Он вытащил нож — тот самый, что забрал у Рамиреса, — и здоровой правой рукой вгрызся в землю. Она была твёрдой, как камень. Нож входил с трудом. Каждый удар отдавался болью в раненой руке, но он не останавливался. Он рыл, как загнанный зверь, роющий себе нору.
Весь его мир сузился до клочка земли у корней старого дерева. Вся его жизнь, все его провалы, вся его вина привели его сюда, в эту воронку из огня и пыли. Он должен был выкопать своё прошлое, чтобы у его сестры появилось будущее.
В салоне старого «Сеата» царила почти неестественная тишина. Снаружи, в отдалении, ночь трещала, как горящее полено, — глухие хлопки, короткие очереди. Лена Орлова сидела за рулём, вцепившись в него так, что побелели костяшки пальцев.
Рядом с ней, на пассажирском сиденье, сидела Люсия. Её голова была слегка наклонена, глаза смотрели в никуда. Вспышки выстрелов отражались в её пустых зрачках, не вызывая никакой реакции. Жуткий, идеальный покой в сердце бури.
Лена пыталась вызвать Хавьера. Шипение. Треск. Белый шум, который она обычно использовала, чтобы заглушить мир, теперь сам стал миром, враждебным и пустым. Её пальцы дрожали. Она была аналитиком. Её оружием были данные, алгоритмы, тишина стерильной лаборатории. Здесь, в пыльной машине на обочине испанской дороги, она чувствовала себя беспомощной. Голой.
Наконец, сквозь треск прорвался его голос. Искажённый, рваный.— Лена! — хрип помех. — Засада… две группы!
Она нажала на кнопку тангенты.— Чьи? Корпораты и… наши?
— Похоже… — голос Хавьера тонул в шуме. — Не разбирался. Все стреляют… во всех. Мне нужно… ну, время. Отвлеки их!
— Как?! Я не…
— Ты аналитик. Проанализируй, блядь! — прорычал он, и в этом рыке было столько отчаяния, что у Лены перехватило дыхание. — Дай им цель!
Связь оборвалась.
«Проанализируй». Слово ударило её, как пощёчина. Он был прав. Она не солдат. Но она и не жертва.
Лена отстегнула ремень, потянулась на заднее сиденье и достала свой защищённый ноутбук. Щёлкнула замками. Экран ожил холодным синим светом, осветив её бледное, сосредоточенное лицо и безмятежный профиль Люсии.
Она подключила небольшой, похожий на флешку, анализатор спектра. Её пальцы забегали по клавиатуре. Быстро, точно, без единого лишнего движения. Это была её территория. Здесь она была дома.
Она сосредоточилась на сети корпоратов — их протоколы всегда были проще. Запустив скрипт, она смогла внедрить в их канал связи ложный маркер угрозы, перенаправив часть их огня на пустой сектор. Протокол был несовершенен. При отправке он создавал крошечный, почти незаметный обратный всплеск. Эхо. В лабораторных условиях его бы немедленно обнаружили. Но здесь, в хаосе боя… это был расчёт. Вероятность обнаружения — 11.4%. Приемлемый риск.
Огонь в роще стал ещё яростнее, но теперь он был сконцентрирован в одном направлении. Она дала Хавьеру его время.
Лена откинулась на сиденье. Сердце колотилось в горле. Она впервые применила свои знания для прямого воздействия на поле боя. Она только что, возможно, убила нескольких человек, нажав пару клавиш.
Лена прислушалась к себе. Ничего. Ни вины, ни удовлетворения. Просто тишина. Словно внутри выключили звук.
За тысячи километров от андалусской ночи, в кондиционированном полумраке московского центра управления, Антон «Сыч» отхлебнул остывший кофе и поморщился. На гигантском экране перед ним разворачивалась драма в реальном времени. Красные точки — его люди — вели бой. Потери. Двое «двухсотых», один «трёхсотый». Проклятые корпораты из Aethelred оказались лучше подготовлены, чем ожидалось.
Он анализировал потоки данных, ища паттерны. И вдруг он её увидел.
Это была пылинка. Микросекундный всплеск на гражданской частоте, идеально синхронизированный с передачей ложных целеуказаний в сети противника. Помеха, которая не была помехой. Эхо, у которого не должно было быть источника.
Любой другой аналитик списал бы это на сбой. Но Сыч ненавидел случайности. Он не мог отследить источник. Слишком короткий, слишком слабый. Но он знал этот почерк. Элегантная, минималистичная архитектура. Чистая работа.
«Орлова», — подумал он без злости, скорее с кривым, профессиональным уважением. Эта сука всё-таки выжила. И теперь она играет против них.
Он открыл лог операции и сделал короткую запись: «23:47. Зафиксировано внешнее воздействие на тактическую сеть противника. Источник не установлен. Предположительно — Орлова. Рекомендую смену протоколов шифрования».
Он откинулся на спинку кресла. Игра становилась интереснее. Он мельком взглянул на телефон, где светилось непрочитанное сообщение от его девушки. «Ты где? Я скучаю». Он смахнул уведомление, не открывая. Сейчас не время.
Перегруппировка сил противника дала Хавьеру несколько драгоценных секунд. Огонь сместился левее, превратив старую каменную ограду в крошево. Он воспользовался этим.
Пальцы наткнулись на холодный металл.
Он подцепил край коробки ножом, рванул. Земля нехотя отпустила свою добычу. Он вытащил её. Ржавая, тяжёлая, с вмятиной на боку. Коробка из-под печенья, которую они с Люсией украли с кухни тридцать лет назад. Их капсула времени.
Он сунул её под куртку. Металл холодил кожу сквозь тонкую ткань.
Теперь — прорыв.
Он больше не полз. Он бежал. Пригнувшись, перебегая от одного оливкового дерева к другому. Он двигался на чистых инстинктах, его тело помнило то, что мозг пытался забыть. Он снова стал тенью.
Один из внедорожников русских накрыло прямым попаданием. Мир взорвался оранжевым. Оглушительный взрыв подбросил искорёженный металл в воздух. На секунду вся роща залилась пляшущим светом. И в этом свете Хавьер стал идеальной мишенью.
Пули защёлкали вокруг. Одна чиркнула по стволу рядом с его головой, осыпав лицо корой. Он не остановился.
Машина была в тридцати метрах. Целая вечность.
Десять.
Он рванул на себя заднюю дверь, швырнул коробку на сиденье. Она глухо стукнулась о тело Люсии. Хавьер запрыгнул следом, захлопывая дверь.— Поехали! — выдохнул он, и в этом слове не было воздуха, только хрип.
Лена вдавила педаль в пол. Старый двигатель взревел, и машина сорвалась с места.
В тот же миг заднее стекло с оглушительным треском взорвалось внутрь, осыпав салон тысячами тусклых кубиков. Пуля прошла там, где секунду назад была голова Хавьера, и вошла в приборную панель. Осколки посыпались на Люсию. Она не шелохнулась. Её лицо, покрытое сверкающей стеклянной крошкой, оставалось безмятежным.
Они мчались по ночной дороге. В зеркале заднего вида Лена видела удаляющееся зарево горящей машины. Хаос остался позади.
В салоне воцарилась тишина, нарушаемая только рёвом мотора и тяжёлым, с присвистом, дыханием Хавьера. Он сидел на заднем сиденье, зажимая рану. Кровь пропитала рукав и капала на обивку. Но он не смотрел на неё. Его взгляд был прикован к ржавой коробке, лежавшей рядом с сестрой.
Он протянул дрожащую правую руку и коснулся холодного, шершавого металла.
Он победил. Вырвал этот кусок прошлого из огня. Но плечи не расслабились, а кулак на рукоятке ножа так и не разжался. Он оставил за спиной слишком много следов. И знал, что охотники, стряхнув с себя пепел этой схватки, пойдут по ним.
Гонка не закончилась. Она только начиналась.
Глава 11: Уши в небе
Старый «Сеат» умер на рассвете, в сорока километрах от французской границы.
Пуля, ещё в Андалусии пробившая заднее стекло, срикошетила и прошила топливопровод. Хавьер заметил это слишком поздно. Машина дёрнулась в последний раз, мотор кашлянул и заглох.
Они замерли на обочине второстепенного шоссе. Вокруг, до самого горизонта, простирались выжженные поля северной Испании. Тишина давила, и редкий стрекот сверчков резал слух, как щелчок затвора.
Хавьер вылез из-за руля, хлопнув дверью. Воздух был уже тёплым, но ещё не раскалённым. В плече снова заныло — память о Неаполе. Каждый мускул налился тупой, тяжёлой усталостью.
Они ехали почти без остановок, меняясь за рулём, пока Лена не отключалась от перенапряжения. Он почти не спал. Сон был непозволительной роскошью.
Он бросил машину. Забрал из бардачка ржавую металлическую коробку и свой рюкзак. Лена уже вытащила из салона Люсию. Та обмякла на её руках, безвольный, тёплый вес. Глаза были открыты и пусты, устремлены в никуда. Взгляд, который Хавьер научился ненавидеть.
— Идём, — бросил он, не глядя на Лену. — Трасса в пяти километрах к северу.
Они нашли мотель через полтора часа. Полтора часа пешком под набирающим силу солнцем. Название стёрлось с вывески, оставив лишь грязные подтёки. Дешёвое, безымянное место для дальнобойщиков и тех, кто не хочет, чтобы их нашли. То, что нужно.
Комната на втором этаже пахла хлоркой и въевшимся табачным дымом. Казалось, здесь годами не открывали окон. Жёлтые обои в пятнах, продавленный матрас, старый телевизор с трещиной на экране. Хавьер опустил жалюзи, и комната погрузилась в полосатый полумрак.
Он осторожно уложил Люсию на кровать, накрыв её тонким, колючим одеялом. Её дыхание было ровным и тихим. Слишком тихим. Иногда ему казалось, что она вообще не дышит, и он в панике прикладывал пальцы к её шее, чтобы нащупать пульс. Жизнь, которая теплилась в ней, была чужой, механической.
Лена рухнула на стул у стола, скинув рюкзак. Она выглядела ещё хуже, чем он. Под глазами залегли тёмные круги, кожа приобрела нездоровый, сероватый оттенок. Она достала свой ноутбук, подключила его к сети. Её пальцы замелькали над клавиатурой. Стук клавиш слился в непрерывный сухой треск. Цифры. Логика. Анализ. Это был её мир.
Хавьер сел на пол, прислонившись спиной к стене. Поставил перед собой металлическую коробку. «Капсула времени». Звучало как насмешка. Его время давно застыло в той африканской деревне, деньги за которую привели сестру в этот ад. Он подцепил ногтем ржавую защёлку. Та не поддавалась. Он достал нож и с усилием вскрыл крышку.
Из коробки пахнуло. Запах сухой земли, ржавчины и чего-то почти забытого, неуловимо детского. Запах старой бумаги и прошлого, которого больше не существовало.