибаюсь, и ты маленькая девочка, а не сельский мужчина, привыкший к трудностям? Впрочем, не важно, я встречал много девочек, которые были храбрее тебя!
Последняя фраза, видимо, что-то задела в душе деревенского парня, и тот всё же открыл глаза.
— Видишь? Простой ожог. Такие можно в кузне получить, если быть неосторожным. — Когда юноша собственным взглядом оценил рану, его до этого бешено бегающие глаза, наконец-то немного успокоились. — Обезболивающее есть? — Спросил я.
В ответ паренёк недвусмысленно посмотрел на мою открытую алхимическую сумку, полную различных зелий.
— Не наглей, — отрезал я, — я тебе что мать Тереза или добрый жрец Ишии? Неужели своего зелья нет?
— В кошеле за спиной… — очень тихо произнёс он, немного смутившись. Он мало что понял и моих слов, но интонацию и посыл уловил верно.
— Значит есть, и руки у тебя на месте.
— Но…
— Что «но»⁈ — Усмехнулся я немного зло, вставая на ноги и нависая над раненым, словно скала. — Ручки есть, рот тоже на месте, так что сам доставай и пей.
Его главная проблема — это не рана, а паника, поэтому я и повёл себя с ним столь жёстко, нарочно провоцируя действовать самому. Потому как любое осознанное действие — есть как раз противовес этой панике.
— Сам, сам… — Кивнул я, наблюдая, как он тянется к кошелю за спиной. — А у меня есть и другие дела.
И эти дела у меня действительно были. В несколько широких шагов я дошёл до канавы, в которую пинками свалил в кучу недобитых малых дейканов и быстро доломал Руной разрушения этих тварей, уже начавших отращивать себе новые ветви. Когда закончил с этим нужным делом, остальные наконец-то пришли в себя и принялись помогать раненым. Точнее, помогали в этом деле не все. Охотник просто кинул свои зелья старшему из крестьян и собирал стрелы, с опаской поглядывая в сторону леса.
Сходив за сумками, также нашёл Разящий Шелест. Копьё, к моему большому облегчению, оказалось не повреждено, древко выдержало удар ветвей болотного гиганта. Затем развернул Безмерную Гордыню, и принялся заворачивать в рубахи, накинув котту поверх поддоспешника. Несмотря на то, что все были заняты, тем не менее, каждый нет-нет, но бросал на меня любопытные, с изрядной долей опасения взгляды, внимательно наблюдая за моими действиями. Особенно в этом любопытстве отличался бард, что, впрочем, было вполне понятно.
Когда я закончил, упаковав Гордыню в запасную одежду, и поднялся на ноги, первая помощь пострадавшим от болотных монстров уже была оказана. Крестьяне сгрудились у одной из телег и о чём-то тихо перешёптывались. Охотник занял удобную позицию для обзора, не выпуская лук из рук. И только бард, спрыгнув с телеги, рискнул ко мне подойти.
— Я Миред Лиг из малой гильдии Весенняя Песнь. Как я могу обратиться к вам, уважаемый путник, спасший всех нас от чудовищ? — Немного высокопарно спросил он, склонившись в почтительном, но при этом довольно изысканном поклоне.
Скрывать своё имя не имело никакого смысла, так как крестьяне, вернувшись в деревню, сразу узнают от Валены, как я представлялся, поэтому не стал хитрить и ответил прямо.
— Рэйвен из Сиэтла, проходчик, следую дорогой Сундбада.
Глаза барда блеснули, стоило ему услышать мой ответ. Не нужно быть магом Ментала, чтобы понять, что у него в голове сейчас рождается новая песнь. Ещё бы, столько символизма! Зря я ему сказал о дороге Сундбада, теперь просто так от него, видимо, не отделаюсь… Но сам виноват, никто меня за язык не тянул.
— Когда гигантский дейкан выкатился из леса, я подумал, что вот и закончилась моя бренная жизнь! — Явно привычным для себя жестом, Миред Лиг перекинул лютню со спины на грудь, и его пальцы легли на струны. — Но я жив, и всё благодаря вам! Поведайте мне, как вы победили чудовище⁈ Я сложу невероятную песнь о вашей удивительной технике «Летающего меча»! Весь Айн узнает о новом герое, который на Булате победил Хозяина Болот!
О какой технике он ведёт речь? Но стоило этому вопросу всплыть у меня в голове, как тут же понял, что то, как Гордыня издевался над болотным гигантом, нарезая того буквально на серпантин, со стороны вполне могло выглядеть, как применение какой-то необычной техники. Да и нужна ли мне подобная известность? С одной стороны, из этого можно будет извлечь много плюсов, но с другой — приобрести множество проблем. Так ничего и не решив, дёрнув плечом, я проигнорировал вопросы барда и шагнул в сторону повозок, оставляя певца стоять с открытым ртом.
— Эй! — Привлёк я всеобщее внимание. — Срочная помощь кому-то нужна?
— Нет, господин, — за всех ответил самый старший из крестьян и, поднявшись на ноги, склонился в глубочайшем, до земли, поклоне. Его примеру последовали все остальные крестьяне, даже те, кто страдал от ран. — Вы и так спасли нас от болотных тварей, и мы не можем просить вас о чём-то большем. Примите нашу благодарность, и мы можем…
— Мне от вас ничего не надо! — Не даю ему договорить, меня не интересуют те крохи, которыми они могут меня отблагодарить. — Точнее, почти ничего, — уточняю я и, поставив копьё вертикально, продолжаю. — У меня будет ко всем вам только одна просьба… — Эти слова явно насторожили выживших, но я не стал тянуть резину, — Не говорите никому, как был побеждён Хозяин болот. Я не должен был применять это оружие, так как им не владею. Я только посланник, который его несёт истинному Владетелю. — Конечно, я мог придумать куда более изощрённую ложь, но сейчас моя голова занята другим, вот и говорю полуправду. — Если вы действительно благодарны мне за своё спасение, то лучшая награда — это ваше молчание. Потому как если станет известно, что я применил этот меч, меня ждут большие неприятности.
Мои слова встречены неловким молчанием, так как подобной просьбы от меня явно никто не ждал. Пальцы барда соскользнули вниз, из-за чего лютня издала жалостливый перелив.
— Господин Рэйвен! — Округлив глаза, Миред Лиг в один прыжок оказался передо мной и театрально заломил руки. — Это что получается, я не могу теперь написать песню о вашем подвиге?!!
Сделав шаг вперёд, я навис над бардом, смотря тому прямо в глаза, и заговорил:
— Почему не можешь? Кто тебе запрещает? Ты свободный человек, и прислушиваться к чужой просьбе или наплевать на неё — это только твой выбор. — Качнувшись на пятках, я обвёл взглядом всех остальных. — Конечно, я мог бы вас всех сейчас убить, чтобы скрыть применение меча…
Во время моей нарочитой паузы над тропой повисла гробовая тишина. Видимо, каждый из выживших явственно представил мои слова во всех красках. И каждый понял, что остановить меня им не под силу, даже всей толпой, если бы я и правда захотел всех тут убить.
— Но! — На моем лице появляется открытая улыбка. — Зачем тогда я вас спасал? Поэтому, вы вольны делать, что вам угодно. Хотите — прислушайтесь к моей просьбе… Хотите — плюньте на неё и растрезвоньте о том, что видели, на каждом углу. Только… Только, когда будете рассказывать свои истории, помните, что каждое ваше слово может нанести вред тому, кто вас спас. — Мой взгляд потяжелел. — Я не жрец Антареса и не проповедник, но я верю, что в каждом человеке есть Свет.
Услышь меня сейчас земляне, они бы точно поморщились от текущего из моих уст пафоса, но местные стояли и слушали, открыв рты. Даже бард и тот словно забыл, как дышать.
— Но также я верю, что каждый человек волен в своём выборе. Так что поступайте, как пожелаете. Вы слышали мою просьбу, но только вам решать, принять её или нет. — Мой взгляд снова сфокусировался на барде. — Если ты, Миред Лиг, посчитаешь, что рвущаяся из твоей души песнь требует быть услышанной, то можешь её сочинить. Но… — Мой палец упирается в грудь певца. — Когда будешь её петь, помни, что каждая строфа твоей песни наносит вред тому, кто тебя спас.