Теперь понятно, почему Шпак запил. Не так представлял он себе справедливость. Что ж, его можно понять.
– У нас по закону… – начал Паша, но был прерван оглушительным рёвом возмущённого полковника:
– По закону?! О каком законе ты толкуешь? Закон обязан противостоять злу. Бороться с ним и побеждать! А у нас что? На улице нормальной речи уже не слышно. Мат на мате да блатная феня. И это в порядке вещей. Будут кого-то резать, ни одна сволочь не вмешается. Все стороной обойдут. Наш закон не может наказывать зло! Пойманные жулики снова выходят на свободу. Берутся за старое. К чертям собачьим такие законы. Кому они нужны, если не работают ни рожна! Обществу от них никакого прока…
Он успокоился так же быстро, как и вспылил. Вот горел только что ярким пламенем, и вдруг потух, съёжился, опустив голову. Дрогнувшей рукой плеснул в рюмку, выпил, закинул следом огурец.
– Прости, что наорал, – проговорил тихо, почти неслышно. – Ты-то тут при чём… Я же всем сердцем Ксюху любил. Понимаешь?
– Понимаю, – Манин тоже налил себе водки и сделал большой глоток. – Только почему же «любил»? До сих пор любите. Оксана всегда будет с нами. В наших сердцах, в нашей памяти.
– Я каждую ночь вижу её во сне. Живую, радостную. А просыпаюсь… Когда приходит понимание, что дочки нет, становится до жути обидно и больно. Ты хоть в курсе, что она втюхалась в тебя, дурака? Говорила мне как-то, что влюблена. Имён, правда, не называла, но я и так догадался. Как не понять, когда тебе все уши прожужжали: «Паша то, Паша это… он такой хороший, такой добрый, такой замечательный…»
– Да? И я Оксану люблю…
Что это такое он сказал? Любит? Павел прислушался к себе. Ощутил тепло. Не от выпитой водки, нет. Грело душу осознание того, что да, действительно эта девушка ему далеко не безразлична. Вспомнился её мимолётный поцелуй в Зыби, воспринятый сначала, как проявление дружеской симпатии. «Неужели она тоже? – вдруг обожгла мысль. – Ну, Клещ, ты влип!»
Почему это понимание пришло только сейчас, а не раньше, когда Оксана была живой? М-да, ситуация. Отличное продолжение сюжета «Мёртвой невесты». Манин невольно улыбнулся такой мысли. Опасливо скосил глаза на Василия Семёновича – не заметил ли. Но и тот неожиданно усмехнулся, сказав:
– А знаешь, я и тебя во сне видал. Даже радовался, что ты зашёл. И Ксюшка заметно оживилась при твоём появлении. Должен признать, Паша, что хоть ты и мент, пара из вас получилась бы отменная… Жаль, не судьба.
И он снова наполнил рюмки.
– А помните, что я говорил вам тогда во сне? – с лёгкой бравадой в голосе спросил подвыпивший Манин.
– Да нёс какую-то чушь насчёт…
– Демонов?
Рука Шпака замерла на уровне груди, не донеся рюмку до рта. Поверх неё он удивлённо уставился на Пашу.
– И ещё насчёт некоего Гидона, который за вами охотится, – решил окончательно добить полковника своей сверхъестественной осведомлённостью. – Демоны действительно вселяются в людей и подчиняют их своей воле. То же самое было с убийцей Оксаны. То же собираются проделать и с вами – вселить демона, имею в виду.
Медленно опустив руку, Шпак поставил рюмку с нетронутой водкой обратно на стол, продолжая пялиться на Павла широко распахнутыми глазами. Опасаясь, что полковника хватит кондрашка, Манин поторопился объяснить:
– Нет, это не белая горячка и не глюки. Всё происходило на самом деле, и мы действительно разговаривали с вами в Зыби… И дочь вы там видели настоящую… Ну, это такое место, куда устремляется человеческая сущность, когда покидает тело – если спит, например. Граница Хаоса и Упорядоченного, добра и зла, реальности и фантазии… Что-то вроде…
Руками Манин изобразил в воздухе нечто неопределённое и понял, что со стороны выглядит совершенно помешанным. Если бы ему кто-нибудь так же объяснял особенности мироустройства, он бы точно ничего не понял и послал бы этого сказочника куда подальше. Мысли путались, сплетаясь в умопомрачительный клубок. Взгляд зашарил по столу в поисках подсказки, зацепился за наполненную рюмку. Рука сама потянулась к ней и поднесла ко рту. Показалось мало. Налил и выпил ещё.
– Мистика… – ошеломлённо прошептал Шпак, тоже вспомнил о рюмке, за которую продолжал держаться, и осушил залпом. – То есть, ты хочешь сказать, что всё это правда?
– Умгу, – Паша боднул пространство перед собой, чувствуя, как мозги понеслись вскачь по черепной коробке.
– И что предлагаешь мне делать?
Воздев к потолку качающийся указательный палец, опер философски произнёс:
– Не держать ф-фсерце зла… Бог завещал пр-р-рощать…
– Вот он пускай и прощает. Мне ничто человеческое не чуждо. – Видя, что Павел, тщетно пытаясь справиться с заплетающимся языком, хочет возразить, Василий Семёнович поднял обе руки. – Всё, всё, я тебя понял. Не судите, и не судимы будете. Хорошо, постараюсь. Тем более что дурачок этот, судя по твоим словам, виноват лишь в том, что позволил кому-то собою управлять.
Немного помолчав, он задумчиво добавил:
– А Ксюшка, значит, не привиделась. Настоящая, говоришь?
– С-самая, ш-што ни-на-есть, – с трудом выговорил Паша. – Выпь-им за неё… давай-ть-те.
Пытаясь налить водки, расплескал её по столу.
– О-о, батенька, – укоризненно протянул Шпак, – да вы нажрались. Пойдём, я тебя спать уложу. Нечего в таком виде по улицам шарахаться…
Зыбь предстала перед ним, словно в тумане.
За полупрозрачной дымкой угадывались кривые стены домов, беспорядочно разбросанных вдоль извилистых улиц. Под ногами шуршал гравий, но из-за низко стелящегося тумана его не было видно.
«Не споткнуться бы».
Не успел подумать, как ударился носком сапога о какой-то выступ. Чертыхнулся, едва не свалившись. Вот что значить перемещаться в Зыбь нетрезвым. Угораздило же так напиться. Где-то, как сквозь вату, слышались приглушённые голоса и далёкое урчание проезжающих машин. Созданное сущностью псевдотело отказывалось подчиняться. Будто не своё, или управляемое чужим сознанием.
Паша поднёс к глазам руки, пошевелил затянутыми в кожаные перчатки пальцами. Вроде всё в порядке, но ощущение, что тела нет, не проходило. Чёрт! Как же он будет сражаться? Наверняка скоро поступит вызов с Полосы. Последнее время это происходит всё чаще. Надо срочно приводить себя в норму.
Обнажив шпагу (слава богу, оружие на месте), сделал несколько пробных взмахов. Там, где клинок с характерным свистом разрезал густое марево, дымка становилась прозрачнее. Она опасливо раздавалась в стороны от мелькающей стали.
Часть дороги впереди стала видимой. Шагая по ней, Манин продолжал раскручивать поющий клинок, постепенно ускоряя темп. Чувства возвращались, а с ними росла уверенность в себе и своих силах.
Туман рассеялся окончательно, когда Паша, исполнив последнюю неимоверно замысловатую связку финтов, отсалютовал невидимой «тени» и вложил шпагу в ножны. Ну вот, совсем другое дело. Теперь Страж в полном порядке и готов действовать.
Полоса помалкивала. Пользуясь этим, решил отыскать Оксану. Но, странное дело, с нею никак не удавалось встретиться, как бы сильно этого ни хотел.
«В чём дело? – недоумевал Паша, – Её больше нет в Зыби? Нет, не может быть. Куда ей деваться. Возродилась в Упорядоченном? Что-то слишком быстро. Или я таким способом могу находить только сущности живых людей? Надо бы Балбеса попытать».
Стража Хаоса он увидел почти сразу, едва подумав о нём. Тот в неизменном плаще и широкополой шляпе стоял на увядшей поляне и негромко с кем-то переговаривался. Судя по укутывающей тело черноте, большим ветвистым рогам и горящему в глазах красному огню, это был Мрак. Собеседники одновременно повернули головы в сторону Павла, продолжая спокойно стоять в ожидании, когда тот приблизится. А он не отводил взгляда от находящегося рядом с Балбесом демона, с каждым новым шагом угадывая знакомые черты, всё больше убеждаясь, что перед ним… Гидон!
Выхватив шпагу, Паша направил её на врага и ускорил шаг.
«Наконец-то встретились. Уж теперь-то не уйдёшь!» Дрожа от нетерпения, он готовился бросить вызов этой морде с наглой ухмылкой, но неожиданно был остановлен.
– Ты не можешь с ним драться, Мавр, – Страж Хаоса спокойно смотрел большим глазом из-под низко надвинутой шляпы.
– Поединок! – всё-таки выкрикнул Павел, не обращая внимания на предупреждение.
Надо же было попробовать.
Ничего не произошло. Только усмешка Гидона стала ещё шире. Похоже, формула вызова и в самом деле почему-то не работала.
Укоризненно покачав головой, Балбес повернулся к Гидону.
– Исчезни, – только и сказал он.
Фигура демона подёрнулась рябью, стала прозрачной. Пропали ноги, туловище, а затем и голова. Перед тем, как полностью раствориться, его губы шевельнулись. Манин отчётливо расслышал произнесённую фразу:
– До встречи, Клещ…
Ну что ты будешь делать!
Уже в третий раз он никак не может сойтись с Гидоном в Поединке. С первыми двумя случаями всё более-менее понятно. А что мешает теперь?
С силой вогнав шпагу в ножны, Павел стрельнул недобрым взглядом в Балбеса.
– И нечего так на меня пялиться, – с вызовом произнёс тот, скрестив руки на груди. – Я не виноват, что ты явился, когда я призвал эту сущность. Призванный может вступать в Поединок лишь вместе с тем, кто призовёт, и только на его стороне. А мы с тобой, как ты знаешь, драться не можем. Поэтому остынь и лови его сам. Я ничего не имею против.
– Что за дела у тебя с Гидоном? – строго спросил Паша, дуясь на коллегу. – О чём вы так мило шептались?
– Хотел наставить его на путь истинный. Он развил слишком бурную деятельность в мире Порядка. Ладно бы сам, а то молодёжь сманивает, других сбивает с толку. Опасно это…
– И как успехи? – Манин начал успокаиваться, понимая, что Стража Хаоса, в общем-то, винить не в чем. Он просто делал свою работу.
– Да никак, – Балбес махнул рукой. – Бесполезно. Придётся тебе самому с ним разбираться.
– Ничего, справимся…
У Павла возникло стойкое чувство, будто он упустил из виду нечто важное. О чём-то вскользь было упомянуто в разговоре, за что мимоходом зацепилось сознание. Отметило галочкой, но дальше тему развивать не стали, и заметка благополучно упокоилась в глубине архива. Пришлось прокрутить в голове всю беседу, пока не наткнулся на нужный момент.