– Случайно можно запутаться хвостом в зарослях, ваше высочество, а не всадить нож в сердце, – усмехнулся Ираталь. – Вы уже поговорили с советником Руалем, верно? Позволите провести вас внутрь?
Алестар молча поплыл за широким плавником Ираталя, размышляя, что значила эта фраза про советника. Ираталь не ладит с ним? Или просто не верит, как и Алестар, что смерть чистильщика – случайность… Но почему раньше отмалчивался?
– Ну, так что? – не вытерпел он, едва оказавшись в комнате.
– Ваше высочество, – серьезно взглянул на него Ираталь. – Если завтра вы, или его величество, или советник Руаль – да кто угодно! – спросите меня, связана ли смерть Галифа с трагической гибелью каи-на Кассии, я скажу «нет».
– Я слушаю, – ответил Алестар бесстрастно, вспомнив, как в таких случаях держится отец, и увидел одобрение в глазах Ираталя.
– Чистильщик Галиф играл на гонках, – негромко сказал Ираталь. – Разумеется, в обход запрета для служителей. Ставил деньги через подставных лиц – и немалые. В последнее время проигрывал, ставил еще больше… Ваше высочество, вы же понимаете, никто не подтвердит это.
– Понимаю, – кивнул Алестар. – На арене даже я не принц. Продолжайте, Ираталь. Значит, ему были нужны деньги?
– Нужны были, верно. Но примерно месяц назад он расплатился с самыми срочными долгами и обещал заплатить остальным – через некоторое время.
– Взял часть платы за что-то вперед?
Алестар замер, как перед сигналом к началу гонок, даже подался вперед, к Ираталю.
– Одним он сказал, что ему вернули старый долг, другим – что выиграл. И никто не докажет, что это была неправда, понимаете?
– А убийца? – не выдержал Алестар. – Я уверен, что видел Галифа в тот день на арене. Видел, понимаете? А он якобы лежал больной, и это подтвердил целитель из храма. И сегодня кто-то должен был видеть убийцу!
– У меня нет доступа в храм, ваше высочество, – с сожалением отозвался Ираталь. – Служители Троих вне моих полномочий… Во дворце же чужих не было.
– Я поговорю с верховным, – подумав, сказал Алестар. – Ираталь, почему советник не хочет мне верить? Это же его дочь погибла!
Начальник стражи пожал плечами.
– Трудно сказать, ваше высочество. И не забывайте, он вполне может быть прав. Галифа могли убить за долги – просто и незамысловато, в назидание остальным. Руаль человек опытный, он знает, что иногда тень от скалы – это просто тень от скалы, необязательно за ней прячется дикий салту.
– Ираталь, все это вы узнали только сегодня?
Алестар в упор глянул на начальника охраны, ответившего ему таким же прямым взглядом.
– Ваше высочество, – помолчав, сказал Ираталь. – Моя должность велит знать многое и о многих. Но я никогда не считал, что Галиф виновен в покушении на вас и смерти каи-на Кассии, иначе не молчал бы, клянусь Сердцем моря.
– Отец возвращается завтра. Вы скажете ему то, что сказали мне?
– Я верный слуга вашего отца и ваш, мой принц, – склонил голову Ираталь, тут же снова выпрямившись. – Я скажу то, что знаю наверняка. И повторяю просьбу, никогда и ни при каких условиях не расставаться с охраной.
– А как же тень от скалы?
– Что ж, – снова пожал плечами Ираталь. – Иногда в ней и правда прячется дикий салту.
Глава 9Чужая боль
Рыжий, видимо, послал кого-то вперед с приказом, потому что стоило уставшей Джиад доплыть до комнаты, как у двери к ней кинулась пара слуг, взбивая воду суетливыми движениями хвостов. Кариша, притихшая после встречи с принцем, да так и промолчавшая всю остальную дорогу, торопливо ускользнула, а Джиад подхватили под руки и почтительно поволокли в уже знакомую «ванную». Тошнотворная процедура повторилась: ее опять мыли, растирали, смазывали волосы и кожу скользкими разноцветными эликсирами…
Все, что проделывали торопливо мелькающие руки служанок, Джиад терпела, не говоря ни слова, изо всех сил стараясь если не успокоиться, то хотя бы загнать нарастающие страх и отвращение поглубже. И это только второй раз, а сколько их еще будет! Король говорил про осень, но, может, средство найдут раньше? Им ведь самим нужно как можно меньше испортить репутацию наследника связью с человеком…
Покорно поворачиваясь под умелыми прикосновениями, она стиснула зубы и на мгновение прикрыла глаза, тут же, впрочем, открыв их снова. Тело давила усталость, словно она не на ложе полдня провалялась, а мечом махала. Кстати, как у них тут считают время? Рыжий явился поздним утром, потом Джиад обедала с Санлией, а снаружи вроде был день, но все равно темновато – глубоко же. Значит, сейчас вечер. И вряд ли Алестар останется у нее на ночь. Или да?
Джиад вздохнула, поднимая руки, – на нее натянули тонкую ярко-синюю тунику на ладонь выше колена. Точно такая, только светлая, была на Санлии. Значит, это вроде формы для наложниц. И цепочка с морским ключом из аквамарина, и ее собственная драгоценность, ключ от спальни Торвальда, на время спрятались под струящимися складками ткани. Джиад помотала головой, отказываясь от широких узорчатых браслетов, которые попытались застегнуть девушки-иреназе.
– Приказ принца, – виновато сказала служанка, снова осторожно ловя ее запястье. – Прошу вас, госпожа избранная!
– Вы будете самой прекрасной из всех, кто принимал его высочество на ложе, – прощебетала вторая, подступаясь с кисточкой и целым набором крошечных баночек.
Краситься? Для этой гадины? Джиад передернуло. Воспользовавшись заминкой, первая иреназе ловко застегнула тяжелые золотые браслеты и отплыла подальше. Вторая умоляюще взглянула на Джиад. Ну да, накрасить пленнице лицо – это не то что пару побрякушек нацепить, без согласия не очень-то проделаешь.
– Ладно уж, – буркнула она, сообразив, что со служанками упрямиться не стоит: они-то ни при чем, а невзлюбить строптивую чужачку могут запросто, после чего жизнь на морском дне сильно осложнится.
Кисточка запорхала по лицу Джиад, вспомнившей умело наведенную красоту на лице Санлии. Но утонченной наложнице это шло так, словно она с этой краской и родилась, а Джиад… Все равно что для меча сшить ножны из шелка: и смешно, и глупо.
Она послушно вытерпела все до конца, даже посмотрела на себя в зеркало, поднесенное служанкой.
– Госпожа так восхитительна, – восхищенно прошептала иреназе, покачиваясь перед ней на хвосте.
Из зеркала смотрела… не она. Не Джиад! Это было даже забавно, как на дворцовом маскараде, какие устраивались при покойном отце Торвальда – большом любителе пышных развлечений, невзирая на тощую казну. Джиад взглянула на незнакомку. Глаза, подведенные черным и золотым, стали больше и заблестели даже при неярком свете подводного мира, ресницы удлинились, а смуглая кожа налилась изнутри янтарным светом, разгладилась и засияла. Даже губы были накрашены не кричаще ярко, как ожидала Джиад, а лишь слегка выделены краской в тон естественному цвету, став четко очерченными и самую малость пухлее. В сердце невольно кольнуло сожаление: если бы Торвальд хоть раз увидел ее такой!
– Вы настоящая мастерица, уважаемая, – негромко сказала Джиад, понимая, что ни в коем случае не стоит показывать такое принцу – заставит краситься каждый раз. – Я восхищена вашим искусством…
Иреназе захлопала ресницами и просияла, словно ее никогда в жизни не хвалили. А может, так и было? Редко кто замечает хорошую работу слуг, это за промахи им достается. Но телохранителей учат дружить со всеми в доме, потому что не знаешь, какая мелочь может погубить охраняемого или помочь его спасти.
Потом ее все-таки отвели назад, к опостылевшей комнате. Раскланявшись, служанки торопливо уплыли, и Джиад осталась перед дверью – вроде бы и без присмотра, но никуда не денешься. Толкнула тяжелую плиту, проплыла под качнувшимся кругом.
Алестар уже был внутри. Развалился на постели, заложив руки под голову, и только хвост слегка подергивался из стороны в сторону – как у злящегося кота. Сравнение было таким неожиданным, что Джиад едва не забыла о том, что собиралась сделать с самого начала. Воспоминание о Торвальде было мгновенной слабостью, сейчас же она загнала все мягкое и теплое, что будили в ней мысли о любимом, поглубже, прикрывшись привычной броней холодного спокойствия, под которой бушевала еще более ледяная злость. Любите утонченных разряженных девочек, принц? Посмотрим, как вам понравится такая красотка!
Подплывая к постели, она задрала подол туники и с наслаждением, медленно, напоказ стерла всю нарисованную красоту, чувствуя, как жирные краски размазываются по лицу, и искренне надеясь, что превращается в совершеннейшее чучело – как и было задумано. Судя по расширившимся глазам принца – удалось.
– С ума сошла, тварь? – процедил Алестар, привставая на постели.
– А что не так? – насмешливо приподняла бровь Джиад. – Вы приказали – меня накрасили. Вот даже… Нацепили, как колокольчик на корову… – она подняла руки, показав браслеты. – Ах да, вряд ли ваше высочество знает, что такое корова. Ну, как на салту – так понятнее? Вы же на них цепляете сбрую?
Она с искренним сожалением посмотрела на полу туники. Краски стойкие, рассчитаны на жизнь под водой. А кому-то отстирывать. «Уронила» с руки заранее расстегнутый браслет, поймала и, позволяя себе выплеснуть злость хоть так, смяла массивное, но мягкое золотое кружево в ладони. Глянула в лицо рыжему, растягивая непослушные губы в улыбке, кинула на постель блестящий тяжелый ком. Проделала то же с другим браслетом, не поморщившись, когда в ладонь впилась застежка, вздохнула:
– Прошу прощения. Такие хрупкие безделушки… Сама не знаю, как получилось.
Глупость, конечно. Детство… Вот в детстве они в храме и хвалились друг перед другом, когда впервые после долгих тренировок удавалось согнуть – нет, еще не подкову, а только железный прутик, выданный наставником. Согнуть-разогнуть, потом еще раз, и еще… Когда прутик, много раз согнутый и разогнутый, попросту ломался – вот тогда и переходили к пруту потолще. Каждый в свое время… Мальчишкам было проще, у них пальцы от постоянных занятий быстро приобретали крепость кузнечных клещей, а прутики сменялись подковами, но и девочки старались изо всех сил, зная, что слабость – не для будущей жрицы и воина. И Джиад, даром что узковатая в кости, была не из последних: крепость пальцев и запястий от ширины плеч зависит не всегда.