— Иногда я плохо понимаю людей, — поморщился Кейташи, а затем добавил, — но мне показалось, что ты сейчас какой-то злой.
— Скажем так, по местным поверьям, похоронить человека раньше времени — далеко не самая лучшая примета. — Борясь с желанием смять букет и выкинуть его, объясняю японцу некоторые нюансы, — А в свете того, что на Айне присутствует магия, и работают различные ритуалы, то и к народным приметам отношение на порядок более серьёзное, чем на нашей общей родине.
— Но мы же живы. — Ещё раз повторил свою мысль кузнец, не понимая моей реакции.
— Живы, живы… — Киваю я. — Пойдём сходим в гости к Илакрису. Во-первых, надо рассчитаться. И во-вторых, как ты и предложил, объясним ему и местному шерифу, как они ошиблись, похоронив нас столь поспешно.
К моему облегчению, Кейташи не заметил явного сарказма в моём голосе и не стал ничего уточнять. На середине пути к деревне заставил японца нацепить остатки доспеха. Кейташи не очень хотел это делать, но я был настойчив, и ему пришлось подчиниться, зрелище получилось довольно жалкое, что мне и требовалось. Также ещё раз настоял на том, что с местными говорить буду только я, а дело кузнеца — стоять в сторонке и кивать. Кивать даже в том случае, если он плохо понимает, о чём идёт разговор. Многие из землян стали бы возражать против подобной роли молчаливого болванчика, но выросший в патриархальной японской семье Кейташи лучше многих понимал, что такое социальное деление, и насколько может быть важен формальный статус собеседников.
Пока шли по извилистой тропе, я прокручивал в голове возможные варианты будущего диалога с Илакрисом. Солнце уже зашло, и лучшим вариантом было, если бы глава местной группы проходчиков уже спал, и тут мы такие, те, кого он уже похоронил, заваливаемся к нему домой. На подобном моменте можно было бы очень хорошо сыграть, и я даже в деталях представил себе отыгрыш подобной сцены.
К моему сожалению, несмотря на послезакатное время, Илакрис не спал. Один из крестьян, с которым я вчера перекинулся парой слов, подсказал, что шериф и капитан проходчиков уже как пару часов назад, прихватив с собой большую корзину, отправились к реке. И их совсем недавно видели сидящих на обрывистом берегу и о чём-то разговаривающих под бутылочку крепкого вина. Поблагодарил крестьянина за помощь и, кивнув Кейташи, чтобы не отставал, последовал в указанном направлении.
Илакриса вместе с шерифом Ромером мы нашли довольно легко. Эта пара уже немолодых мужчин удобно устроилась на речном берегу. Разожгли небольшой, но уютный костёр, постелили циновки, разложили закуски на траве и не спеша выпивали из глубоких пиал.
Для большей театральности эффекта, подойдя поближе, я активировал «Фонарик», отрегулировав его мощность так, чтобы это заклинание освещало меня тусклым, напоминающим призрачный светом.
Первым наше приближение заметил Ромер. Шериф о чём-то тихо отвечал главе проходчиков и, увлёкшись, взмахнул рукой и обернулся в сторону деревни, и, разумеется, тут же увидел приближение нашей пары. Глаза шерифа тут же округлились, а недавно выпитое вино пошло носом. Он что-то хотел выкрикнуть, но вместо членораздельной речи у него из горла вырвалось только бульканье. Ромер вскочил на ноги, инстинктивно схватился за меч, но тут его ступни поехали на ненадёжном береговом склоне, и он, нелепо размахивая руками, совсем неподобающе для воина Стали завалился на спину и рухнул с отвесного склона прямо в реку.
Реакция Илакриса оказалась не столь бурной. Побледневший до состояния только что постиранной простыни глава проходчиков краем взгляда проследил за падением шерифа, но сам делать резких движений не стал. Вместо криков или суеты он обнажил меч, а воздух вокруг него задрожал от защитных заклинаний Воздушной Стихии.
Мне было очень интересно, как на всё это реагирует Кейташи, но обернуться и посмотреть было совсем неуместно, так что пришлось довольствоваться догадками.
Не обращая внимания на явно враждебные приготовления Илакриса, я, не меняя шага, шёл вперёд. При этом с каждым пройденным метром приглушал действие Фонарика и делал это с таким расчётом, что когда до костра оставалась всего пара шагов, заклинание само сошло на нет. Да, всё это попахивало низкосортным театром, но, тем не менее, по тому, как подрагивает меч в руках многоопытного воина Булата, сцену я разыграл как надо, и зрители «прониклись». К тому же, идущий за мной молчаливый Кейташи с как обычно ничего не выражающим лицом, да ещё и облачённый в обрывки некогда красивой брони, явно добавлял атмосферности происходящему.
Приблизившись на расстояние пяти шагов, остановился, не рискнув подходить ближе, чтобы не провоцировать и так находящегося на нервах Илакриса. Драка с главой местных проходчиков не входила в мои расчёты, на всю эту сцену и предстоящий диалог у меня были совсем иные планы…
— Объяснись. — Сухо, словно ворон прокаркал, произнёс я, усугубляя эффект игрой теней на моём и так напоминающем эту птицу лице, и бросил под ноги Илакрису букетик полевых цветов, подобранных у Входа в Гранатовый Грот.
Проследив за полётом связки привратников, проходчик ничего не сказал, только крепче перехватил рукоять меча, словно готовясь к последнему бою с нежитью, которая пришла по его душу. Чтобы не доводить ситуацию до реальной драки, я потянулся ладонью к лезвию Разящего Шелеста, намереваясь слегка порезать руку и показать, что во мне течёт обычная кровь. Это должно было стать доказательством, что я никакая не нежить, а обычный человек.
Но моему плану не суждено было сработать. Как раз в этот момент одна из кое-как скреплённых частей того, что осталось от доспеха Кейташи, видимо, разорвалась и с характерным металлическим скрежетом упала на землю. Этот резкий и неожиданный звук послужил последней каплей, переполнившей нервное напряжение Илакриса. И с криком:
— Во имя Антареса!!
Проходчик ринулся в мою сторону, занося меч так, чтобы одним ударом разрубить, как он думал, восставшую из небытия нежить на две половинки.
Да. Кажется, в своей игре я немного перестарался…
Из-за скорости и неожиданности нападения у меня уже не было времени как-то объясниться, поэтому пришлось принимать бой. Лезвие чужого меча встретило древко Разящего Шелеста, увело удар в сторону, тем самым выиграв мне долю секунды. Долю достаточную, чтобы я смог перейти в контратаку.
Обычно нежить в мире Айна сильнее и выносливее живых существ, но при этом уступает им в скорости. А так как Илакрис в данный момент меня именно такой нежитью и считал, то он явно не был готов к тому, с какой быстротой я отреагирую на нападение. Он слишком сильно провалился в выпаде и не успел вовремя вернуть руку, сжимающую меч, в защитную стойку. Я этим воспользовался, и моя ладонь с нанесённой Магией Иллюзии Руной Разрушения дотянулась до его предплечья.
Разумеется, убивать Илакриса в мои планы не входило, но и играть в поддавки с опытным воином Булата, у которого совершенно точно найдётся не один козырь в рукаве, было бы довольно неразумно. Поэтому я принял решение закончить бой как можно быстрее, пусть и довольно жёстко, зато не доводя дело до убийства. А что касается сломанных костей, то их всегда можно вылечить.
— Дес. — Прошептали мои губы.
От сработавшей Руны Илакриса откинуло на полметра в сторону. Только вопреки моим расчётам, он ни только не потерял возможность сражаться, но и даже не выронил меч. А его рука не превратилась в раздробленное месиво из костей и мяса. Да, проходчика изрядно тряхнуло, но не более, никаких серьёзных повреждений от срабатывания Руны он не получил.
«Доспех Духа» — не каждый из воинов Булатного Ранга способен освоить эту технику, но, видимо, Илакрис из числа тех, кому это оказалось по плечу. Именно из-за этой техники, повсеместно распространённой на Драгоценном Витке, простая Магия одиночных Рун и теряет свою актуальность. Окружив своё тело слоем уплотнённой праны, текущей определённым образом, пользователь данной техники сводил на нет простейшую магию, обращённую против него, а также не давал наносить на своё тело никакие враждебные знаки. Мне, кстати, тоже давно не помешало бы освоить данную технику, но всё бегу, спешу куда-то, тороплюсь, пропуская во многом обязательные и основополагающие вещи.
Тем не менее, из своей неожиданной атаки я получил определённое тактическое преимущество, чем и не преминул воспользоваться. Разящий Шелест взлетел в воздух и, бешено вращаясь, обрушил град ударов на потерявшего равновесие проходчика. Раскрученное до доступных мне пределов мулине рвало воздух с такой яростью, что тот только обречённо завывал, не успевая расступаться перед древком копья. Это завывание в купе с недавним бледным светом от Фонарика и моим замогильным голосом, видимо, окончательно убедило Илакриса, что он имеет дело с какой-то разновидностью нежити. С его лица ушла начальная бледность, а в глазах проходчика я заметил непоколебимую решимость успокоить мертвеца и тем самым защитить родную деревню. Кажется, он в этот момент не сомневался, что, расправившись с ним и шерифом, мы развернёмся и вырежем всё селение.
Несмотря на всю скорость моих атак, уйдя в глухую защиту, Илакрис, тем не менее, успевал парировать каждый мой выпад. За первые секунды он ошибся только один раз, но если бы я воспользовался его просчётом, то пришлось бы нанести смертельный удар, так что я в последний момент остановил руку, так как убивать проходчика в мои планы не входило. К моей немалой досаде, Илакрис оказался из тех, кто, несмотря на то, что застрял на Булате и не смог перешагнуть Первую Стену, не опустил руки, а продолжал тренироваться и совершенствоваться. Умелый воин, владеющий, в отличие от меня, довольно разнообразным набором заклинаний, техник и приёмов. Поединок с таким противником украсил бы любой турнир Булатного Ранга.
Помимо меча и Ветра, проходчик, как оказалось, владел Магией Воды, на чём меня едва не подловил. Я думал, он отступает под градом моих ударов, с трудом успевая их парировать и даже не думает об атаке. Но, на самом деле, проходчик всё это время смещался поближе к реке. А когда подошёл к ней достаточно близко, то мне в бок ударило заклинание «Водяного Столба». И ведь этим приёмом он меня едва не подловил! От таранного удара уплотнённой воды я смог увернуться только в последний момент и ценой того, что мне пришлось остановить град своих атак.