Мужчина вышел полуобнаженный, в одних только штанах, и капельки воды стекали с его груди, рисовали узоры на впалом животе с очерченными мышцами. Скользили по шрамам, но теперь те не казались страшными. Скорее… завораживающими. Я невольно засмотрелась на торс своего стража, думая о том, что за неделю он немного оправился и уже не похож на того тощего безумца, которого я вытаскивала из шахт.
Красивый мужчина, если вдуматься. Волевой подбородок и прищур темных, шоколадных глаз, в которых скрыта целая бездна. Намокшие волосы чуть вьются. Ему шла легкая щетина, делая лицо ещё более утонченным. Правильным.
– Разрешишь пройти? – Марк скрестил на груди руки, и я уставилась на один выпирающий шрам в форме треугольника.
Что же значат эти руны?
Надо обязательно порыться в книгах, но для начала украдкой перерисовать все его отметины. Если учесть, что Марк редко когда стесняет себя одеждой, сделать это не так уж и сложно.
Я отступила в сторонку, слилась со стеной, думая совершенно о дурацких вещах. О снах тех правдоподобных и том, как пальцы Марка оглаживали мои бедра, а язык настойчиво проникал в рот.
Не придумав ничего лучшего, я скрылась в спальне.
Главное – не спать.
А то опять приснится всякая ерунда, из-за которой потом соображать не получается…
До рассвета я промаялась за книгами, но ничего путного в имеющихся не нашла. Нужно ехать в центральный архив, просить заковыристые справочники, от которых зубы сводит. Причем делать это без Марка, ибо вряд ли тот обрадуется, если я разложу его на столе и примусь переводить руны.
Совсем посветлело. За окнами трезвонили колокольчики – поехал молочник. Надо бы одеться, купить к завтраку творога со сметаной. Натянув свитер поверх домашнего костюма, я спустилась по лестнице, выбежала на улицу.
Молочник уже скрылся за поворотом. Эх, не успела.
Ладно, прогуляюсь до ближайшей лавки. Там не так вкусно, зато не придется нестись за телегой через весь город. Но стоило мне отойти на сто метров от дома, как за спиной донеслось писклявое:
– Мисс Трозз, постойте!
Ко мне несся мальчишка в растянутом свитере грязно-болотного цвета. Совсем юный, патлатый, с красными щеками. Высоченный, нескладный. Он выглядел неуклюже. Откуда ему известно моё имя, да и чего этот паренек может хотеть в столь ранний час?
– Вы кто?
– Доброжелатель, – осклабился мальчишка и крутанул ладонью, выписывая какие-то чары.
Запоздало я подумала, что не надела защитных амулетов. А ещё, что молочник приезжает гораздо позже.
Мысли начали путаться, и глаза слиплись, точно намазанные медом.
Меня преследовал рыбный запах. Омерзительный, въедающийся в ноздри, словно я уткнулась в эту рыбу – ещё и тухлую – лицом вместо подушки. Тело не слушалось, и сквозь туманное забытье я начала осознавать, что последнее моё воспоминание: непонятный парнишка, встреченный этим утром.
Что произошло? Меня похитили?
Я открыла глаза, но тело слушалось вяло, и каждое движение отнимало уйму сил. Сердце стучало медленно, почти остановилось, и картинка перед глазами рождалась туманная. Да и нечего было разглядывать. Помещение лишено света. Низенькое и узкое, я чувствую, как давят стены.
И рыбная вонь… повсюду…
Я с трудом перевернулась на бок, когда тошнота вкрутилась в горло.
Ни единого стороннего звука. Пугающая тишина.
Мне вновь хотелось спать…
Темнота возвращается вновь, но теперь я чувствую мерное покачивание, словно пол не стоит на месте, а плывет под ногами. Я могу подняться. Разминаю затекшие плечи, кручу головой и вожу перед собой руками.
Ни-че-го.
– Ольга… – доносится откуда-то издалека смутно знакомый голос.
Я пытаюсь собрать себя в кучу. Сложно. Сознание путается, и нарастает запах тухлой рыбы. Гниль. Разложение. Мне даже чуется, будто рядом снуют мухи.
Бж-ж-ж.
– Ольга! – громче, злее.
– Я тут… – кричу, но мой голос поразительно тих.
Куда-то бреду, не чувствуя под собой земли. Ноги передвигаются вяло. В глазах щиплет – столь больно бьет отсутствие света. Меня мутит, дышать всё тяжелее. Всё кругом качается: и пол, и потолок, и стены.
Мужской силуэт появляется передо мной не сразу, точно вырисовывается на черном полотне штрих за штрихом. Лицо испуганное, во взгляде – тревога. Брови сведены на переносице.
– Где ты находишься? – произносит взволнованно.
Глупый какой-то вопрос. Здесь нахожусь. Перед ним. Вот прямо тут.
Обвожу себя руками, затем оглядываю пустоту, сквозь которую проступают редкие солнечные лучи. Они преломляются и рассеиваются, не успевая осветить хотя бы клочок этого бесконечного помещения.
Марк подходит ко мне, обхватывает за плечи и начинает натурально трясти, как трясут пальто после долгого лежания на полке. Я мотаюсь из стороны в сторону, думая над тем, какой сильный мне достался страж.
Все разумные мысли исчезли. Ни единой не осталось. Даже зачатка.
– Ответь! Ну же!
Он выглядит очень сурово. Почти так же, как в первую нашу встречу после покупки. Взгляд разъяренный, и ноздри раздуваются. Мне кажется, он готов отхлестать меня по лицу.
Его щеки заросли щетиной. Колючий и жесткий.
Пальцы пробегаются по коже. Я сама не отдаю себе отчета в том, что вытворяю. Мне хочется его трогать. Нестерпимое желание прикоснуться.
Зачем разговаривать, если можно молчать?
– Приди в чувство! – уже не крик, а грозный рык. – Что с тобой?
Да какая разница?
Я слабо качаю головой. Молчи, мол. Прекрати кричать. Всё плывет перед глазами, и запах рыбы становится совсем отвратный. Заполняет разумное, затекает в меня, пропитывая внутренности.
– Ольга!
– Зови меня Олли, – хихикаю.
– ОЛЬГА! – разъяренно. – Скажи хоть что-нибудь! Что ты видишь?! Чувствуешь?!
Темноту чувствую так будто она сдавливает грудную клетку. Ну и вонь эту безобразную, из-за которой невозможно дышать.
А больше ничего.
– Здесь пахнет рыбой, – сообщаю доверительно, разрывая касание.
– Рыбой?! – ему требуется жалкая секунда, чтобы переварить сказанное. – Рыболовецкое судно. Не бойся, я скоро буду. Поняла? Слышишь, Ольга? Держись!
Я глупо улыбаюсь.
Глава 10
– Просыпайся.
Голос вырвал из сна. Точнее – даже не голос, а пощечина, которая прилетела за ним следом. Голова качнулась, в горле застрял вдох. Я распахнула веки и вновь встретилась с темнотой. В ней виднелся человек, его очертания нависли надо мной предвестником неминуемых неприятностей.
– Встала и пошла, – приказал он мне тем самым писклявым голосом, каким недавно разговаривал мальчишка-похититель.
Пришлось подчиниться. Знаете, нет особого выбора, если ты находишься незнамо где, наедине с непонятно кем. Поднялась на занемевших ногах. По стеночке. Не сразу.
– Что вы от меня хотите? – спросила в чахлой надежде хоть что-то прояснить.
Почему я здесь? Зачем? Что происходит?
Вопросов много, но ответов на них нет. Можно расплакаться, но что-то подсказывает – женские слезы не проймут похитителя. Что я ему сделала? Чем насолила? За меня хотят выкуп? Или что?
Когда-то я втихаря от мамы зачитывалась романами о прекрасных воинах и несчастных красавицах, что попали в злодейские сети. Благородных леди истязали, держали взаперти, но врывался он – тот самый, – кромсал врагов на кусочки. И вместе с прекрасной дамой уезжал на белом коне в закат.
В реальности же никто не пытался меня пытать. Никто не рассказывал злодейских планов и не хохотал, радуясь своей гениальности. Да и воина, признаться, не имелось.
Меня пихнули в поясницу чем-то острым.
– Иди.
Мы вышли наружу. Маленькое суденышко. Старое, побитое жизнью. В свете надкушенной луны оно казалось по-особенному злодейским. Стоящее где-то на отшибе, где не было ни единой живой души, даже огней не виднелось. Посудины здесь обитали соответствующие: те, которым не нашлось места в оживленной части порта. Прогнившие и перекошенные, точно кривые зубы в челюсти монстра.
Я обернулась, чтобы встретиться взглядом с похитителем. Тот провел языком по верхней губе, кривясь. Задумался, что со мной делать?
Нож обычный, кстати. Таким режут веревки, а не всяких неудачниц. Направлен прямиком мне в грудь. Кстати, о веревках…
– Руки.
Короткий приказ, и острие оказалось прижато к пупку. Особо не воспротивишься. Выставила перед собой, и юнец обмотал запястья так туго, что не удержалась и зашипела от боли.
Я что-то говорила, просила одуматься, спрашивала и талдычила. Меня никто не слышал.
Была б магия, могла б сопротивляться… а так…
Ну что мне сделать? Рвануть в никуда?
Затем мальчишка молча схватил меня за шкирку – я взвизгнула и попыталась вырваться, за что получила затрещину, – поднял над собой. Легко так, не прикладывая особых усилий. Перевесил через борт, лицом к себе, точно упиваясь властью над беззащитной жертвой.
Я смотрела, как в ночном небе зажигаются звезды, как рисуются созвездия. Смутная мысль – сейчас меня утопят – даже не успела сформироваться во что-то дельное. Не верилось, что всё закончится так просто. Даже не возмущалась толком. Подчинилась как глупая гусеница.
Как можно чего-то бояться, если даже толком не осознаешь, что это всё… конец.
В следующую секунду я полетела вниз.
Ледяная вода заполнила рот и нос. Связанные руки сковало холодом.
Сколько продержусь без воздуха? Минуту? Меньше?
Тут-то и появился страх. Он накрыл меня с головой, и внезапно мне до жути захотелось выбраться. Жить захотелось так остро, что хоть кричи. Да кто услышит?..
Я начала барахтаться, не осознавая, что трачу последние силы.
Секунда, вторая, третья. Удар за ударом сердца. Дышать невозможно. Хватаю воздух, но заглатываю воду. Давлюсь. Теряю связь с реальностью.