Очевидцы тех событий, в частности профессор Ф. Н. Шемякин, рассказывали, что в первый же день войны (в воскресный день!) в райкомы партии пришли сотни коммунистов, готовых отправиться на фронт. Это был порыв. Это было массовое проявление ненависти к вероломному захватчику.
«Прошу зачислить меня в ряды ополченцев. Я отец пяти сыновей, призванных в Красную армию, – написал П. Н. Кравченко, отец дважды Героя Советского Союза летчика Григория Пантелеевича Кравченко. – Четыре моих сына… сражаются на фронте… Пятый работает в военном ведомстве. Я желаю, несмотря на свой возраст, с оружием в руках защищать свою Родину. И не будет врагу от меня пощады, не дрогнет стариковская рука…»
Ах, старик, старик! Да ты стране таких героев подарил, да у тебя один Григорий Пантелеевич чего стоит! Дважды Герой Советского Союза, участник боевых действий на Дальнем Востоке, советско-финляндской войны, генерал-лейтенант авиации в 28 лет! И другие сыновья ему под стать. Сыновья свое дело сделают.
Нет, хочу бить фашистов!
…Видимо, не зря рвался на фронт отец героя. В 1943 году генерал-лейтенант Г. П. Кравченко, человек с очень доброй, располагающей к себе улыбкой, погиб в воздушном бою. Ему пошел всего тридцать первый год. Всего тридцать первый год. Не зря отец рвался на фронт, и другие такие же отцы не просто так рвались на фронт. Где-то в глубине души каждый из них надеялся… опередить захватчиков, уничтожить их прежде, чем они убьют их сыновей.
Но гибли сыновья и в сорок первом, и в сорок втором, третьем, четвертом, пятом годах, и старики лишь вздыхали тяжело, не давая волю слезами при женах, догадываясь, как им, матерям, тяжело…
На фронт просились рабочие и колхозники близлежащих деревень и сел, писатели и ученые, начальники и подчиненные, преподаватели и врачи, скульпторы и художники, юнцы и старики. На фронт просились семьями. Командиром одного из орудий батареи 76-мм пушек был философ Бонифатий Михайлович Кедров, его жена – Т. Н. Ченцова, научный сотрудник биохимического института им. А. М. Баха, – стала подносчиком снарядов у мужа-командира. Психолог Ф. Н. Шемякин ушел на фронт в 1941 году, вернулся из Германии в 1953 году в звании подполковника с 17 боевыми наградами. Его жена, А. Я. Колодная, ученый, сотрудник Института мозга, тоже была на фронте. Они потеряли на войне единственного сына… Они вернулись в столицу одни-одинешеньки, и осталась у них только память о сыне да работа, да сознание выполненного долга. У них было много учеников, ради которых погиб их сын, воевали они, победили. А сколько таких было москвичей!
Будущий дважды Герой Советского Союза, командир 22-го истребительного авиаполка, майор Григорий Пантелеевич Кравченко (1912–1943) во время боев на реке Халхин-Гол. 1939 год
Академик АН СССР Бонифатий Михайлович Кедров (1903–1985), в 1973–1974 годах директор Института философии
В Москве в кратчайшие сроки сформировали 12 дивизий народного ополчения.
27 июля исполком Моссовета дал указание местной промышленности организовать производство военного имущества для ополченцев. Эта проблема решалась. Труднее было с вооружением 12 дивизий народного ополчения. Как ни старались москвичи, но оснастить полностью ополченцев они оказались не в силах. Оружия и военной техники не хватало катастрофически.
Но никто из ополченцев-москвичей не роптал, все верили в Победу. Все работали на Победу.
О подвиге девушки «Тани» было рассказано в газете «Правда» в одноименном очерке 27 января 1942 года. «Меня зовут Таня», – говорила она крестьянке села Петрищево и на допросах под пытками нацистских головорезов. Она выдержала пытки.
И лишь после публикации в «Правде» люди узнали ее настоящее имя – Зоя Космодемьянская.
В июне 1941 года она сдала экзамены и перешла в десятый класс. Училась хорошо, любила русскую и зарубежную классику. Математика давалась ей с трудом. И лишь упорство и усидчивость помогали в трудном деле.
Вела дневниковые записи, переписывала целые страницы из некоторых произведений, особенно любила «Войну и мир» Л. Н. Толстого. Мечтала о подвигах и не скрывала этогоот друзей. Одноклассники избрали ее комсоргом класса. Она предложила ребятам обучать малограмотных. Идея быстро вдохновила всех, и столь же быстро многим наскучило это дело. В 16–17 лет хочется веселиться, влюбляться, гулять до полуночи, а то и ночами напролет. А тут сиди с какой-нибудь тетей и учи ее грамматике, решай задачи.
Зоя не понимала одноклассников, они не понимали ее. Она ушла в книги, замкнулась. Она любила Жанну д’Арк. Друзья любили просто жить. Можно ли их обвинять за это желание шестнадцатилетних? Нет, нельзя. Так ответят почти все шестнадцатилетние люди, и они будут правы.
Но ведь и Зоя права! Как права была юная Жанна д’Арк, которая в самый ответственный момент Столетней войны, когда казалось, что англичане вот-вот сокрушат французов, когда многие соотечественники Жанны выглядели подавленными военными неудачами, села на боевого коня, отправила врагу смелое послание и повела мужчин в бой… И засветились глаза сограждан уверенностью в победе.
Родина! Она дает возможность людям жить так, как им можется, она бережет своих детей. Она не требует от них ничего, как и родители от детей. Слова «Родина» и «родители» имеют один корень. И уже в этом они похожи. Но Родину, как и родителей, нужно беречь, нужно уметь защитить – в любом возрасте. В любом. И любой человек родившийся, любой гражданин любой страны получает в момент рождения право защищать свою Родину, своих родителей. Это – самое благородное, самое благодарное, самое важное право (не обязанность, а именно право!) для всех. История войн убедительно свидетельствует, что если в государстве это право защищать Родину осознается гражданами – детьми, молодежью, взрослыми, стариками, – то такое государство победить невозможно.
Довоенная фотограяия Зои Космодемьянской
В первые дни войны Зоя записалась добровольцем в истребительный отряд. Она пришла домой и твердо сказала матери, Любови Тимофеевне:
– Я вернусь героем или умру героем. Не плачь. Так надо.
Командир отряда не сразу решился отправить за линию фронта десятиклассницу. В последний раз он говорил с ней долго. Он понимал, на какое дело она идет, совсем юная, неопытная. Он понимал, как трудно ей будет выполнить задание и вернуться домой. И все же он послал ее за линию фронта с заданием уничтожать объекты врага.
Зоя Космодемьянская отправилась в тыл к немцам в самый опасный для Москвы момент, в первых числах декабря 1941 года. Она перерезала провода полевых телефонов немцев, уничтожила конюшню немецкой воинской части, а в ней – семнадцать лошадей. Она подкралась к важному немецкому объекту с бутылкой бензина, хотела чиркнуть спичкой, но сзади навалился на нее гитлеровский солдат. Ей не удалось совладать с бугаем-немцем, и тот отвел ее в большую избу, где находились офицеры.
И тут только захватчики увидели, что часовой взял в плен молодую красивую женщину. Начался допрос.
Озверелые нацисты, задавали пленной вопросы, она упрямо отвечала «Нет», «Не знаю», «Зовут Таня». Поняв, что «Таня» по доброй воле ничего не скажет, немцы стали бить ее ремнями. Хозяева избы насчитали более двухсот ударов. «Таня» молчала. Немцы устали, отвели девушку, босую, в одной сорочке, в избу крестьянина В. А. Кулика.
Хозяева робко разглядывали «Таню». Лицо девушки, руки, ноги были покрыты большими синяками. Она села на лавку. Отдохнула, отогрелась. Она волей своей заставила боль утихнуть. Едва слышно она попросила хозяев: «Пить». Василий Кулик спустился с печи на пол, подошел к кадушке и услышал злой окрик часового:
– Нельзя. Палок захотел?
Этот окрик взбодрил солдат, живших в избе. Они подошли к «Тане» и стали бить ее кулаками и ногами. Один из них поднес к подбородку пленницы зажженные спички. А другой провел пилой по девичьей спине. И эти нелюди устали, ушли спать.
Бодрствовал лишь часовой. Он с винтовкой наперевес приказал «Тане» выйти из избы и долго водил ее по деревенской улице, подталкивая пленную штыком в спину. Но и он устал, продрог, вернулся в теплую избу, согрелся, вновь вывел девушку на мороз, замерз – в избу, согрелся – в холод. Четыре часа он мытарил пленную, в два часа ночи устал, его сменил другой часовой. Тот извергом не был. Просто солдатом. Он разрешил девушке лечь на лавку… Хозяева первой избы говорили позже, что, когда офицеры полосовали «Таню» ремнями, один из них, совсем молоденький, выбежал на кухню, сел на лавку, закрыл глаза, закрыл ладонями уши и сидел, сидел, слегка покачиваясь, до конца допроса.
«Таня» молча лежала на лавке. В зимней избе устало храпели солдаты. Хозяйка, Прасковья Кулик, пыталась разговорить пленную. Та отвечала односложно, будто на допросе.
В десять часов утра явились выспавшиеся офицеры. Хозяевам приказали удалиться. Допрос продолжился. Вскоре хозяевам разрешили вернуться, а «Тане» – одеться. Сама она сделать это была не в силах. Кулики помогли ей.
Немцы повесили на грудь «Тани» доску с надписью «Партизан» и привели ее на площадь, где уже стояла виселица и переминались с ноги на ногу местные жители.
Девушку поставили на ящик, один из офицеров извлек из футляра фотоаппарат. «Таня» звонко крикнула согражданам:
Немецкие солдаты ведут Зою Космодемьянскую на казнь.
– Бейте фашистов! Жгите, травите их! Не бойтесь!
Захватчики засуетились. Кто-то хотел ударить обреченную, она увернулась и вновь крикнула:
– Это счастье – умереть за свой народ! Я не боюсь!
Немецкий комендант стал торопить подчиненных, но «Таня» успела крикнуть главное:
– Я не одна. Нас двести миллионов. Всех не перевешаете! Вы все равно проиграете войну. Лучше сдавайтесь в плен. Победа будет за нами!..
Нацистский палач ударил башмаком в верхний ящик, толпа дрогнула, кто-то отчаянно вскрикнул. «Таня» погибла. Но захватчикам и этого было мало.