— Ага… — опять соврал Авка. — Ваша высокоученость, а как с китами-то?
— Ах, да! Киты, киты, киты… небывалой красоты… Пам-парам-парам… там-там… Надо спроецировать их на эту поверхность в приемлемых размерах… мерах… мерах… Там-тарам… — Академик опять соединил волосатые сосульки бороды. На тот раз электричеством шарахнуло так. что по углам подпрыгнули стеклянные шары, Авка громко сказал "ой". Кошачья русалка Агнесса метнулась за стеклом и пропала.
И наступила звенящая тишина.
Курс вест-норд-вест
Прошла минута.
Зелень за громадным стеклом просветлела. В ней обрисовались три… чего три? Какие-то темные полушария… с глазами и пастями… О-о-о! Китовые головы! Авка перепуганно сжался в кресле. Не китов он испугался, а того, что вот он, э т о т м о м е н т!
Уко Двуполовинус вскочил на стопку книг-чемоданов.
— Приветствую вас, господа! — возгласил он фальцетом.
— Добрый день. Прекрасная погода, не правда ли? — отозвалась левая пасть.
— А чего надо-то? — не так любезно сказала правая. — Давайте сразу к делу.
— Очевидно, у вас проблемы, профессор? — солидно осведомилась средняя.
Голоса были — даже и не голоса, а будто мягкие толчки пространства. Казалось, что стекло слегка выгибается.
— Проблемы не у меня! — обрадованно закричал Уко Двуполовинус. — Они вот у этого молодого человека!.. Август Головка, поприветствуйте господ Мудриллу, Храбриллу и Хорошиллу!
Авка выскочил из кресла, встал навытяжку и трижды сделал школьный поклон — как на экзамене.
Громадные головы в воде слегка пошевелились — видимо, в ответных поклонах. Затем средний кит (наверняка Мудрилло!) солидно попросил:
— Нельзя ли узнать суть дела?
— Можно! — подпрыгнул на книгах академик. — Суть проста! Мальчик влюбился! А предмет его обожания находится на другом континенте! На черепахином! Представляете ситуацию?! Средств сообщения никаких, техника еще не доросла, а у мальчика изболелось сердце!
— Угораздило пацана, — хмыкнул правый кит. — Плюнул бы да забыл! Поближе нет, что ли, никого?
— Ах, что вы говорите, Храбрилло! — возразил тот, что слева. — Сердцу не прикажешь. Любовь — одна из главных сил мировой гармонии, и относиться к этому чувству следует трепетно.
— Ну и трепещи, — буркнул Храбрилло. — А мне эти сердечные страдания пофигу…
— Как вы можете так рассуждать!
— Господа, не ссорьтесь! А то опять будет землетрясение, — вмешался рассудительный Мудрилло. — Профессор! Чувства этого симпатичного мальчика заслуживают уважения, но… влюбленных мальчиков множество, и если по желанию каждого двигать материки…
— Господин Мудрилло! В вашем суждении есть определенная логика, однако же… в большинстве случаев девочки находятся от влюбленных мальчиков недалеко. А здесь ситуация уникальная. И Август Головка нашел оригинальнейший способ ее решения. Впервые в истории! Мы должны уважать приоритеты!.. А?
— Должны-то должны… А что скажет население?
— А ему не все ли равно? — осторожно вмешался Авка. — если ехать потихоньку, никто ничего и не заметит.
— До поры, до времени, — возразил Мудрилло. — А когда начнется сближение…
— Это будет прекрасно! — перебил Хорошилло. — Возникнет возможность общения многих человеческих душ!
— Гм… — сказал Храбрилло.
— Почему "гм"? Я вас не понимаю!…
— Пилить куда-то через весь океан… не зная, что из этого выйдет.
"Бзяка-бояка!" — стиснул зубы Авка. Но промолчал, конечно.
А Хорошилло не промолчал:
— Можно подумать, что вы не Храбрилло, а Лентяйло.
— Одно другому не мешает, — философски зевнул Храбрилло.
— Но это же не составит вам никакого труда! — опять вступил в спор Уко Двуполовинус. — Один раз шевельнете хвостами и дальше поплывете по инерции. В конце концов, какая разница: быть в неподвижности или плыть? Ведь неподвижность — всего лишь одна из разновидностей движения!
— В ваших суждениях есть логика, — опять согласился Мудрилло. — Однако я боюсь, что…
— А я не боюсь! — вдруг гаркнул Храбрилло. Так, что стекло выгнулось полушарием. — И терпеть не могу, когда кто-нибудь боится рядом! Плыть так плыть! Меньше слов, больше дела!
— Но… — опять начал Мудрилло.
— Никаких "но"! Сколько можно торчать на одном месте? У меня пузо обросло ракушками! Да здравствует экспедиция!
— Хорошо, пусть да здравствует, — глубоко вздохнул Мудрилло. — Я подчиняюсь большинству, хотя последствия непредсказуемы… Но куда же плыть-то? Профессор укажет направление?
— Разумеется! Если обозначить географический северный полюс нулевым градусом, то курс будет -двести девяносто два! Или, выражаясь по-старинному, вест-норд-вест! Но вам надо согласовать систему прокладки курса. Известно, что у господина Мудриллы внутри гирокомпас, не подверженный магнитным влияниям. Господин Храбрилло, наоборот, привык ориентироваться по магнитным силовым линиям. А господин Хорошилло предпочитает полагаться на интуицию. Две тысячи лет назад это едва не привело к расколу континента. Когда вы передвигали его к востоку, чтобы уберечь от прямого попадания кометы Бородатая Баба…
— Чего-то не помню… — виновато побурчал Храбрилло.
— Было, было… — сокрушенно вспомнил Хорошилло. — Мы в тот раз непростительно дали волю эмоциям…
Мудрилло заявил с капитанской твердостью:
— На этот раз воли не будет. Направление стану держать я, а вы поплывете справа и слева без фокусов…
— Как пристяжные лошади, — хмыкнул Храбрилло.
— Мудрилло прав, — сказал Хорошилло. — Не следует делать одну глупость дважды.
— Тогда что? Поехали! — гаркнул Храбрилло, и стекло едва не лопнуло.
— Так сразу? — усомнился Мудрилло.
— А чего ждать, если решили?
— Пусть Мудрилло определит, как лечь на курс, — напомнил Хорошилло.
— Да это не проблема. Признаться, я уже…
— Тогда вперед! — с нетерпеливым бульканьем скомандовал Храбрилло. И неожиданно пропел: — Давай-ка, ямщик, потихонечку трогай…
— Спокойно, спокойно! Только по моей команде, — велел Мудрилло. — Все вместе… Прощайте, профессор. Всего хорошего, мальчик… — И стеклянная стена превратилась в штукатурку. И ковер сам собой приклеился к ней. А Уко Двуполовинус прыгнул с книг.
— Ну вот и…
В этот миг пол под Авкой слегка поехал в сторону. Стеклянные шары звякнули, за ковром опасливо мявкнула Агнесса.
— Ого! Значит, уже поехали! — обрадовался академик. — Поздравляю вас, Август Головка, вы на пути к осуществлению мечты.
— Ох… спасибо… А долго это будет?
— Не знаю, не знаю. Это зависит от китов. Надеюсь, за месяц управятся…
"Это ничего", — подумал Авка. И вспомнил:
— Ох… а как же мне теперь домой-то?
— Нет ничего проще! Я же обещал помочь!.. Сейчас я выведу тебя на Липовый бульвар, по нему добежишь до улицы Всеобщего Восхищения. Там на углу площадка. Остановка… гм… транспорта. Он тебя моментально доставит на поверхность.
И не успел Авка оглянуться, как оказался снаружи дома, на аллее среди густых лип.
— Счастливого пути, друг мой. Возможно, еще увидимся
— Но ваша высокоученость! Там, с привратником, остался Лучик! То есть Лучезар Окрыленный! Мой друг! Он не знает…
— Не волнуйся, он тебя скоро догонит! На то и "окрыленный". Шагай!
Авка зашагал. Оглядывался: "Догонит ли?"
Зря он тревожился. Очень скоро из-за цветущей между липами желтой акации выбрался встрепанный Лучик.
— Авка! Хорошо, что ты здесь! Бежим, пока не догнал!
— Кто?
— Ну, этот тип! Привратник! Я от него еле ушел! Он хотел оторвать и намагнитить мне уши!
— За что?!
— За стихи…
Конечно, этот разговор был уже на бегу. Но бежать в тесных башмаках было больно, и Авка скоро захромал.
— Подожди… Наверно, уже не догонит. А догонит — мы ему каблуками по носу! На… — он скинул туфли и одну дал Лучику, а вторую сжал, как оружие. Дальше двинулись шагом.
— Ну, как там с китами-то? — часто дыша спросил Лучик.
— Нормально. Уже поехали…
— Не может быть!
— Правда поехали. Ты что ли не заметил, как толкнулась земля?
— До того ли мне было? Еле спасся от этого придурка!
— А что за стихи-то?
— Он пристал: сочини да сочини!. У меня лопнуло терпение! Я ему и прочитал:
Мы знаем, что Дву-
половинусу Уко
Подвластна любая
на свете наука.
Но все ж один раз
изготовил он брак:
Привратник его
получился дурак!
Он ка-ак завопит, как заскрежещет! Хвать меня за шиворот, за подол! Чуть медаль не оторвал… Я бежать! Он за мной! У меня две ноги, а у него… Хорошо, что рядом кусты, он застрял…
— Теперь уж не догонит, — опять успокоил Авка. Но все же оглянулся.
Они дошли до конца аллеи. Вывеска на розовом столбе указывала, что именно здесь улица Всеобщего Восхищения. Улица была красивая, с розовыми, узорчатыми, как пряники, домами, но никакого восхищения вокруг не наблюдалось. Видимо, население Глубинной столицы устало ликовать и разошлось по домам. Только пушистое солнышко по-прежнему сияло в зените. Оно освещало на тротуарах сломанные вертушки, лопнувшие шарики, обертки от конфет и прочий праздничный мусор.
— Да, повеселились, — высказался Лучик. Почему-то без удовольствия.
— А где остановка-то? — забеспокоился Авка.
— По-моему, вон там…
У края мостовой виднелась площадка под черепичной крышей. Подошли. К витому столбику навеса была приколочена доска с неаккуратной надписью:
Ост. тр.
А пониже непонятное добавление:
(хи-хи!)
— Странное дело, — озабоченно сказал Лучик.
— А чего странного?
— Не знаю… Ладно, подождем. Может, появится извозчик?
— Разве на извозчике можно уехать в Верхний мир?
— Смотря на каком…
И Авке представилась железная колесница со множеством фонарей, запряженная механическими существами вроде привратника Пустобрехуса.
Но ничего похожего не появлялось. Ничего и никого. "Не нравится мне это", — подумалось Авке. Ему очень хотелось домой. Даже сильнее, чем к Звенке.