Стихотворение Алексея Суркова напечатали в газете «Правда». Слава? Да, слава. Не гордиться трудно. Но гордиться некогда – война.
На войне пуля немецкого снайпера убила коммуниста Снежко, прострелив партбилет и сердце отважного воина. И небольшой листок газетной бумаги в партбилете прострелила пуля. Листок из газеты «Правда» со стихотворением, адресованным Софье Кревс, жене Алексея Суркова.
Фронтовую газету «Красная армия» на фронте читали от первой до последней строки. Мобильная газета. Солдаты и офицеры узнавали в очерках и статьях, в заметках последние фронтовые новости, гордились героями войны, радовались, когда читали о победах своей части, роты, взвода.
Однажды начальник политуправления фронта генерал-майор С. Галаджев вызвал редактора газеты Н. Потапова и сказал: «Вы много пишете о сожженных красноармейцами танках „Тигр“. Это хорошо. Это поднимает боевой дух солдат и офицеров. Но почему в газете не напечатан ни один снимок этого зверя? Нехорошо, товарищ редактор». Потапов пытался оправдаться, но опытный политработник С. Галаджев перебил его:
– Снимки должны быть в следующих номерах. Истребители «тигров» должны видеть пробоины на броне поверженных их товарищами тяжелых боевых машин фашистов.
Немцы делали все, чтобы противник не получил подбитые «тигры», которые они старались оттранспортировать с места боев в свой тыл. А бои в преддверии Курской битвы шли позиционные, разведывательные. В них агрессоры проверяли новую технику. Слухи о непробиваемой броне «тигров» распространялись быстро.
Пришел Н. Потапов в редакцию, вызвал корреспондентов и сказал:
– Кто сделает снимок подбитого танка, будет награжден.
– Я сделаю! – загорелась Наташа Боде.
Наталья Федоровна Боде (1914–1996)
Редактор знал ее хорошо и доверил ей важное дело. Она отправилась на передовую, явилась в штаб дивизии. Боевой командир выслушал ее и воскликнул:
– Немцы охраняют подбитый «тигр» как зеницу ока. Даже наши разведчики вернулись ни с чем.
– Без снимка я отсюда не уйду, – повторила Наташа, и опытный комдив лишь покачал головой.
Он ее не знал.
В 1941 году она работала фоторепортером ТАСС в Киеве. Сразу же после начала войны киевскую окружную газету «Красная армия» преобразовали в газету Юго-Западного фронта. Наташа Боде пришла к редактору И. Мышанскому и сказала:
– Возьмите меня фотокором. Не подведу.
И положила на стол заявление.
Мышанский мог накричать на нее, прогнать с глаз долой, чтобы не мешала работать. Но, интеллигентный человек, он стал уговаривать ее, отговаривать. Она не уходила. Пришлось прочитать заявление. Прочитал. Еще раз посмотрел на упрямого фотокора… и на следующий день зачислил ее в штат. А что ему оставалось делать?! Не орать же на нее благим матом, женщина все же, хоть и упрямая.
Работала Наташа прекрасно – настоящий фотокор. Бесстрашный воин.
В мае сорок второго Наташа Боде оказалась в окружении под Харьковом. Бои, бои. Вокруг жестокие военные сцены, стоны раненых, трупы убитых, боевая искореженная техника, руины, адовы линии окопов и укреплений, и утомленные лица солдат, и опустошенные глаза мирных жителей, детей, стариков, – и дорога на Восток, с боями, с отчаянной решимостью прорваться к своим. Наташа снимала много. На самолете она перелетела линию фронта, привезла в редакцию гору фотоматериала.
Затем был Сталинград и медаль «За отвагу».
…Командир дивизии Наташу не знал. Он, как и Мышанский когда-то, попытался ее отговорить. Она ответила:
– Если не поможете, я сама все сделаю.
Пришлось подбросить фотокора на передовую, туда, где был подбит «тигр». Он стоял на нейтральной полосе, простреливаемой фашистами и советскими воинами. Адъютант комдива взобрался с Наташей на сопку, показал стоявший вдалеке тяжелый немецкий танк, сказал серьезно:
– Снимайте!
Она даже не ответила ему. Она мысленно была уже там, возле «Тигра». Его нужно было снять с близкого расстояния, чтобы солдаты видели пробоину.
Наташа тихо сказала: «Я пошла», оставила молоденького лейтенанта на сопке и перебежками, а где и ползком, добралась до ближайшего окопа. Немецкие снайперы и минометчики прозевали момент. Дальше – легче. По ходам сообщений фотокорреспондент дошла до первой траншеи, увидела удивленных бойцов и командира взвода. Тот строго оглядел ее и потребовал:
– Предъявите документы!
Она показала ему удостоверение фотокорреспондента фронтовой газеты, он быстро потерял строгость и спросил:
– Что хотите снимать?
– Мне нужно снять «тигра».
– А нас? – подбоченились солдаты, да и командир взвода заинтересованно посмотрел на нее: не каждый день фотокоры прибывают во взвод! Взводов-то в советской армии более ста тысяч. На всех не хватит фотокоров.
– Сначала «тигр», а потом всех сниму. И снимки обязательно пришлю. Обещаю.
– Снимайте отсюда! – предложил комвзвода.
– Нет, очень далеко.
– Далеко. Но в танке может сидеть немец. Пулемет исправен. Близко он вас не подпустит.
– Нет-нет, отсюда не получится.
Наташа вылезла из окопа и поползла к «тигру». Фашистский зверь стоял на поле боя, будто охраняя трупы немецких солдат, лежавшие кругом. Советские солдаты внимательно следили за ней. Она приблизилась к «тигру» метров на десять, щелкнула три раза «лейкой». Немцы молчали. Пора возвращаться. Нет. Девушка ползком обогнула танк, сфотографировала его спереди, затем – сбоку, сзади, с другого бока.
Везение! Сплошное везение! Кадры получились – лучше не придумаешь. Девушка поползла назад. Не выдержала. Надоело ужом ползать по родной земле, поднялась, побежала. Немцы заметили ее, открыли минометный огонь.
– Девчонка! – выругался пожилой солдат.
Наташа упала. В русских окопах замерли бойцы.
«Ленивая дуреха! – отругала себя Наташа Боде. – Такие снимки, такие снимки! Ползти ей надоело, лентяйка бестолковая».
Грохнуло несколько мин, и немцы успокоились. Русские солдаты увидели ползущую к ним девушку с «лейкой» и тоже успокоились.
– Молодость, фотокор! Можешь воевать! – вырвалось у солдата, а Наташа посмотрела благодарно, улыбнулась, сказала, вспомнив обещание:
– Давайте я вас сниму.
И по усталому голосу все поняли, что пережила девушка несколько минут назад.
Прощались они как сослуживцы, не раз ходившие вместе в атаки. И ей было радостно. Наташа прибыла в редакцию. А на следующий день в газете «Красная армия» напечатали «тигр» Наташи Боде. А еще через несколько дней ее снимки напечатали «Правда», «Красная Звезда», другие московские газеты.
Михаил Иванович Шуйдин родился в 1922 году. И родился он цирковым артистом. Его друзья, подольские мальчишки и девчонки, поняли это, когда Миша выходил вечерами со старенькой мандолиной во двор или на берег Пахры, укрытый раскидистыми ивами да тополями. Он давал такие концерты, что и время не замечалось, и, главное, непонятно было, кто учит их друга играть на мандолине да петь, да «крутить солнце» на турнике, делать сальто-мортале, другие акробатические трюки?!
Летели вечера, да летние, весенние, осенние месяцы, и однажды с группой художественной самодеятельности Михаил Шуйдин выступил в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, и хлопали ему как самому настоящему артисту.
Михаил Шуйдин поступил в ГУЦИ (Государственное училище циркового искусства), целых два месяца учился. Только-только он привыкать стал к новой жизни, то есть к упорному, целенаправленному труду артиста, только-только почувствовал радость общения с великими педагогами, артистами… и вдруг война ворвалась в родную страну, оставив все мирные мечты на потом.
Пришел Михаил Шуйдин в военкомат, второпях заявление написал. «Прошу послать меня добровольцем на фронт. Хочу бить фашистов…» Парень ловкий, крепкий, глаза горят – хороший солдат. Много таких парней в первые месяцы войны после военкоматов попали на передовую. Много полегло их, подмосковичей и москвичей, в битве под Москвой. Рвался на фронт Михаил Шуйдин. Его подольские друзья, не сговариваясь, ушли бить фашистов.
А Михаила Шуйдина послали в Горьковское танковое училище. Учись, говорят, стране, фронту, Победе нужны грамотные офицеры-танкисты. Никогда не мечтал он об офицерской службе, о танковых войсках. Но Родина поставила его на это место, нужное и важное, и сказала: «Учись! На фронт успеешь!»
Учился новому для себя делу курсант Шуйдин самозабвенно. В 1943 году, перед Курской битвой, был в училище большой выпуск. Михаил Шуйдин закончил его в пятерке лучших. Им присвоили звания лейтенантов. Остальным выпускникам Горьковского танкового училища присвоили звания младших лейтенантов.
Он прибыл в часть, находившуюся на Курской дуге. Сначала, естественно, был концерт. Лейтенант Шуйдин читал рассказы Чехова, юморески, удивлял всех акробатическими трюками. И срывал гром аплодисментов.
А утром получил новую «тридцатьчетверку», осмотрел ее по-хозяйски, познакомился с экипажем – пора, брат, воевать. Учился ты хорошо, матчасть изучил, танк освоил, с тактикой боя на «Т-34» познакомился.
В местечке Сухой Яр получил Михаил Шуйдин боевое крещение. Во время напряженного боя четыре «тридцатьчетверки» ворвались в расположение противника и, круша все на пути, устремились к населенному пункту. Немцы врассыпную. Советские танки уничтожили несколько минометных батарей, подбили два танка, подлетели к населенному пункту. Машина Шуйдина оказалась у немецкого штаба. Пулеметной очереди хватило: немцы разбежались. Шуйдин с подчиненными набил танк документами, папками с грифом «Совершенно секретно» и вернулся в составе группы в часть. Хорошее боевое крещение!
А потом началось наступление, и бои, бои, и редкие минуты, часы, дни отдыха, когда «рожденный артистом» веселил своим искусством соратников.
Михаил Иванович Шуйдин (1922–1983) на фронте и на арене цирка
Однажды, правда, он забылся. Случилось это гораздо позже Курской битвы, на границе Белоруссии и Литвы. Танковая частьфорсировала небольшую реку. У молодого лейтенанта было очень театральное настроение, и он стал читать по рации рассказы Зощенко. Все, кто слышал его, смеялись и, смеясь, одержали важную победу. Михаил Шуйдин спрыгнул с танка и тут только подумал, что нарушил боевой устав, что начальство за это по головке не поглядит. Но командир танковой бригады генерал Ази Асланов объявил лейтенанту Шуйдину благодарность за поднятие боевого духа солдат.