Павел подумал: а существует ли сейчас номер один?
Конечно, маг-код это не цифра и не фраза вроде «Здравствуйте, у вас не продается славянский шкаф?». Но проходивший в воспитанниках под маг-директором, лично вручавшим свой личный код наставнику, эти детали знает даже лучше, чем иной водитель номер своей машины. Потому что машину можно поменять, продать и забыть ее, а твое личное, впаянное в тебя навсегда, — никогда.
Кстати, маг-код господина Мишаля был хоть и не самым коротким, но весьма и весьма не длинным. Хотя и заковыристым.
Отчего-то Павлу вдруг стало весело. И он схулиганил. Он просто дал посыл по всему списку разом. Забыв исключить уважаемого гостя маг-директора. Просто забыл, поддавшись охватившему его состоянию озорства. Ну сглупил.
Доселе невозмутимый восточный гость вдруг вскочил со стула, опрокинув его на пол, и ломанулся к Павлу, чтобы замереть перед ним по стойке «смирно». От него пахло потом и очень хорошей туалетной водой с запахом лимона.
В кабинете повисла предгрозовая тишина.
И вдруг Лидочка хихикнула. Ну девчонка, что с нее взять!
Горнин взорвался. Видно, силы понемногу возвращались. Он вскочил с места и заорал:
— Павел!!! Какого черта ты тут фокусы устраиваешь?! Отставить!
И вправду, переборщил.
— Извините, — пробормотал Павел, хотя никакого покаяния в нем ни на йоту не наблюдалось, и «отпустил» господина Мишаля.
Тот, даже вернувшись на место, сохранял напряженное выражение лица, граничащее с испугом.
— Извините его! — продолжал громыхать Горнин. — Распустился, понимаешь. Совсем совесть потерял. То нагадил мне прямо на столе. — Брови восточного гостя удивленно поползли вверх. — Фигурально, конечно. А теперь это. Ты соображаешь, что творишь? Хочешь фокусы показывать — вон иди на улицу и детишек смеши. Балаганщик! Сказано же тебе было, что господин Мишаль, — последовал вежливый полупоклон в сторону золотого галстука, — уже здесь.
— Я же извинился.
— Извинился он! И что мне теперь прикажешь — в жо… В смысле миловаться с тобой?
— Чего кричим? — спросил Мих Мих, появляясь в дверях. — Здравствуй, Иса. О, коньяк пьем! Не угостите старика?
Восточный гость встал, прошел навстречу и чопорно, двумя руками, пожал руку стареющего мага, широко при этом улыбаясь.
— Рад встрече, Михаил Михайлович.
— Я тоже рад. Говорили, твоя жена родила тебе еще одного сына? Поздравляю. Много сыновей — удача в дом. С меня подарок. Уже приготовил. Вечерком прокатимся ко мне?
— С большим удовольствием.
Павел слушал и балдел. Петрович перед иностранцем стелится, а Мих Мих так небрежно, чуть ли не свысока. Есть многое, Горацио, на свете, чего не снилось нашим мудрецам.
— Значит, договорились. Так что насчет коньяка-то? Угостите или как?
— Лида, налей ему. Ты чего пришел? — сбавляя тон, но с заметной подозрительностью спросил Горнин.
— Похоже, тебя спасать. И, кажется, вовремя. Так это и есть наш монстр? — спросил он, глядя на Аллу. Он сел напротив нее и кивком поблагодарил секретаршу, поставившую перед ним бокал. — Интересно будет послушать.
— Ты не член комиссии, — быстро проговорил Горнин.
— Не судья, это точно. Я адвокат.
— Что?! Какой еще адвокат? Ты совсем уже?
— От общественности. Вы ж сейчас парня долбать будете, а он в этих делах ничего не понимает. Навешаете ему лапши на уши, снимай потом. Кстати, правилами это не возбраняется.
— Лапша?
— Адвокат!
— Про адвоката там ни слова нет.
— Что не запрещено, то разрешено. Кстати, я еще и свидетелей приглашу. Вот ее, например, — показал он на Марину. — Так что, когда едем?
— Михаил Михайлович прав, — покивал господин Мишаль. — В заседании комиссии в одна тысяча девятьсот восьмом году в Брюсселе, когда обсуждалась деятельность Эжени Лаваль, присутствовал защитник из числа местных магов.
— Никуда мы не поедем, — глухо проговорил Горнин, запустив нос в бокал, из которого в рот перелился солидный глоток. — Все скоро будут здесь. Подозреваю, что очень скоро.
За этим последовал недовольный взгляд в сторону Павла.
— Ну и хорошо. Паш, Мариночка, присаживайтесь, в ногах, как известно, правды нет. Ничего, что я тут слегка распоряжаюсь? — ехидненько поинтересовался Мих Мих.
Вместо ответа маг-директор сурово посмотрел на секретаршу, наблюдавшую эту сцену с неподдельным интересом.
— Я тебя что просил сделать, а?
— Ой! Бегу, Александр Петрович, бегу.
Она упорхнула бы прямо с бутылкой в руке, если бы Мих Мих не остановил ее и не перехватил сосуд с драгоценной жидкостью.
Но сразу вылететь из кабинета ей не удалось. В очередной раз ойкнув, она отступила перед стремительно входящим Перегудой.
— Что тут происходит? — закричал он с порога, хотя порога как такового здесь не имелось. Так, оборот речи.
— Ты бы сначала поздоровался, Рома, — укорил его Мих Мих, с заметным удовольствием потягивающий коньячок. — Хоть не с нами, так вот с господином Мишалем.
Перегуда затравленно посмотрел на араба и поспешил изобразить нечто среднее между хищным оскалом и радостной улыбкой.
— Здравствуйте. Рад встрече. Очень рад. Извините, весь на нервах. Но в чем дело, почему вы тут, а не поехали в Зеленоград?
— Планы поменялись, Роман Георгиевич, — сказал Горнин. — Комиссия соберется здесь. Присаживайся.
— Вот как? А что вы сделали с моей дочерью? Что вы тут вообще творите?! А ну немедленно снимите с нее свое воздействие.
— Тебе надо, ты и сними, — безмятежно ответил Мих Мих, подливая себе коньяку. — Кто еще будет? Марина? Паша? Я вам сейчас бокальчики подам, а то сидите как не родные.
Семенов встал и пошел к бару, а Перегуда, несколько картинно развернувшись, уставился на дочь.
Павел хорошо видел, как от него к Алле потянулись серо-зеленые языки, лизнувшие ее по телу. Раз, другой. Потом третий. И еще раз.
— Что за шутки? — зло спросил Роман Георгиевич. — Расчаруйте немедленно!
— Разочарован? — ехидно поинтересовался Горнин, явно наслаждаясь процессом. — А ты вон его попроси, — кивнул он на Павла.
— Ну? — посмотрел Перегуда в том же направлении.
— Паша, а ты не спеши, — посоветовал Мих Мих. — Сейчас все соберутся, и вот тогда…
— Я требую! Вы не имеете права. И ты, — последовал гневный взгляд в сторону Павла, — в особенности. Я должен с ней поговорить.
— Я полагаю, — взял слово господин Мишаль, — что станет лучше, если мы все подождем членов комиссии. Мне кажется, нет смысла здесь собравшимся дважды выслушивать то, что можно послушать всего один раз. Пожалуйста, подождите еще немного времени.
— Как скажете, мсье Мишаль. Только должен обратить ваше внимание, что происходящее существенным образом попирает права моего ребенка и наносит мне непоправимый моральный вред.
— Комиссия это, несомненно, учтет. Присаживайтесь, прошу вас. Ведь вы позволите, Александр Петрович?
— Теперь вы здесь распоряжаетесь.
— Благодарю вас за любезность. Пожалуйста, — последовал приглашающий жест в сторону Перегуды. — Подождем.
Ждать пришлось недолго.
В кабинет только что не вбежал огромный негр в распахнутой рыжей дубленке и с вылупленными глазами и первым делом рванулся к Павлу, игнорируя остальных. Тот лишь в последний момент, когда двухметровый детина с квадратным подбородком оказался в шаге от него, сообразил «отпустить» его, а когда боксерского вида мужик остановился и чуть расслабился, отпустил вожжи и оставшейся четверке. Все-таки нехорошо, когда члены высокой комиссии вбегают в таком вот расхристанном виде. Неприлично.
Негр обвел присутствующих все еще бешеным взглядом запарившейся после тяжелой скачки лошади.
— Господа, я рад вас приветствовать. — Он поднял руки и потряс кистями, как Генеральный секретарь на трибуне Мавзолея. — Что за срочность, господин Горнин?
— Здравствуйте, мистер Монрой. Раздевайтесь, присаживайтесь. Вам помочь?
— Я сам. И жду ответа.
— Произошло досадное недоразумение. Я вам сейчас все объясню.
Ничего объяснить он конечно же не успел. Потому что когда дубленка успокоилась на стуле, в кабинете появился еще один персонаж, на этот раз совершенно азиатской внешности, с абсолютно круглым лицом. В его узком разрезе глаз почти не видно было белков. Как выяснилось позже, наш брат, якут Николай Иванов. Потом были — немец с волосами ежиком, украинка с желтенькими, но заметными усиками над верхней губой и красавец Яков Голштейн, сын эмигрантов из Союза, с платиновым кольцом на пальце. И все они первым делом с интересом посматривали на Павла.
Для комфортного размещения комиссии и «приглашенных» места в кабинете Горнина не хватало, поэтому переместились в переговорную, где комиссия устроилась во главе стола, остальные — на его противоположном конце. Алла, как сомнамбула, шла перед отцом, который, хоть и старался держаться молодцом, чувствовалось, что ему не по себе.
Павел, заняв место справа от Горнина и рядом с Мариной, с интересом рассматривал комиссию. Мих Мих напротив — лицом к лицу. Не надо было быть магом для того, чтобы понять: при всей их внешней экзотичности, люди подобрались мощные, уверенные в себе и своих силах. Искорки, время от времени вспыхивающие над ними, явственно свидетельствовали о переполняющей их мощи. Просто из любопытства он прикинул расстановку сил. Этих шестеро — все накачанные, кроме, пожалуй, араба, который все еще восстанавливался. Он, Марина, Семенов и Горнин, который тоже пока не в полной силе. Злой Перегуда и Алла, пребывающая пока что в «пеленках». То есть как бы шесть на шесть. Но где в этом раскладе окажется семейная пара — неизвестно. Впрочем, все эти расклады не имели смысла — пока.
Минут пять два официанта из соседнего ресторана, не первый год обслуживающего гостей и — по случаю — сотрудников ООО «Лад», расставляли на длинном столе закуски и легкие напитки, со скрытым интересом посматривая на людей за столом. Но Лидочка, искушенная секретарским трудом, быстро разобралась, несколько визгливо торопя обслуживающий персонал. Впрочем, те ее слушались.