— Действительно, интересно, — согласился я.
— А вторая странность, — вдруг сказала Ксантиппа, — он со всеми очень вежлив, но с Кириллом и со мной как-то особенно! Еще вежливее, чем с другими!
— И с вами? — удивилась Ифигения Александровна. — Насчет Кирилла я замечала, а вот насчет вас…
— Да-да, просто мы с ним реже пересекаемся, — кивнула Ксантиппа. — Интересно, чем это мы ему внушили такое уважение?
Действительно, чем? Вроде, ни я, ни Саня ничего особенного у него на глазах не вытворяли…
Мы с Платовой перехватили Симора как раз тогда, когда часовой впустил его на территорию замка.
— Радуйтесь, — поприветствовал я его в местном стиле, — Симор, у нас к вам есть небольшая просьба. Точнее, не у нас, а только у госпожи Платовой.
Он поклонился очень изысканным жестом, отставив ногу и слегка раскачивая полы плаща. Из наших повторить что-то похожее получалось только у Вальтрена, который пока единственный обзавелся одеждой в местном стиле. То есть заказали одежду у местных портных несколько человек, но никому, кроме нашего протостратига, пошить костюм не успели: здесь портные работают неспешно. Вальтрен, однако, как-то уговорил своих ускориться. Мы же с Ксантиппой решили этим не заморачиваться, как только выяснили, что наша повседневная одежда здесь считается приемлемой, благо, оба не шмоточники. Вот Рина и Лана точно заказали бы себе новые платья! Может быть, и Лёвка тоже. А Ксюшу, спорю на что угодно, привлекли бы кожаные прикиды некоторых «гостей станции» в средневеково-варварском стиле, почти наверняка она бы раздобыла себе что-то похожее!
Так вот, поклонившись, Симор выпрямился и сказал:
— Буду рад выполнить для вас все, что в моих силах. Особенно для такой очаровательной дамы.
При этом лицо у него осталось абсолютно серьезным, даже без тени вежливой улыбки. Да, действительно, странно, что я не заметил прежде! Наверное, дело даже не только в мимике, а еще и в развитых социальных рефлексах. Если та же Лалия пятнадцать лет назад вызывала у меня ассоциации с андроидом (сейчас ей получшело: долгая работа над собой принесла плоды), то Симор в «зловещую долину» отнюдь не сваливался.
— Переведите ему, что я хочу выполнить его ментальный слепок, — сказала Платова, — если он не против.
Я перевел. Это было трудновато: мой прогресс в языке шел очень быстро, особенно потому, что я стимулировал память магией и хватался за любую возможность расширить словарный запас. Но все же трех недель мало, чтобы научиться свободно чувствовать себя в разговоре на сложные темы! Так что вместо «ментального слепка» у меня получилось что-то вроде «карта разума» — и это, честно говоря, не худший мой вариант перевода!
— Вам нужно, чтобы я вновь показал вам движение магии в моем теле? — уточнил Симор.
— Нет, это не нужно, — покачал я головой, поскольку хорошо знаком был с технологией Платовой и даже сам начал ей учиться. Мне, к сожалению, не хватало специальных медицинских знаний, чтобы получать такой же хороший результат, как у нее. Однако я точно знал, что «магическая маскировка» на процесс никак не влияет: благодаря воспоминаниям Ксантиппы, нам давно удалось переоткрыть этот фокус, и теперь мы сами гуляли за пределами замка только «включив» ее. Просто на всякий случай.
Платова же легко снимала с нас слепки разума что со включенной маскировкой, что без.
— Она попробует прочесть мои мысли? — поинтересовался слуга Мастера Равновесия.
— Нет, ваши мысли ей не нужны, — коряво прозвучало, но уж как получилось.
— Тогда что требуется от меня?
— Ваше согласие.
— Зачем?
Тут я несколько завис. Платова, которая неплохо понимала звучащую речь, сказала:
— Скажите ему, что такова наша медицинская этика. Этос. У них же есть это слово, да?
Я перевел.
— Ваша этика внушает уважение, хотя и вызывает удивление, — отвечал Симор. — Что ж, если от меня ничего не требуется и это не нанесет мне никакого физического урона, можете считать, что вы получили мое согласие.
Годы привычки прислушиваться к формулировкам (в околополитической среде это много значит!) сделали свое дело, и я уточнил:
— «Можете считать»? Почему вы говорите так?
— Потому что мой господин велел оказывать вам полное содействие во всем, что не несет урона собственности других лиц и не нарушает его интересы.
«Культурное различие», — подумал я.
Платова между тем приступила к снятию ментального слепка. В оптическом диапазоне это вовсе никак не выглядело, в магическом же у нее сильнее засветились глаза и кисти рук, на которые она принимала эту своеобразную «энцефалограмму». Затем Ифигения Александровна свела руки вместе и начала словно бы скатывать небольшой колобок. Вскоре шар чистой магической энергии, синей и зеленой в моем восприятии, засиял между ее сведенных ладоней.
— Вот и все, — улыбнулась она Симору и добавила на древнеоросском с сильным акцентом: — Спасибо за содействие!
Тот снова галантно поклонился.
После этого, держа шарик в ладонях, Платова заторопилась к себе в кабинет. Я поспешил за ней, потому что мне был интересен результат.
Сам по себе шарик представлял по себе как бы «сжатую» версию слепка, по нему ничего нельзя было понять. Нейромагу требовалось перенести его на специальную бумагу, посыпанную очень мелкой магически заряженной кварцевой крошкой.
Видно, до того, как идти ко мне, Платова все подготовила, потому что в ее комнате на раскладном столе из наших платформенных запасов уже лежал длинный лист бумаги. Жестом боулингиста, отпускающего шар, пожилая дама раскатала по листу сгусток магической энергии. Сине-зеленые разводы вспыхнули ярче и превратились в ровные черные спирали и полосы.
Поскольку я только начал учиться этой технике, то легко читать такую схему не мог. Однако количество овалов, дуг и окружностей прямо-таки бросилось мне в глаза!
— Погодите, — сказал я, — это что, у него столько гиасов⁈
— Да, — удивленно проговорила Платова, — кажется… Постойте, может быть, я ошиблась? Он же… Он же загиасован до состояния робота, если тут все верно! Я никогда в жизни такого не видела! Ни у одного ребенка-волшебника!
Мы переглянулись.
— Знаете что, — сказал я, — а пойдемте-ка в город вместе со мной и Ксантиппой.
— Зачем?
— Мы будем ходить по лавкам и разговаривать с продавцами, а вы будете их проверять этой магией. Штук пять-шесть листов у вас на это найдется?
— Зачем⁈
— Есть у меня одно подозрение, — хмуро сказал я. — Даже, пожалуй, возьмите с собой десять листов. Проверим заодно выборочно людей из праздной публики.
— Но… Постойте, это же нарушение врачебной этики! Это недопустимо!
— Ифигения Александровна, очень может быть, что мы в стане опасного врага, — жестко сказал я, — который только и ждет случая поработить наш разум. Необходимо собрать как можно больше сведений. Этическими нормами в данном случае допустимо пренебречь. Тем более, вы нигде не будете публиковать эти данные или соотносить их с биографическими.
Платова поджала губы, но кивнула.
Интересно начинается день.
[1] Мы нигде не упоминали орденские деньги? Исправляемся! У них в ходу три наименования: номисма, солид и обол. Обол — мелкая монета, солид — основная (банкноты!), номисмы насчитывают десять тысяч солидов и используются для крупных сумм.
p.s. Симор любезно приветствует гостей станции и просит поставить лайки Мастеру Равновесия!
Глава 17Пора валить!
— Мне простой амулет, — сказал я. — Простой. Средство от поноса. От рвоты. От… Чтобы тепло показывал. В воздухе. Тепло.
— Температуру? — подсказал продавец, благообразный немолодой дядька с проседью в усах и бороде.
— Да, — благодарно согласился я. — Именно.
— Мой господин, мне, право, совестно продавать такому мощному магу, как вы, такие безделицы! Сами посудите, даже если вы сейчас не умеете их делать, то вскоре легко научитесь — ведь сразу многие Малые Мастера предлагают такие услуги! Как насчет вот этого эксклюзивного товара: это металлическое перо, если зажать его в руке, само исправляет рукописный текст! Очень удобно делать записи за учителем. А этот прозрачный хорошо отполированный камень заряжен так, что позволяет видеть ошибки в тексте, если поднести его к глазу…
Вообще-то, действительно, полезные штуки, прикинул я. Что-то аналогичное исправлению ошибок в программных продуктах. Учитывая мое «знание» древнеоросского, лишним не будет… С одной стороны. С другой же стороны я в принципе не был уверен, что мы начнем хоть чему-то учиться в этой «Академии»: за прошедшие три недели мы успели выяснить, что далеко не все Мастера тут принимают плату просто золотом, и далеко не все вообще соглашаются учить кого угодно!
Название «Академия» оказалось одновременно и абсолютно точным, и несколько обманчивым. Оно четко отражало суть этого места: на Цветке Равновесия и впрямь работала «Академия» в древнеорагонском смысле! То есть некая площадка, где вели учебные курсы именитые преподаватели. Однако наш современник, услышав словосочетание «магическая академия», немедленно представляет себе какой-то аналог традиционного университета. С факультетами, едиными учебными программами, практиками, лабораторными, сексапильными секретаршами и списками студентов на стенде перед деканатом. Войны кланов между студиозусами, ректор-дракон и/или недосягаемо прекрасная эльфийка (в зависимости от целевой аудитории этой фэнтезятины) опциональны.
Так вот, сразу скажу, что ничего подобного нас тут не встретило! Общая программа у них имелась… В первом приближении. В том смысле, что был некий базовый набор дисциплин, который полагалось набрать всякому магу, желающему называться образованным. Таковыми считались, как мы быстро выяснили, артефакторика и заклятья (вместе!), работа с живыми организмами (сюда же шла вся медицинская магия чохом) и… Та-дам!.. Музыкальная гармония! И не спрашивайте меня, при чем тут она, я так понял, что она имела что-то общее с ментальной магией. Ну… Логично, учитывая механизм нейрорезонанса с тварями! А, и боевая магия, которой занимался тот самый Мастер Стратиг, чьи учен