Голос Тоши догнал его рот, и его крики эхом отразились от стен плато. Одним рывком, он одернул руку от йуки-онна, попятился назад и сел в пыльный снег.
Его руку обжигал нестерпимый холод. Он прижал ее к груди, пытаясь размять ее второй рукой. Невдалеке, йуки-онна, стояла одной ногой на светящемся канджи, вытянув руку вперед. Она была неподвижна, ее голова все еще была запрокинута назад, а рот широко раскрыт.
Тоши взглянул на восходящее солнце. У него оставалось совсем мало времени. Он вскарабкался на ноги и отошел как можно дальше от снежной женщины, не выходя из круга канджи. Затем он устроился на земле, скрестив ноги, положил свои онемевшие руки на колени и закрыл глаза.
Невзирая на бешеный стук сердца и опасность, Тоши чувствовал себя расслабленно и комфортно, позволяя себе погрузиться в забытье. После столь долгой борьбы со сном, он пришел к нему по первому зову, словно старый, преданный пес.
Тоши пытался ничего не чувствовать, ни о чем не думать, когда он очутился в туманном каменистом мире. Он также игнорировал джитту, привязанную к бедру, которой не было оба предыдущих раза, когда он посещал это место. Он был экспертом в расстановке ловушек и заманиванию в них своих жертв, поэтому знал, что наиболее важным из всего, что могла сделать предполагаемая жертва, было позволить охотнику думать, что она у него в руках.
- Я сделал, как ты просила, - выкрикнул он. – Почему я все еще здесь?
Спустя паузу, голос, приветствовавший его, когда он впервые попал сюда, заговорил. Лжец, произнес он. Тоши не обращал прежде внимания, насколько низко и хрипло звучал голос. Ты отослал снежную женщину обратно на ее гору, но не вернул ее силу. Это так ты исправляешь свои поступки?
- Да, - сказал Тоши. – Кстати, об этом. У меня есть пара вопросов о нашем соглашении. Мне нужны гарантии.
Ты шокирующее дерзок, очимуша. На весах твоя судьба в следующем мире, и ты еще препираешься по поводу условий?
- Я лишь хочу убедиться, что это честная сделка. В смысле, если мне предстоит ходить и справлять свои дела, нужно, чтобы кто-то вел им учет. Мне бы не хотелось исправить девяносто девять грехов, и все равно оказаться проклятым за сотый.
Ты не можешь торговаться с судьбой, Тоши Умезава. Сражайся с ней, или прими ее, но не пытайся изменить ее.
- Вот здесь, - сказал Тоши. – В этом месте у нас разногласие. Уверен, ты знаешь много всего о жизненных вознаграждениях и наказаниях, намного больше меня. Но я, в свою очередь, знаю кое-что, чего не знаешь ты.
Голос не проронил ни звука, отказываясь втягиваться в этот безумный спор.
- Я знаю, кто ты, - продолжал Тоши. – И я знаю, кому ты служишь. Взгляни, - сказал он. – Узри силу моего духа-покровителя.
- О Ночь, - произнес Тоши. – Не угодно ли?
Бледная дымка, окутывающая этот каменистый мир, потемнела от белого до грязно серого цвета, а затем погрузилась в предгрозовой мрак. Голос Ночи, эхом прокатившийся из пустоты вокруг него, звучал ясно, почти игриво.
Я здесь, служитель. Что тебя беспокоит?
- Я стою здесь на пороге ледяного серого ада, - сказал Тоши.
Нет. Это не так.
- Прости. Я ошибся. Я стою здесь, в собственном разуме, и вижу сон, что кто-то другой проник в него против моей воли.
Продолжай.
- Как твой служитель, я считаю, что мой разум, тело, и душа принадлежат тебе. И я считаю большой наглостью врываться сюда кому-то другому, не так ли?
Я бы восприняла подобное вмешательство, как прямое оскорбление мне, если не прямое нападение на меня.
- Так же думаю и я. И у меня есть на это все права, поскольку это мой разум. Но вернемся к сути: сны также относятся к сфере твоего влияния, не так ли?
Это так. Ночь – время снов, засим все сны и видящие их, частично принадлежат мне. Таким образом, я содержу их в огромном множестве.
- Тогда, эта нарушительница не сможет уйти безнаказанной. Ее разум все еще сопряжен с моим?
Я сделала так, что она не сможет уйти, пока мы не завершим нашу беседу.
- Превосходно. Не была бы ты столь любезна, чтобы … привести ее сюда?
Черный туман разделился перед Тоши. В нем образовался проем в виде человекоподобного силуэта. Пустое пространство стало прозрачным и медленно вылилось в тело невысокой, элегантной соратами.
Тоши наклонил голову. – Ты не та, кого я ожидал увидеть. Я не разбивал тебе лица на пустынных улицах Оборо. Если бы ты была ей, это бы, по крайней мере, имело хоть какой-то смысл. Кто ты, и почему ты здесь?
Величественная соратами не ответила. Ее глаза были полны злости, но лицо и манеры оставались леденяще спокойными.
Тоши пожал плечами. – Не важно. У нас с моей мёдзин есть кое-что для тебя.
Казалось, соратами сопротивлялась, но туман сгустился вокруг нее, крепко удерживая ее на месте.
Не делай этого, очимуша. Губы соратами не двигались, но в его голове прозвучал тот же хриплый голос, что оскорблял его прежде.
- Почему? – ухмыльнулся Тоши. – Это грех? – Он вынул джитту и со злостью принялся разрезать ею туман. Когда он закончил, тот же символ, что украшал его лоб, осязаемо парил в воздухе перед ним – знак йуки-онна и ее смертельного холода.
Соратами поморщилась, явно пытаясь сбежать. Но, все же, она была в объятьях Ночи и в разуме Тоши, и они не собирались ее отпускать.
Канджи подлетел вперед, набирая скорость, приближаясь к соратами.
- Скажи Мочи, что он следующий, - выкрикнул Тоши. Каджи прошел сквозь слой тумана и исчез в груди соратами. Она задрожала и задергалась, но все еще не могла сдвинуться с места. Единственный звук, сорвавшийся с ее бледных, посиневших губ, был едва слышный хрип, подобный шепоту, неспособному пробудить спящего ребенка. Затем тело лунной матроны сжалось, исчезнув в вошедшем в нее канджи, подобно воде, водоворотом уходящей в незакрытый водосток раковины. К ее чести, она ни разу не закричала, даже мысленно.
Когда соратами полностью исчезла, Ночь ослабила густой туман и сказала, Теперь торопись. Ты должен завершить то, что начал в Сердце Холода и вернуться в Дзюкай. Армаде соратами и рейнджерам орочи скоро предстоит принять необъятного и жуткого гостя.
Тоши задумался, наблюдая, как каменный пейзаж таял и рушился. Если он подождет достаточно долго, земля под его ногами вскоре обрушится.
Он сунул джитту за пояс и снова сел, скрестив ноги. Ждать здесь было нечего, зато причин для того, чтобы поторопиться, было предостаточно. Тоши закрыл глаза и позволил себе перенестись обратно, к телу.
Тоши очнулся, резко придя в себя. Солнце было уже высоко в небе. Йуки-онна все еще стояла парализованная там, где Тоши ее оставил. Поднявшись, Тоши ощутил, что знак на его лбу погас. Сияние, исходившее из круга канджи, также поблекло. Медленно и зловеще, голова йуки-онна провернулась, пока взгляд ее жутких глаз вновь не замкнулся на Тоши.
- Я благодарен тебе, - сказал он. – Но между нами все кончено. – Он бросился к каждому канджи по очереди, грубо сбивая и смазывая символы своей джиттой. С каждым уничтоженным знаком, сияние на оставшихся канджи тускнело все больше, а йуки-онна набиралась все больше сил и энергии. Она пересекла линию и целенаправленно двинулась к Тоши.
Очимуша пытался игнорировать ее, и принялся зачеркивать последние канджи.
Пот заливал его глаза и капал с бровей, растапливая снег под ногами Тоши. Он тер костяшками твердую почву. Острие джитты уже было сколото и покрыто трещинами. Он бил сильнее и быстрее, видя, как к нему подползала тень снежной женщины.
Тоши выкрикнул, - Ха! – когда последняя узнаваемая часть последнего канджи исчезла в граде мелких каменных осколков и пыли. Теперь она никогда до него не доберется. Тоши повернулся к йуки-онна и ухмыльнулся.
Кошмарный дух подходил все ближе. Тоши неуклюже откинулся назад и отполз от йуки-онна на четвереньках, не сводя с нее глаз. Он быстро уперся в стену отвесной скалы и вжался в нее, как можно плотнее.
- Все кончено, - обратился он к надвигающейся фигуре. – Солнце высоко, канджи больше нет. Почему ты все еще здесь?
Если она его слышала, то не подала никаких признаков. Стоя над Тоши, она протянула руку, чтобы приласкать своими бледными пальцами его лицо.
Рефлекторно, Тоши растворился в воздухе, утратив плотность. Рука йуки-онна прошла сквозь его лоб, и боль пронзила его, подобно ледяному, рассекающему кожу ветру. Тоши вскричал в агонии, пытаясь вдавиться в скалу за его спиной.
Она несколько секунд неподвижно держала руку, затем убрала ее. Йуки-онна отвернулась от Тоши и сложила руки в рукава. Она сделала несколько шагов к тропе, ведущей к вершине Сердца Холода, на ходу растворяясь в воздухе. Не дойдя до края кольца из разбитых канджи, йуки-онна полностью исчезла в холодном, чистом солнечном свете.
Тоши оставался невидимым, пока его сердце не прекратило бешено колотиться. Он был жив. Материализовавшись, он почувствовал, как растаявший снег протек под его одежду.
- Благодарю тебя, О Ночь.
Ты заслужил мое благословение, служитель. Теперь вставай, и заслужи его еще раз.
- Да. Назад, в Дзюкай. – Тоши оттолкнулся от каменной стены, стряхнул снег с ног, и скользнул в тень под нависшими скалами.
Мочи возник в палатах Уйо на флагманском судне соратами. Он получил срочный мысленный вызов от Чийо, и хотя ее мысли были спутанными и нескладными, он и без нее уже знал, что случилось что-то кошмарное.
Он обнаружил деву в лунной маске, злобно расхаживающую по комнате. Уйо сидела в медитативной позе, утопая в широких, мягких подушках. Глаза молчаливой провидицы были открыты, но ее мысли, очевидно, были далеко от этого места.
Мочи подлетел к Уйо и пристально взглянул ей в глаза. Затем он повернулся к Чийо и сказал, Это Тоши…
- Объятья Ночи, - вскипела Чийо. В своей ярости она была неспособна достичь ясности разума, требуемой для мысленного общения. – Он был в наших руках. Он был в руках йуки-онна. И он выскользнул, как я тебя и предупреждала.