— Я заблудился! — сильные эмоции мешали говорить толково, и фразы вылетали из Сергея неравными порциями, словно крошки из неисправного миксера. — Помогите выбраться! Я очень прошу!
— Заплутал, говоришь? — дед закряхтел и дернул себя за бороду. — Оно, может, конечно, и так. Да только чего ты в таком случае никуда не идешь?
— Да городской я! — Сергей почти кричал. Радость неожиданно сменилась яростью. Хотелось накинуться на старика с кулаками и потребовать, чтобы тот помог. — Забрел сюда в темноте! Не умею по болоту ходить!
— Лады, — дед закончил размышлять, и на лице его появилась хитрая щербатая усмешка. — Вижу, что в беде ты. Кто таков — потом разберемся. Иди прямо за мной, след в след.
— Хорошо, — кивнул Сергей и принялся судорожно надевать лыжи.
Дед двигался размеренной охотничьей поступью, и Сергею стоило большого труда не отставать. Мокрое пальто стало невыносимо тяжелым, а лыжи казались сделанными из чугуна.
Когда болото осталось позади, а вокруг оказались серые осиновые стволы, то старик остановился и, обернувшись, уставился на Сергея внимательным взглядом. За светлыми глазами ощущалась работа мысли.
— Лады, — сказал он наконец. — Ты, я смотрю, замерз. Пойдем ко мне. Отогреешься, а там и отправишься, куда тебе надо.
— Спасибо, — ответил Сергей, тщетно стараясь не стучать зубами.
Вновь захлюпал мокрый снег под ногами, и задвигались вокруг деревья, уползая потихоньку за спину. Осинник сменился светлым сосняком, прореженным темными островками елей.
К моменту, когда из гущи леса показался довольно большой бревенчатый дом, Сергей от холода не чуял ног. Его трясло, по телу прокатывались волны жара. Голова разламывалась от боли, по мышцам гуляла ломота.
С неимоверным трудом снял лыжи и вслед за хозяином вошел в дом. Пахло в блаженно теплых комнатах медом, на стенах висели старинные фотографии в овальных рамках. Большего Сергей не запомнил, так как воспринимать мешал все усиливающийся жар…
Послушно разделся, выпил предложенную хозяином кружку горячей жидкости, пахнущей малиной. Сгибая не желающие слушаться суставы, залез на печь и провалился в жаркую влажную темноту забытья.
Он уже не видел, как хозяин, озабоченно бормоча что-то себе под нос, накрыл гостя овчинным тулупом.
Проснулся Сергей от пылинки, непочтительно залетевшей в нос. Оглушительно чихнул и открыл глаза.
Прямо перед носом была дощатая стена, чуть выше — точно такой же потолок. Накрыт Сергей был чем-то тяжелым, а из недр того, на чем он лежал, шло ощутимое тепло. Тело было словно ватным, в нем ощущалась ломота, но голова не болела, была легкой и ясной. Давил на низ живота мочевой пузырь.
Сергей развернулся на бок и слегка приподнялся, пытаясь опознать место, в котором оказался.
Встретился взглядом с хитрыми серыми глазами, и тут память вернулась.
— Здоров же ты спать! — сказал с усмешкой дед, то самый, что вывел полузамерзшего мага с болота. — Почти двое суток!
— Да? — вопрос получился смешным, а следующий вообще заставил хозяина рассмеяться. — Где тут туалет?
— Во дворе, — ответил старик, когда приступ хохота прошел. — Звать-то тебя как? Меня — Онуфрием Ивановичем кличут.
— Сергей, — слезать с печи оказалось с непривычки неудобно, кроме того, мешала слабость, и Сергей едва не упал.
— От как, — дед оказался рядом, поддержал. — Крепко тебя хворь скрутила! Не найди я тебя тогда, точно бы ты пропал! Совсем дурные вы там в городе своем, с ума все посходили. И чего только на болоте понадобилось?
Сергей чувствовал, что Онуфрий Иванович болтает просто так, и не отвечал. Когда старик замолчал, то спросил сам:
— А вы кто?
— Да лесничий я, — охотно отозвался старик, помогая гостю накинуть пальто, уже высохшее и приятно теплое. — Уже сорок годков как здешние угодья берегу, каждую кочку, каждое дерево здесь знаю.
— Понятно, — кивнул Сергей, толкая дверь. За ней царил снегопад. Крупные хлопья падали сплошной стеной, почти скрывая деревья, стоящие не далее чем в пятнадцати метрах…
За окном палаты царил снегопад, крупные хлопья падали сплошной стеной, скрывая больничный сад. Жанна сидела на своей койке и с интересом смотрела на врача. Тот рассеянно вертел в руках историю болезни, и виду него был, мягко говоря, изумленный.
— Да, голубушка, удивили вы меня, — сказал он, покачав головой. — За месяц не только встали с кровати, но и ходить научились! Поздравляю!
— Было бы с чем поздравлять, Семен Алексеевич, — Жанна со значением покосилась на клюшку, без которой пока не могла передвигаться. Магический кокон ускорил излечение, но травмы оказались слишком тяжелыми.
— Отнюдь! — доктор позволил себе улыбку. — Другой бы на вашем месте, Жанночка, еще пластом лежал бы и судно просил! А вас мы уже выписываем.
— Вот это здорово, — Жанна улыбнулась врачу в ответ. — У вас, конечно, хорошо, но дома лучше!
Дверь нерешительно скрипнула.
— Входите, — сказал Семен Алексеевич.
Появилась Ольга, старшая сестра Жанны.
— Ну все, — проговорила та, вставая. — Спасибо вам, доктор, за все! Будьте здоровы!
— И вы не хворайте! — Семен Алексеевич кивнул, и Жанна, поддерживаемая сестрой, выбралась в коридор.
Миновали хирургическое отделение, навечно пропахшее йодно-бинтовыми запахами. Многие из встречных больных кивали Жанне, обменивались приветствиями.
Спускаться по лестнице оказалось трудно. Сразу заныли ноги, напоминая о том, что еще не совсем здоровы. Жанна, сжав зубы, упорно ковыляла со ступеньки на ступеньку. Через каждый пролет приходилось останавливаться и отдыхать.
Когда выбрались на улицу, она с наслаждением глотнула свежего воздуха и едва не закашлялась. До машины, где их ждал муж Ольги, оставалось пройти с полсотни метров, и сестры потихоньку двинулись к ней.
На середине пути Жанна вдруг ощутила смутное беспокойство. На миг потеряла равновесие, и едва не упала. А когда оправилась, то вокруг женщин, гнусно ухмыляясь, стояли пятеро парней, несмотря на зиму, одетых в черные кожаные куртки. Бритые черепа мокро блестели.
Жанна замерла, понимая, что сопротивляться она сейчас способна так же, как цыпленок ястребу.
Молодые люди смотрели спокойно, но в глубине их зрачков темным облаком шевелилось безумие, готовое прорваться беспричинной агрессией. Верный признак сатанинской секты.
Жанна ощутила, как дрожит рядом Ольга.
Старший из бритоголовых неожиданно усмехнулся, обнажив желтые от никотина зубы. Бросил презрительно:
— Не станем тратить времени на падаль!
Послышались смешки, и юноши в черных куртках шустро исчезли куда-то за спины женщин.
— Ты… в порядке? — прерывающимся голосом спросила Ольга.
— Да, — Жанна кивнула. — Иногда полезно быть «падалью».
До дома доехали без приключений. Последовал мучительный, но к счастью, короткий, подъем, и дверь квартиры, столь долго стоявшей без хозяйки, распахнулась.
Изнутри пахнуло затхлым воздухом давно не проветривавшегося помещения.
Жанна вошла, ощущая, как на сердце стало тепло. Дом, пусть даже не очень большой и богатый, все равно дарил уют и спокойствие.
Все благодушие мигом вылетело из нее, когда на кухонном столе обнаружился лист бумаги, исписанный крупным незнакомым почерком.
«Веди себя тихо, и может быть, уцелеешь» — гласила надпись.
К ужасу Ольги, вошедшей на кухню вслед за сестрой, Жанна грязно выругалась, и неловко опустилась на стул. На лице ее было выражение бессильной ярости.
Глава 6
Когда проносятся грозы или свирепствуют вихри, никто не смеет пошелохнуться. Пришла музыка, и природная сущность изобильна. Пришел покой, и природная сущность умеренна.
Над городом навис высокий и синий купол неба. По-весеннему улыбалось с него солнце, изливая на дома и людей потоки света. Обрадованные первым теплым днем птицы орали на все голоса и носились в воздухе обезумевшими самолетиками. Сугробы потихоньку чернели от злости и таяли, исходя водой. Люди, ощутившие, что зима, длившаяся столь долго, закончилась, начали избавляться от тяжелых теплых одежд. Почти все вышли на улицу без головных уборов, многие сменили зимнюю обувь на легкую.
Чужеродно среди веселой, оживленной теплом и весной толпы выглядел человек с неаккуратной, клочковатой бородой, длинными волосами, одетый в зимнее пальто, выглядящее так, словно его долго и упорно мяли.
Человек шагал осторожно, словно долго не мог ходить и учился заново, и в глазах его, сумрачно-серых, была опаска. Никто бы не узнал в нем аккуратного, ухоженного Сергея, одного из сильнейших магов города…
Вернуться он решился только сегодня, в день весеннего равноденствия, и город, в который всего час назад доставила его электричка, выглядел настолько мирно и красиво, что в первый момент маг не поверил глазам. Словно не было страшных месяцев, когда люди гибли, умирали мучительно и в большом числе…
Он шагал по знакомым улицам, и мир вокруг казался настолько нереальным, что хотелось ущипнуть себя за руку, чтобы проснуться. Беззаботно смеялись девушки, строя глазки молодым людям, а юноши мужественно улыбались, предвкушая скорое уже время, когда прелестницам придется выпорхнуть из зимних одежд, как бабочкам из коконов.
Еще пугало безмолвие, нет, не физическое. В реальности рычали автомобили, пели птицы, и человеческие голоса заполняли улицы. Над городом висела энергетическая тишина. Сергей не ощущал и малейшего следа людского присутствия в энергетическом плане, словно город лишился его совсем. Или сам маг за время болезни потерял чувствительность.
И то и другое предположение были одинаково маловероятны, и Сергей по пути домой мрачнел все больше и больше.
В квартире оказалось пусто и тихо. Мебель покрывал толстый слой пыли, а часы, которые никто не заводил много дней, остановились, показав пять пятнадцать. И никогда не узнаешь, утра или вечера.
С бьющимся сердцем Сергей подошел к телефону. Трубку решился снять не сразу, подождал, пока успокоится заколотившееся в панике сердце. «Вдруг все погибли, и не осталось никого?» — эта мысль заставила сбиться чувствительный орган со спокойного