– Доброе утро, – произнесла я, делая шаг навстречу.
Прохладные губы мужа подарили поцелуй, от которого ослабели ноги.
– Вот теперь доброе утро, Иза. Почти доброе.
Уточнение заставило насторожиться. Внимательно всмотревшись в любимого, я испугалась: он выглядел как человек, принявший самое важное решение в жизни.
– Что-то случилось?
Он протянул тубус – я машинально взяла, не зная, что делать с ним дальше.
– Нет, ничего нового не случилось.
Заверения его не успокоили, наоборот, душа заныла в предчувствии беды.
– Тогда что не так? Я же чувствую.
– Ты прекрасна, Изольда, само совершенство, мечта во плоти. Будь у меня эмоции, они принадлежали бы тебе все без остатка. Я не знаю, что такое любовь, но твердо уверен, что должен позаботиться о тебе.
Какие странные, страшные слова после ночи нежности!
Пол ушел из-под ног, и я опустилась на кровать, уронив футляр. С глухим звуком, похожим на шелест, он покатился по ковру.
– Наш союз не подтвержден в храме Тьмы, и для подкрепления твоих притязаний я составил завещание.
Подняв тубус, кромешник достал из него лист. Бледно-фиолетовая гербовая бумага сверкнула золотыми печатями.
– Особняк в центре Ольриона, замок в герцогстве Виквард, патенты на изобретения, задействованные при выпуске магмобилей, вилла на берегу Бирюзового моря… – Эйден перечислял свои владения, но я его почти не слышала.
Откуда у него магически заверенный, да еще по-давелийским законам, документ? Логичная мысль затерялась в урагане эмоций. Назначив меня своей наследницей, Эйден фактически настроился на смерть!
– Завещание, значит, да? – Выхватив из рук мужчины документ, я свернула его в трубку и стукнула ею по плечу. – Мне нужен ты, а не камни! – Новый удар по широкому бицепсу оцепеневшего кромешника. – Нужен живой! – Приправленный отчаянием удар вышел сильнее – лист надорвался. – Даже если ты определил себя в мертвецы, я не отдам тебя Тьме!
Я ругалась и била шмыревым завещанием по плечам и груди – и от гербовой бумаги остались ошметки. От терпения Эйдена тоже – глаза его заполнила чернота.
– Высказалась? – обманчиво спокойно спросил он. – Хорошо.
Я и ахнуть не успела, как оказалась в капкане объятий. Жесткий поцелуй остановил поток гневных ругательств. Жадные губы красноречивее любых слов показали, что Фрост очень даже живой.
Желание чувствовать его, ощущать, что он все еще рядом, туманило разум. Я бесстыдно закинула ногу ему на бедро, обвила шею руками. Не отпущу и никому не отдам!
Лихорадочно сминая ткань моего платья, кромешник ласкал мои бедра сквозь кружево чулок. Шептал бессвязные нежности, шало целуя и прикусывая кожу. Я плавилась от его ласк и загоралась солнцем.
Любить на краю бездны. Любить и помнить, что это может быть в последний раз. Горько-сладкий вкус у любви с ноткой безумия…
Спустя некоторое время я, плененная негой, смирно лежала у Эйдена на груди и слушала, как бьется его сердце у меня под щекой. Кончиками пальцев медленно обводила контуры причудливого рисунка на его плече. Мужчина же свободной рукой гладил мой затылок и шею.
– Оригинал завещания хранится в Давелии, у нотариуса, – обронил он между прочим, медленно пропуская сквозь пальцы пряди моих волос. – Ты порвала копию, одну из десяти. Норт еще удивлялся, зачем так много.
– Эйден! Зачем ты так со мной? Мне нужен живой муж! – Возмутившись, я попыталась подняться, но супруг придержал.
– Успокойся, Иза, я составил завещание, чтобы обезопасить тебя, но умирать не собираюсь, – тихо объяснил он. – После бурана мы отправимся в храм Тьмы. Потребую у жрецов провести обряд так, без одобрения.
– Получится?.. – Я затаила дыхание.
Стальное тело дрогнуло подо мной – Эйден пожал широкими плечами:
– Узнаем. Тьма любит дерзких.
И я люблю… Признание рвалось с губ, но я сдержалась, сама не понимая почему. Может, из-за мнения, что девушка не должна открывать сердце первой?
– Ей придется смириться, что ты теперь мой!
Хмыкнув, он пошутил:
– Ты избила одного из лучших воинов ее ордена, Тьма не посмеет тебе возразить.
Жар смущения обжег мои щеки. Так уж и избила… Стукнула пару раз по плечам хрупкой бумажкой.
– Ты еще скажи, что теперь, как порядочная девушка, я должна выйти за тебя замуж.
– Сказал бы, да ты и так набросила на меня ярмо. Знал бы я тогда в храме, кто скрывается под маской милой, испуганной девушки, спасал бы Кастаноса.
– Ах так!..
Приподнявшись, я принялась щекотать шутника, хоть мне и понравились его легкие подтрунивания. Нет, не просто понравились, я была в восторге. Смех в нашем случае – светлые эмоции, которые даруют Эйдену жизнь.
Боясь ошибиться, я не стала заострять на этом внимание, а с упоением кинулась щекотать своего теперь уже настоящего мужа.
Мы бы не выбирались из постели до вечера, когда предстояло принимать дежурство, но за нас все решил голод. Завтрак, случайно ставший обедом, готовили вместе. Прерываясь на поцелуи, спалили мясо и переварили яйца, но зато успешно поджарили куриные колбаски и нарезали овощи и сыр. Кофе не выдержал наших нежностей – сбежал, но Эйден настойчивый, и вторая порция таки получилась почти без нареканий.
После сытного обеда взгляд у супруга остался голодным.
– Хочешь десерт? – Машинально я облизала губы.
– Могла бы не спрашивать.
Взгляд Эйдена собственнический, прямой… Похоже, мы о разных десертах говорим.
Смутившись, я выскочила из-за стола. Погружение в любовный угар все еще пугало, мне необходима минутка, чтобы прийти в себя.
– Я птиц покормлю, давно собиралась. Вернусь – откроем коробку «Ольрионской ночи».
Кромешник только улыбнулся и принялся убирать со стола.
Взяв жестяную банку с поточенной жучками крупой, сбежала из кухни. Я так торопилась, что не захватила с вешалки куртку. Выскочив на мороз, ахнула от резкого перепада температур.
Быстро накинув тепловой кокон, испытала облегчение. Не люблю холод, но он здорово прочищает мозги. Пурга за ночь намела высокие ослепительно-белые сугробы, не тронув открытую террасу, значит, ветер дул с гор. Насыпав в кормушку дробленого зерна, засмотрелась на заснеженные елки и сосны. Солнечные лучи золотили деревья и красно-коричневые шубки белок, прыгающих с ветки на ветку. В последнее время я недолюбливала шустрых зверьков, не к добру они появились.
Вспомнив, как у меня украли сумку, я поспешно направилась в дом. Мало ли что у аномальных белочек на уме.
Под ногой что-то хрустнуло.
Отскочив назад, я уставилась на переплетение черных веточек и сухой травы. Кукла. Грубовато выполненная поделка, без изысков, но явно кукла.
Откуда она здесь? Я точно не плела, кромешник и целитель тоже вряд ли убивали время таким способом. Хм, целитель… Может, куколку бросил кто-то из его клиентов?
Ага, чей-то скучающий муж сделал, пока Клим проводил осмотр.
Не поднимая, присмотрелась к способу плетения. Оно мне ни о чем не говорило, а вот черная нитка, скрепившая руки с туловищем особым узлом, дала надежду. Смутную, призрачную, бредовую, но надежду.
Схватив свою странную находку, я вбежала в дом.
– Эйден! – Увидев мрачное выражение лица кромешника, я застыла и вмиг забыла об узелках, завязанных по-особому. – Что произошло?
Он продемонстрировал огрызок бумажки.
– «Вестник» от Клима. Он не знает, когда вернется, в Снежном много работы по его профилю, поэтому свое зелье я не скоро получу.
– Надобности в нем нет. Ты отлично справляешься – вчера даже Йохана не поколотил, хоть он и напрашивался.
– В горячке боя могу и не справиться с агрессией. – Фрост качнул головой. – Больше всего я боюсь, как мой брат, убить невинных.
– Ты сильнее, чем он, справишься. – Бросив куколку на стул, я подошла к мужу и прижалась щекой к плечу. – А еще у тебя есть жена.
– Убойный аргумент, – согласился кромешник серьезно и, крепко обняв, добавил: – Это не все новости из Снежного. Под утро летуны прорвали щиты.
– Ого! – Я отстранилась. – Жертвы?
«Воздушная сеть» поднималась ночью, защищая крепость от крылатых. Если не сгорали сразу, летуны получали ожоги, с которыми их легко добить. И нечисть, неким образом запомнив, что атака сверху – смерть, стремилась прорваться через стены. Но если нападение удачно, выходит, их было нереально много, или же что-то напутали тамошние защитники.
– Жертв нет, а вот раненых много. До празднующих твари не добрались – стражи остановили. Еще Клим пишет, что к воротам Белграда подошли горбачи. Вот там жертвы.
Я вспомнила беспечных, веселых вьюжан, среди которых бегало немало детей, – и мне стало страшно.
– Жуть какая… да еще на Перелом.
Эйден внезапно напрягся.
– Ты ждешь гостей? Сработали мои сигналки со стороны тракта.
– Нет, ко мне если кто и может прийти, так это Хельга. Но она не явится без предупреждения.
Торопливо одевшись, мы выбежали наружу. Пороша плотной белой дымкой накрыла лес. И несущегося к нам серого ньйора я не сразу заметила.
– За нами стражника послали? – Я забеспокоилась. – Что-то случилось?
– Их двое, – отметил зоркий кромешник.
– Клим! Клим! – заметив нас, закричал мужчина издали.
Узнав голос Йохана, я испугалась. Неужели второй человек – Марта? Они убегают от чего-то? Что-то случилось в крепости? Или у них? Если у них, то почему ехали сюда? Ведь при гарнизоне есть целители!
Марта в положении… О боги!
– Эйден, что делать? Клима ведь нет?
– Марте нужен Клим! Срочно! – Лицо младшего Свера казалось меловым.
С его женой дело обстояло и того хуже – она была без сознания.
– Клим в Снежном, – торопливо ответила я. – Что случилось?
Лицо моего бывшего жениха исказилось от боли и гнева. А на щеках застыли кристаллики льда. Замерзшие дорожки слез? Йохан… и слезы?
– Марту отравила Рагна… змееголовом в конфетах. – Он глотал слова. – Ни Янар, ни другие… не знают, как спасти ребенка. Нужен Клим!