Белль раскинула руки в стороны, голос её словно отражался и множился. Что-то знакомое послышалось мне в её словах. Кажется об этом было в том письме последней княжны, её прабабки. Свет за её спиной начал уплотняться, всё яснее проступали очертания. И вот уже гигантский белый олень мчится сквозь тело княжны, его рога пылают, копыта выбивают искры, а шкура так сияет, что больно глазам.
- Не может быть! - в ужасе смотрел на неё наследник Димария. - Убейте её!
- Князь! - заорала я. - Ты клялся защищать Светлое княжество! Помнишь, в храме? Ты принял эти земли под свою руку и обещал их хранить. Так защищай!
Но князю мои напоминания не требовались. Он уже вскочил на спину своего Буяна, бравшего смертоносный разбег. Кони северян неслись вслед за оленем с лязгом и громом. Сами северяне, наклонясь к кривам коней, рассекали толпу изменённых. Яростное сияние, исходившее от мчащегося по долине оленя как будто сводило на нет действие тёмного превращения. А мечи северян, отражая это сияние, словно напитывались этой исцеляющей силой.
Даже мне, далёкой от всех этих боёв, было понятно, что это разгром. У наследника Димария не было ничего, что можно было бы противопоставить силе и умению северян и гневу светлой княжны, которую защищала часть северян во главе с боргом Диким. Но этот наследничек решил, что раз князь занят, то его побратим слабее. И собрав остатки своего недодавленного отряда, он попытался прорваться к Белль.
И без того с трудом сдерживая волна, что жгла меня изнутри, сейчас просто накатила девятым валом. Не знаю, что изменилось вл мне за время прибывания на Хребте Миров, но я решила не противиться. И сама с неверием наблюдала, как с моих рук срывается волна пламени и смертоносной косой проходит по рядам наступающих димарийцев.
- Так вот почему ты Света, - хмыкнул обернувшийся ко мне кошевой.
- Ну, разошлись! Одна жгёт, вторая поджигает! - прозвучал голос Ехи, и кажется не только для нас.
- А я говорила, что Ехи разговаривает, - ответила я на недоумëнные взгляды.
Ещё дважды с моих рук срывались лезвия огненных кос. И не знаю, что меня больше пугало. Само по себе их появление или чувство удовлетворения и странное ощущение победы.
Долина очищалась на глазах. Неприятное ощущение какого-то дымного и грязного тумана прошло. Море искажённых развеивалось пылью. Но с каждым таким уходом раздавался тонкий, словно хрустальный, звон. Я прислушалась к этому перезвону, становившемуся всё сильнее. Жуткие оковы запрещëнного ритуала опадали, позволяя прервать болезненную нежизнь, в которой, как в тюрьме, были заточены сотни и тысячи согнанных сюда людей.
Хмарь, заполнявшая долину, когда мы сюда пришли, таяла на глазах. И в слюдяных зеркалах на склонах долины стало отражаться золотое сияние оленя-хранителя, наполняя и очищая всё вокруг.
Дивный зверь постоял немного. И среди волн света и хрустального перезвона гордый олень неспешно шёл к каменному пьедесталу, на котором куда-то исчезли обломки обезглавленной статуи. Заняв её место сверкающий хранитель гордо вскинул голову, с полыхающими рогами, и топнул копытом, выбивая сноп искр. И замер, превращаясь в белый камень.
- С возвращением, Илтарион! - прошептала за моей спиной Белль.
Я обернулась к ней.
- Белка! - выкрикнула я, замечая насколько она побледнела и стоит шатаясь.
- Чччч... - подхватил её на руки, соскочивший рядом князь. - Всё, отпускай себя.
Но Белль его уже не слышала.
Глава 44.
Глава 44.
Имарат.
Уходя из своего замка, я решил, что прыгать наугад по мирам глупо и вообще, бесполезная трата времени.
И хотя моя Вертихвостка закрылась от меня, не желая больше признавать нашу связь, я знал, по какому следу я могу пройти прямо за ней. Ведь я знал то, о чём возможно не догадывалась и она сама. Я настроился на родную кровь, ту частичку, что была общей у меня и будущего ребёнка. И вместо неопределённости Междумирья передо мной предстала широкая дорога. Вот только выглядел этот путь странно.
- Мдааа, сразу видно, кто у дедушки будет любимым внуком, - протянул я, оценив крупные булыжники покрытые коркой льда.
Говорил мне отец, что придётся мне бегать за своей Вертихвосткой, сбив копыта и обломав рога. Сын вон, создаёт все условия. Мир, в который меня привёл нелёгкий путь, я узнал сразу. Мир Огня, тот самый, который и стал персональной тюрьмой для одного из младших принцев.
След сына и жены исчез, словно их прятала какая-то неведомая сила. Вспомнив слова Верховного, я решил проверить, как живут правители этого мира, и есть ли причины беспокоиться. Одно дело искать жену в незнакомом ей, но дружелюбном и процветающем мире, и совсем другое среди войны и всеобщей озлобленности.
Из правителей мира Огня я помнил только потомков принца. Человеческих королей, князей и прочих, напяливших на себя корону, я даже не запоминал. Вообще появился раз в сто лет на одной из площадей, повторил запреты и можно забыть на следующие сто лет. Человеческий век недолог, а их внутренние разборки и интриги меня мало волновали. Пусть сами друг другу передают мои слова.
Сейчас же я ощутил и эманации запретной магии крови, и запах войны. Жгущий, неприятно сладковатый, отдающий горечью и дымом... Сам воздух этого мира был пропитан болью истребления. А ещё где-то совсем рядом кто-то пробуждал нечто тëмное, открывал путь к гибели всего и вся. Ведь ритуалы магии крови были противны самой жизни и сути творения. И вели всегда к одному итогу. Это был путь в никуда.
Ощутив леденящий душу ужас, что Вета может быть там, я не медлил больше ни мгновения. А на месте я почти потерял дар речи! Да, я считал Хребет Миров могилой, в которую меня загнали заживо. Да, я не считал его домом и не любил. Но я постоянно рисковал жизнью, защищая миры! И мир Огня тоже!
И какая-то мразь решила, что может рисковать его существованием? Даже тварей пустоты я не желал уничтожить с такой силой и ясностью. Иногда, глядя в затухающие глаза убитых мною существ их Хаоса, я задавался вопросом, возможен ли мир между ими и жизнью. Сейчас, глядя на тех, кто считал себя людьми, я даже мысли не допускал о том, что они могут остаться в живых!
Когда-то здесь была огромная долина с десятком озёр. Кажется я даже был здесь в самом начале своей ссылки. Сейчас это место было не узнать. Вместо долины был огромный котлован, озёра осушили, а питавшие их ключи и реки, частью осушили, частью перенаправили, приспособив под свои нужды.
Всё дно этой ямы было выложено человеческими черепами, как булыжниками. Склоны были закрыты толстой стеной, состоящей из плотно уложенных друг на друга костей. В центре строилась пирамида. Выкладывался ярус из черепов, закрывался зеркалами бордового цвета, от которых шла по настоящему тошнотворная сила
Их делали здесь же, чуть в стороне. К пирамиде вела дорога, в начале которой стояли алтари. Сток с алтарных плит был направлен так, чтобы кровь лилась на дорогу.
Кажется, какой-то безумец решил прорвать границу миров. Для чего? Стать бессмертным или думает, что так получит власть над миром или Хребтом? Нет. Просто будет открыт ничем и никем не защищаемый путь для тварей пустоты, и мир Огня погибнет первым. А следом и связанные с ним миры.
Чуть в стороне стояли стекловарни и алтари, на которых убивали людей без остановки. Несчастных гнали бесконечной вереницей. Потом сливали кровь в огромные чаны, а когда эти чаны наполнялись, их везли на стекловарню. Где из неё делали зеркала. Ими устилали ярусы строющейся пирамиды, а некоторые тщательно заворачивали в человеческую кожу, и укладывали на телеги. После их можно было превратить в порталы и перемещаться между ними.
- Я, кажется, предупреждал всех, что магия крови под запретом, и все её ритуалы будут караться смертью? - гремел мой голос от ярости и гнева.
Преступившие мой запрет замерли, жуткая работа остановилась. Глефа в моей руке появилась, звеня от ненависти к происходящему, словно сама была живой. А ещё... Сила, которую мне давало обретение пары, вдруг побежала искрами по крови.
Как будто моя Вертихвостка вновь прикоснулась ко мне во время боя. Я точно знал, что увидь она это место, даже её обида и ревность не помешали бы ей сделать всё возможное, чтобы мне помочь избавить мир от этой язвы.
Я ощущал себя бурей, вызванной гневом самой этой земли. Виновных, тех кто стоял у алтарей, или следил за возведением гекатомбы, я видел словно в тёмном пламени и уничтожал не раздумывая. Я пресекал попытки сбежать. Я понимал, что счёт давно зашёл за десятки и сотни. Я словно жнец со смертоносным серпом шёл по человеческому полю.
И не сразу понял, что пленники, увидев моё появление, не разбежались, а встали рядами, перекрывая выход из долины. Те, кто недавно был их палачами, пытались прорваться. Убивали стоящих безоружными людей. Но на место павшего вставал новый человек, в молчаливом согласии жертвуя жизнью, лишь бы никто из палачей не ушёл от расплаты.
Когда между мной и бывшими пленниками не осталось ни одного живого преступника, я развернулся к недостроенной пирамиде. Пламя из глубин этого мира послушное моей воле, вырвалось сквозь толщу земли фонтанами и обрушилось на землю, уничтожая все следы существования гекатомбы. Жертвы палачей получили покой и очищающее огненное погребение. Земля словно облегчённо вздыхала, когда жар огня испепелял пропитавшую её кровь.
Я знал, что огонь здесь будет бушевать ещё несколько дней, но потом, мир сам начнёт лечить эту рану. А я шёл к стекловарням, от которых на расстоянии несло кровью и ужасом.
- Лорд Страж, послушайте, - встал у меня на пути измождëнный подросток. - Я счастлив, что вы наконец-то откликнулись на наши мольбы. И что пришли уничтожить это место. Но здесь около тысячи оставшихся в живых пленников, среди которых женщины и дети. Вот там в стороне, чтобы ветер не доносил вонь крови, казармы и склады димарийцев. Позвольте нам забрать немного припасов, чтобы накормить людей и хотя бы одеяла, чтобы женщины и дети не мёрзли.