В. М. Чхаидзе – родителям. 22 сентября – 1 октября 1943 года.
«22.09.43 г.
Дорогой папуся!
Сейчас мой путь лежит по селам и городам, только что освобожденным от ига немецких оккупантов.
Населения в них осталось немного, но есть предположение, что оно возвратится, так как большинство людей прячется в лесах и камышах, куда убежали от немцев во время эвакуации. Сейчас они понемногу возвращаются.
Народ здесь очень гостеприимный, и если бы не их гостеприимство, то мне очень туго пришлось бы в отношении питания.
Живу я так: днем двигаюсь (и пеше и на машинах), а на ночь останавливаюсь в хатах деревень, где меня и кормят и поят.
Ужасные вещи рассказывает о немцах и власовцах население, но ничего, и этим мерзавцам будет кара.
Ну, вот пока и все.
Крепко, крепко всех целую.
Вава.
P. S. Обратный адрес временный, так что не пишите».
3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус генерал-лейтенанта Ротмистрова (а позже – генерал-майора Вовченко) в феврале 1943 года почувствовал силу собранных в мощный кулак немецких дивизий в районе Харькова. В середине февраля советские войска оставили Харьков. Севернее города, а также под Белгородом, Борисовкой, Томаровкой немцы упрямо надвигались на позиции Красной армии.
Владимир Михайлович Чхаидзе (1922–1943)
В середине марта гвардейский танковый корпус занимал рубеж Томаровка – Калинин – Ближняя. 14 марта фашисты взяли Борисовку, двинулись на Белгород. Советские танкисты контратаковали и после пятичасового боя отбросили его. В бою гвардейцы впервые увидели новые германские тяжелые танки – «тигры», броню которых орудия советских танков не пробивали.
В первых боях под Борисовкой «тигры» чувствовали себя хозяевами. Но было их всего несколько штук. «Погоду» в боях они сделать не могли. Они должны были посеять страх в стане врага: мы «тигры», нашу броню не пробить, скоро нас будет много. Сотни, тысячи «тигров» готовит германская промышленность. Скоро мы перепашем русскую землю, передавим, как червяков, советских солдат.
Вот какой была главная задача «тигров» в тех первых боях под Борисовкой (и на других участках советско-германского фронта). Справились они с этой задачей? Да, справились.
Страх, конечно же, был и у советских танкистов, и у пехотинцев, и у артиллеристов. А что тут такого зазорного, если на тебя железная махина прет, да из пушки палит, да из пулемета лупит беспрерывно, а снаряды твоей пушки отлетают от этой махины, как от стенки горох? Хочешь не хочешь, а испугаешься. Не за себя, а за Родину, за народ испугаешься. Этот железный монстр может натворить много бед.
Страх перед «тиграми» был. Но было и другое, более важное для исхода намечающихся крупнейших сражений 1943 года. Была уверенность в том, что и с «тиграми» можно совладать, и на «тигра» можно найти управу.
В ночь на 14 марта комбат майор Сорокин отправил в немецкий тыл опытных разведчиков. Вскоре они вернулись на командный пункт штаба с четырьмя пленными танкистами, двое из которых служили в дивизионе «тигров». Они показали на допросе, что два дня назад в Томаровку прибыл эшелон с двенадцатью «тиграми» и что один из них с какими-то дефектами остался на железнодорожной станции. Они также доложили о концентрации крупных сил фашистов.
Командир корпуса, начальник штаба полковник Малышев и начальник политотдела Сидякин не успели переработать эту информацию, как три танковые колонны немцев контратаковали позиции гвардейцев.
Бой продолжался всю ночь. Великолепно сражалась рота старшего лейтенанта Беспалова, подбив восемь средних танков. И ни одного «тигра». Командир роты в докладе комбату говорил, что несколько раз попадал в башню «тигра». Снаряды отскакивали от него.
Страх невидимой волной расходился от солдата к солдату.
Бои под Томаровкой становились все более ожесточенными. В мае немцы сосредоточили здесь 150 танков. Однажды утром к высотам близ Томаровки приблизились 11 «тигров». Советские танки приняли вызов, вышли на боевую позицию, остановились в двух километрах от противника. Советские «тридцатьчетверки» не стреляли на такое расстояние. Да и другие танки других армий – тоже.
Но «тигры»! Они, будто на показательном смотре, произвели залп и подбили три машины гвардейцев. Через несколько мгновений раздался еще залп, еще один – еще восемь советских танков подбили фашисты. Советские танки в том бою напоминали обреченные макеты на учениях. Страшно? Конечно же, страшно! Всего 11 «тигров» могли влегкую расстрелять весь 3-й гвардейский танковый корпус.
Этот расстрел советских «тридцатьчетверок» видели и рядовые, и командиры. Но никто из них не запаниковал – вот что самое главное. Немцы создали чудо-танк, нам нужно придумать ответное чудо. Но для этого необходимо знать секреты «тигра».
По приказу полковника Походзеева взвод старшего лейтенанта Судата незаметно подкрался на танках к немецкому «тигру» на расстояние 300 метров. Судат выстрелил, попал в башню – броню не пробил. Еще раз раздался залп – броню не пробил. «Тигр» не спеша развернул орудие: выстрел – башня советского танка разбита, еще один выстрел – еще один танк подбит. Судат юркнул на танке в овраг, опять подкрался к «Тигру», семь раз выстрелил, семь раз попал, а «тигру» хоть бы хны. Страшно? Да. Но паниковать советские танкисты не думали.
В ту же ночь полковник Походзеев собрал группу из пяти лучших танковых экипажей и автоматчиков и отправил их на «охоту», на железнодорожную станцию, где возле дома обходчика стоял уже отремонтированный «тигр». Погода для операции была на диво хороша: ночное небо заволокло тучами, моросил осенний дождь, убаюкавший ремонтников и экипаж немецкого танка. Спали они беззаботно. Их взяли в плен без шума и выстрелов. Руки за спину, крепкие веревки, добротные узлы. Водитель – в «тигр». Будете сопротивляться – перестреляем как бешеных собак. Не будем сопротивляться. Вот и хорошо.
Немецкий танк в центре, советские – спереди и сзади. Пленные немцы на броне советских танков. Верхом на захватчиках – наши автоматчики, чтобы пленные не попадали. И чтобы мягче было ехать.
Линию фронта пересекли в укромном месте. Полковник Походзеев приказал гармонисту: «А ну-ка сыграй, солдат, „Катюшу“! Скучно ехать!» У немцев, что и говорить, не только боевая техника была хорошая. Они, например, производили великолепные музыкальные инструменты – от величественных органов до губных гармошек. Известные на весь земной шар мастера. Их изделия (и не только музыкальные) пользовались заслуженной славой и спросом на всей планете. Чего им не хватало?! Работали бы, производили бы нужную всем продукцию, продавали бы ее во все страны и жили бы припеваючи.
Немецкий танк «Тигр» (PzKpfw VI «Tiger I»)
Нет. Почему-то поверив Гитлеру, стали они танки и другую военную технику создавать. Почему-то даже после Сталинграда все еще верили в свою силу, в «тигры» и другие чудеса-«пугалки». Думали: вот бросим мы на русские поля железных чудищ, русские тут же лапки вверх – и к нам в рабство с покорным поклоном.
Ну уж нет. Играй, гармонист, на немецком баяне русскую «Катюшу», а с секретами «тигров» советские ученые и инженеры разберутся.
И разобрались. И в кратчайшие сроки заметно улучшили тактико-технические характеристики танка «Т-34», поставив на него новое 85-миллиметровое орудие, пробивавшее броню «тигра». Кроме этого советская промышленность уже в мае 1943 года стала снабжать фронт самоходными установками «СУ-100», «СУ-122», «СУ-152» и тяжелыми танками «ИС-1», «ИС-2», а также современными пушками, самолетами, противотанковыми ружьями и т. д.
Гвардейцы 3-го танкового корпуса в течение нескольких недель вели в районе Томаровки и Борисовки кровопролитные бои. Они совершили много подвигов, они первыми из советских воинов сразились с «тиграми», не испугались железного зверя, били его, держали вверенный им рубеж, несмотря на огромные потери.
Командование перевело гвардейский корпус в резерв для укомплектования и подготовки. Только в начале августа Котельниковский 3-й гвардейский танковый корпус принял участие в Курской битве.
В конце ноября 1941 года Алексей Сурков вместе с гвардейским полком попал под Истрой в окружение. Всю ночь солдаты и офицеры вели жестокие бои. Фашисты наседали со всех сторон. В полку было много раненых. Их несли на носилках, отстреливаясь. Гвардейцы вырвались из окружения. Алексей Сурков написал жене письмо, а в нем шестнадцать поэтических строк. В феврале 1943 года во фронтовую редакцию, где служил корреспондентом поэт Алексей Сурков, заглянул композитор Константин Листов и между делом спросил, нет ли у него чего-нибудь, на что можно написать песню.
Алексей Александрович Сурков (1899–1983). 1940 год
Поэт вспомнил недавнее письмо жене, покопался в блокноте, переписал стихотворение и отдал композитору: «Больше пока ничего нет. Может быть, пригодится. А если нет, не взыщи».
Через неделю Константин Листов пришел в редакцию, взял в руки гитару одного из фоторепортеров и запел:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза…
Так родилась одна из самых любимых советским народом фронтовых песен «В землянке». Алексей Сурков писал письмо своей жене Софье Кревс, которая «негасимо» любила его и согревала своей любовью поэта. Алексей Сурков написал шестнадцать спокойных простых строк, которые солдатская душа приняла.
Люди мечтают о славе, и это хорошо. Люди иной раз в погоне за славой и почестями забывают о самых важных истинах, о чистой, негасимой любви, например. Алексей Сурков вышел живым из тяжкого боя и написал жене самое сокровенное, что было у него на душе в тот счастливый миг. Не надо слишком уж быстро бегать за славой. Она сама прибежит к тебе, если ты прочувствуешь себя самого и своего самого близкого, самого родного человека. И люди поймут тебя. Потому что они такие же, как и ты.