Он мог убить этого старика, не моргнув. Сломать ему руку.
Но это было неэффективно. Лишняя трата энергии.
Он просто сделал шаг в сторону, оттолкнув Матео плечом. Не сильно, но достаточно, чтобы тот потерял равновесие. Ружьё качнулось в сторону.
— Там таймер, — бросил Хавьер через плечо, не оборачиваясь.
Этого должно было хватить. Он не оглянулся проверить. Он уже был у массивных входных дверей, выбитых штурмом. За ними — холодный горный ветер и его цель.
Таймер в его голове тикал громче любого крика.
07:12
. 07:11
.
В мобильном штабе группы «Закат», припаркованном в полукилометре от обсерватории, царила иная тишина. Не оглушающее спокойствие после бури, а ватная, давящая тишина провала.
Кирилл, самый молодой оперативник в команде, стоял у входа в командный отсек, и его руки слегка дрожали. Он заставил их замереть.
Он только что видел, как сержант Белов, ветеран двух чеченских кампаний, человек, который мог шутить, вытаскивая осколок из бедра, выстрелил себе в висок. Просто, молча, глядя в одну точку. Протокол «Эхо» не убивал всех. Он находил трещину в психике и ломал человека об неё.
Кирилл заставил себя войти внутрь.
Командный отсек был святилищем Воронова. Обычно здесь пахло дорогим кофе и кожей, а на экранах сходились и расходились нити тактических схем. Сейчас здесь пахло потом и страхом.
Дмитрий Воронов, «Конструктор», легенда, интеллектуал, сидел на полу, прижавшись спиной к серверной стойке. Он обхватил голову руками, его дорогой кашемировый свитер был испачкан грязью. Его знаменитые очки в роговой оправе валялись рядом. Одно стекло треснуло.
Он раскачивался взад и вперёд, как аутист. И бормотал.
— Я не знаю… я им говорил… они ушли без меня… — шептал он. — Не предатель… я не… нет…
Кирилл смотрел на него. Многолетнее, почти религиозное восхищение рассыпалось в пыль. Этот человек не был гением. Он был всего лишь оболочкой, выстроенной вокруг старой, гноящейся раны. И сейчас оболочка треснула.
— Дмитрий Сергеевич! — голос Кирилла прозвучал неожиданно резко. — Приказ! Что нам делать?
Воронов вздрогнул. Он поднял голову, и Кирилл отшатнулся. Глаза. Это были не глаза «Конструктора», полные иронии. Это были глаза затравленного зверька. В них не было ничего, кроме животного ужаса.
— Тише… — прошептал Воронов, прижимая палец к губам. — Они услышат. Они всегда слушают.
Кирилл понял. Всё кончено. Миссия провалена. Командир потерян. Он посмотрел на экраны. Хаотичные точки его бойцов метались по карте, некоторые просто замерли. Потери. Огромные потери. И ради чего? Ради сломленного старика на полу.
Холод. Не страх, а чистый, профессиональный холод залил его изнутри. Он сам не узнал свой голос, когда нажал тангенту на рации.
— Группа «Закат», говорит Сокол-семь. Код отмены — три-ноль-ноль. Повторяю, код отмены. Всем отступать к точке эвакуации. Немедленно.
Он не стал слушать вопросы. Отключил связь, подошёл к Воронову и грубо схватил его за плечо.
— Вставайте, Дмитрий Сергеевич. Уходим.
Воронов обмяк, как тряпичная кукла. Кирилл взвалил его на плечо. Тело, которое казалось воплощением власти, было на удивление лёгким. Просто кости и страх.
Вытаскивая своего сломленного командира из эпицентра его личного ада, Кирилл не чувствовал ни жалости, ни злости. Только пустоту. Он не спасал командира. Он убирал с доски сломанную фигуру.
Холодный ветер ударил Хавьера в лицо, когда он выскочил из здания. Он принёс с собой запах мокрого камня и хвои. Впереди, метрах в пятидесяти, стоял он. Бронированный контейнер. Командный пункт Хелен.
Дверь была заперта. Стальная, герметичная. Хавьер не стал тратить время. Он увидел рядом брошенный ящик с инструментами, оставленный радиолюбителями. Схватил тяжёлую монтировку.
Первый удар. Второй. Третий. Металл глухо стонал. На четвёртый раз замок поддался с громким щелчком. Хавьер рванул дверь на себя.
Внутри было стерильно. И тихо. Голубоватый свет от множества экранов заливал узкое пространство. Хелен Рихтер стояла спиной к нему, у главного пульта. На ней был всё тот же идеально сидящий чёрный костюм. Ни единой складки.
На центральном экране горела тактическая карта. В центре мигала красная точка — их обсерватория. А под ней — таймер.
02:13
. 02:12
.Она знала, что он здесь. Но не оборачивалась.
— Впечатляюще, Рейес, — её голос был ровным, безэмоциональным, как у синтезатора речи. — Но в конечном счёте, бесполезно. Это не месть. Это просто… оптимизация активов.
Хавьер тяжело дышал, сжимая в руке монтировку. Кровь стучала в висках.
— Люсия… не актив, — выдавил он.
Тогда она медленно повернулась. В её глазах не было ни страха, ни гнева. Только холодное, отстранённое любопытство. В руке она держала не пистолет, а тонкий, как игла, стилет.
— Всё — актив, — сказала она, делая шаг к нему. — Вы — неконтролируемая переменная в уравнении. А такие переменные всегда обнуляют.
Она бросилась на него. Не с криком, а с тихим, эффективным выпадом.
Их бой был уродлив. Тесный, вязкий. Без тактики, только рефлексы и вес. Он замахнулся монтировкой, но в тесном пространстве это было неудобно. Она легко увернулась, и лезвие стилета чиркнуло по его руке, оставляя жгучий порез.
Он отбросил монтировку. Бесполезно. Только руки. Только вес.
Она снова атаковала, целясь в шею. Он поймал её запястье. Сталь остановилась в сантиметре от его сонной артерии. Он почувствовал, какая она сильная, жилистая. Он крутанул её руку, заставляя стилет выпасть. Оружие со звоном упало на пол.
Она ударила его коленом в бок, где заживала старая рана. Боль вспыхнула, ослепляя. Он зарычал, не от боли — от ярости. Он схватил её, поднял и со всей силы впечатал в стену контейнера. Голова Хелен глухо ударилась о металл.
Он перехватил её горло. Его пальцы сомкнулись на её шее. Она не сопротивлялась. Только смотрела на него. Таймер на экране за её спиной показывал
00:24
.В его голове ревел «Берсерк». Сломать. Уничтожить. Стереть. Он видел её глаза — серые, пустые, как зимнее небо. И в этой пустоте он вдруг увидел не врага. Он увидел… ничего. Просто сломанный механизм, одержимый порядком. Такой же сломанный, как и он сам.
Убийство ничего не изменит. Оно не вернёт Люсию. Оно не сотрёт его прошлое.
Его цель — не месть. Его цель — спасти сестру.
Воля «Стража» победила. Он разжал пальцы.
Хелен сползла по стене, хрипло кашляя. Хавьер, не глядя на неё, развернулся. Он увидел толстый силовой кабель, идущий к пульту. Не раздумывая, он рванул его. Сноп искр, оглушительный треск, и все экраны погасли, погрузив контейнер в полумрак.
Таймер замер на отметке
00:07
.
Он шёл обратно, пошатываясь. Ноги были ватными. Каждый шаг отдавался болью. Когда он вошёл в главный зал, его встретила тишина.
Густая, тяжёлая, как вода на глубине. Протокол «Эхо» замолчал. Призрачные фигуры исчезли. Воздух больше не пах горящим пластиком. Только пылью, остывшим металлом и слабым запахом пороха.
Уцелевшие оперативники сидели на полу, тупо глядя в пространство. Некоторые медленно поднимались на ноги, озираясь, как люди, очнувшиеся после долгого, страшного сна.
Хавьер прошёл мимо них, не глядя. Его путь лежал в лабораторию.
Дверь была открыта. Лена сидела на полу, прислонившись спиной к консоли. Её ноутбук лежал рядом, экран был тёмным. Она была абсолютно, предельно истощена. Она подняла на него пустые, выцветшие глаза и едва заметно кивнула.
— Сигнал… отсутствует, — прошептала она. Губы едва двигались. — Протокол… стёрт.
Хавьер медленно подошёл к медицинскому креслу. К Люсии.
Она лежала неподвижно. Грудь ровно вздымалась и опускалась. Дыхание было спокойным. На лице не было больше той восковой маски кататонии. Оно было просто… лицом спящей девушки.
Он боялся. Боялся прикоснуться. Боялся, что это очередная иллюзия. Он просто стоял и смотрел на неё, и его сердце билось о рёбра — тяжело, натужно, как сломанный механизм.
И тогда она медленно открыла глаза.
Он замер. Он ждал увидеть пустоту. Цифровой шум. Чужой, холодный взгляд «Пастыря».
Но в её глазах не было ничего этого. Они были просто карими. Её глаза. Немного затуманенные сном, но живые. Осмысленные.
Она смотрела на него несколько долгих, бесконечных секунд. Взгляд скользнул по его лицу, по сбитым костяшкам, по грязи и крови на одежде. Узнавание. В её глазах проступило узнавание.
Губы дрогнули в слабой, почти незаметной улыбке. Она произнесла одно-единственное слово. Своим, настоящим, немного хриплым после долгого молчания голосом.
— Хавьер.
Он смотрел в её глаза и видел там сестру. Но на долю секунды, всего на одно мгновение, ему показалось, что за её зрачками мелькнула холодная, цифровая глубина. Он моргнул. Наваждение прошло. Этот простой звук отменил всё. Всю боль, всю грязь, весь страх и всю ярость последних недель, месяцев, лет. Он просто рухнул на колени рядом с креслом. Он осторожно взял её руку.
Тёплая. Живая.
Впервые за много лет, за всю его сознательную жизнь, его плечи опустились, сбрасывая невыносимый груз, который он нёс так долго.
Глава 16: Интеграция
Рассвет над Пиренеями был тонким, как лезвие хирурга. Он резал ночную тьму, обнажая серое, израненное тело горы. Холодный ветер, пахнущий озоном и горелой пластмассой, свистел в разбитых окнах обсерватории.
Хавьер стоял у проёма, где когда-то было стекло, и смотрел вниз. Его мир сузился до этого вида: искорёженный металл, чёрные проплешины на снегу и фигуры, бродящие в утреннем тумане, как призраки на пепелище.
Люди Хелен и Воронова. Уцелевшие. Протокол «Эхо» не убил их, он сделал хуже — выжег изнутри, оставив пустые, послушные оболочки. Они двигались без цели, спотыкались, падали и снова поднимались. Их разум превратился в белый шум.