…С «тройками» в районах были состыкованы «тройки» на предприятиях, уже чисто исполнительские: директор, секретарь парткома и начальник секретного отдела (или, как его еще называли, спецотдела), если таковой имелся. Если нет – его место заступал представитель райотдела Управления НКВД. Эта «тройка» выполняла всю черновую работу – определяла перечень объектов, подлежащих уничтожению, способ и очередность уничтожения, список исполнителей, расчет времени и пр. Как видим, снова три ветви власти, но уже другие. В районе это партия, НКВД и армия, на предприятии – государство, партия и НКВД.
Итак, план составлен. За порогом завода его подхватывает районная «тройка», которая рассматривает планы, корректирует их, увязывает с планами соседних заводов, обеспечивает предприятия взрывчаткой, помогает вывезти все те запасы и оборудование, которые еще можно эвакуировать.
Общее руководство всеми работами было возложено на первого секретаря горкома ВКП(б) Кузнецова и начальника УНКВД Кубаткина. А необходимость уничтожения того или иного предприятия определялась Военным советом Ленинградского фронта. Сигнал должен был дать лично секретарь райкома лично директору завода и секретарю парткома по телефону, продублировав его письменно. Кубаткин же давал соответствующее указание начальникам райотделов НКВД – взять процесс под контроль, проверить, выведено ли предприятие из строя и все недоделанное – доделать. Управление НКВД жестко контролировало весь процесс сверху донизу. Кроме спецотделов за важнейшими заводами были закреплены сотрудники УНКВД и райотделов.
В романе «Сталь и шлак», как мы помним, механизм был несколько иным. Горком партии в процессе не участвует, партийцы занимаются другими делами. А вот имя начальника горотдела НКВД в тексте мелькает – в эти драматические дни он находится на заводе, время от времени отлучаясь в город. Сигнал о начале операции директор должен получить от заместителя наркома черной металлургии, который находится в районе, лично контролируя положение на заводах. Телефонная связь оказалась прерванной, однако нарочный с письменным указанием до места добрался. И одновременно пришел приказ начальника заградотряда – а заградотряды относились к НКВД.
В условиях окруженного города-фронта с Москвой не наговоришься, тем более заводы подчинялись каждый своему наркомату – представляете, какой получился бы хаос, если бы Военный совет Ленфронта связывался практически со всем Совнаркомом, а те отправляли приказы на места? Поневоле пришлось передать эти функции местной власти.
При подготовке практических мероприятий учли то, что и внутри города может не быть связи, так что при горкоме и райкомах заранее готовили группы связистов и пакеты с извещениями о начале операции – оставалось только поставить подпись. Если же связь была, то телефонное распоряжение все равно дублировалось письменным приказом, а директор завода должен был с тем же нарочным отправить письменное подтверждение того, что приказ получен. Точно такие же группы связистов и пакеты готовились и в НКВД.
…Меркулов начал работу с обследования предприятий на предмет готовности к уничтожению. Для этого он сформировал бригаду НКВД СССР, в которую вошли два военных инженера из Главного Военного управления РККА и начальник отделения экономического отдела УНКВД Миркин или его заместитель Элькин (вот и ответ – на какую структуру внутри НКВД завязано выполнение мобилизационных планов). Но на самом деле это была комплексная проверка состояния предприятий, их работы, наличия запасов, положения трудящихся. На каждом заводе существовала своя специфика, которая учитывалась проверяющими.
Меркулов приехал 13 сентября, а уже 16-го был получен отчет бригады по Ижорскому заводу. Этот промышленный гигант находился в самом тяжелом положении – противник стоял в четырех километрах от Колпино, немецкие снаряды рвались на заводской территории. Там, на линии огня, вместе с частями Красной Армии, сражался Ижорский батальон рабочего ополчения, а завод работал – выпускал стволы для минометов и еще кое-какую военную продукцию.
Заряды были заложены, люди обучены, а вот с сигналом возникли проблемы. Дорога в Ленинград обстреливалась, телефонная связь работала кое-как. Нужны были либо радиопередатчики, либо надежная связь с фронтом, чтобы решать вопрос на месте. Кроме того, никто не подготовил эвакуацию рабочих – девять тысяч человек плюс семьи. Людей предстояло выводить в последний момент, срывать их в город раньше срока тоже не хотелось…
В общем, в Колпино надо было пройти по лезвию бритвы: не поспешить, не опоздать, не потерять людей. К счастью, решать этот вопрос не потребовалось: противник так и простоял в четырех километрах от завода – ох, и близок был локоток, да что толку…
В самом городе было проще – и горком ближе, и заводы стоят теснее… и бардака больше. 18 сентября обследовали ближайшие к врагу после Ижорского завод имени Жданова (ныне «Северная верфь») и Кировский завод. Там тоже снаряды долетали до территории.
На Кировском все оказалось в порядке, оставалось доделать лишь некоторые мелочи, на верфях же процесс застрял в самом начале. «Тройки» нет, завод к взрыву готовят директор, главный инженер и начальники цехов, подрывников нет, обращаться с взрывчаткой никто не умеет, пути отхода для подрывной команды не обеспечены (в Енакиево подрывников ждали машины, на которых они успели-таки проскочить под самым носом у врага).
…Первая проверка показала, что надо навести порядок в снабжении заводов взрывчаткой, организовать хорошие однодневные курсы подрывников, решить вопрос о вывозе металлов (особенно цветных), сырья, продовольствия, увезти или уничтожить ременные приводы, использовать все, что можно, для строительства баррикад, и хорошо бы подвести к ним ток с заводских электростанций. Заодно комиссия подсчитала наличие на предприятиях запасов, которые надо бы вывезти – учли даже валенки и фуфайки, даже пуговицы на заводе пластмасс.
Куда можно эвакуировать запасы и людей в блокированном городе? Но даже в нем были места ближе к врагу и дальше от него. Точнее, дальше от немцев и ближе к финнам, которые не слишком рвали пупок, двигаясь вперед, – как дошли до Карельского укрепрайона, так и стали. Поэтому южная часть Ленинграда была «прифронтовым районом», а северная – «тылом». В «тыл» и везли. Например, ценное оборудование с «Электросилы» вывозили на завод «Светлана». Семьи рабочих завода № 232 в Невском районе эвакуировали на Васильевский остров, старые дома которого хорошо держали тепло, имели печи, да и просто в необозримых василеостровских коммуналках легче выжить, чем в заводских районах, где к тому времени успели понастроить приличного жилья для рабочих семей.
Вообще чтение этих документов удивляет. Комиссия НКВД действительно вникала в положение дел на каждом отдельном предприятии, действительно понимала его специфику, более того, предлагала пути решения проблем – и все это за несколько часов!
Например, фабрику «Рабочий», производившую парашюты и палатки, решено было поджечь. Перекрытия деревянные, внутри много хлопка, так что гореть будет долго и жарко. Комиссия отмечает: «При сжигании создастся опасность для близлежащих зданий, но для условий обстановки, при которой будет производиться разрушение, этот вопрос навряд ли будет иметь значение». Да уж точно: когда город берут штурмом, пожаром больше, пожаром меньше…
Иная ситуация возникла на заводе «Красный выборжец». На его территории находилось четыре огромных (до 8 метров высотой) воздушных аккумулятора. Если их взрывать, грохнет так, что снесет полрайона – находящиеся рядом заводы им. Сталина и Свердлова, жилые кварталы. По этом поводу последовали предложения (смотрите, какие!)
«1) или предварительное снижение давления в аккумуляторах, на что потребуется 2 дня и, следовательно, заблаговременное предупреждение завода и остановка его работы,
2) или удаление людей из заводов Сталина и Свердлова (после их разрушения) и ближайших жилых домов: для этой цели и для установления очередности разрушения отдельных заводов в данном районе требуется наличие специального лица с функциями координирования действий заводов и установления момента взрыва».
Интересно, возможно ли в реальности так скоординировать действия в условиях битвы за город? Однако Меркулов – человек серьезный и опытный, чепуху не предложит. М-да… это не фильм нашего киномэтра, где идиоты-подрывники рвут мост вместе с идущими по нему беженцами.
Новые нюансы дает докладная по заводу «Большевик», где у проверяющих возник конфликт с директором. Обычно руководство предприятий встречало рекомендации комиссии с пониманием – все-таки специалисты пришли, дело говорят. Но на «Большевике» директор заявил, что план он предоставил в райком и менять его будет только по указанию райкома. Между тем партийный комитет Володарского района оказался не из разворотливых. Так, несмотря на то что на заводе имелся собственный подвижной состав, ценные материалы не были вывезены – как объяснил директор, по этому вопросу не приняли решение в райкоме. Не получены также вся потребная взрывчатка, а главное – детонирующий шнур, что тоже зависело от райкома. По этому заводу комиссия пишет:
«Общий срок работ установлен явно неприемлемый, а именно 9 часов. Никак нельзя гарантировать предоставление такого срока работ, т. к. сигнал о выводе из строя такого важного завода, несомненно, будет дан лишь тогда, когда будет исключена возможность удержать завод в своих руках, а это в ходе боя может выясниться в самый последний момент…
Поэтому никак нельзя предоставить (как это предусмотрено планом): 1) 1,5 часа – на вывод людей из завода (максимум надо дать на это 0,5 часа); 2) один час на ‘прочесывание’ завода (надо прочесывание проводить параллельно с работами); 3) до 5 часов на механическую порчу (можно выделить лишь до 1,5 часа), и лишь после этого 2–3 часа на подрывание энергетического хозяйства и важнейшего оборудования (надо выделить 1–1,5 часа и притом в первую очередь, т. к. иначе может случиться так, что пока портятся механически наименее важные станки, противник может приблизиться и сорвать вывод из строя самого важного)».