Досадно, что Данька пустил слезы. Реветь (даже потихоньку) из-за проигрыша — дело недостойное, даже если тебя ждет нахлобучка. Конечно, бзякой за это не назовут, но и сочувствовать не будут. А сегодня вот — все Даньку пожалели, это же видно было.
Пуговки ему бы в любом случае отдали, но под клятву, что завтра же вернет долг, причем с наценкой. Да еще и похихикали бы. А сейчас вон как вышло! Кучерявый Каталка вроде бы не из самых добреньких, а поступил прямо как рыцарь Татан Великодушный из книжки "Тыквогонские легенды". Все это как-то непонятно.
Сбой привычных правил вызывает в душе напряжение (даже если это хороший сбой). Не страх, но какое-то ожидание. Будто за одной необычностью случится ч т о — т о е щ е. Авка по опыту знал, что часто так и бывает. Например, прошлым летом он отвел в стадо Матильду, вышел на опушку рощи и увидел в небе тройную, небывалой яркости радугу! Полюбовался, подумал "к чему бы это" и почти сразу наткнулся в траве на Мукку-Вукку (она и сейчас живет у него в доме). А осенью было такое: с утра в Авкиной голове придумалась глупая песенка -
Хорошилло и Мудрилло
Не поладили с Храбриллой.
Тра-та-та! Красота!
Кто-то будет без хвоста! -
а в полдень качнулась земля — киты, видать, и впрямь чего-то не поделили. Правда землетрясение было слабенькое, ничего не разрушилось, только целых полчаса звонили колокола городских часов да в Императорском детском парке сами собой крутились карусели…
Вот и сейчас, после всех нынешних событий, Авке казалось — вот-вот ч т о — т о произойдет. Порой делалось вокруг тихо-тихо. И загадочно. Как во сне. Это было приятно и… страшновато. Авка наконец тряхнул головой.
— Гусенок! А ну вылезай! Весь уже синий! — (Хотя с берега было не разглядеть, синий он и ли еще какой.)
Гуська послушно выскочил на песок. Запрыгал, захлопал себя по ребристым бокам. Авка, ворча для порядка, растер его своей рубашкой.
— Одевайся живо!
Гуська прыгнул в широченные штаны, натянул их до подмышек. Авка со вздохом стал натягивать школьный костюм. Было немного жаль, что ничего так и не случилось. И, видимо, уже не случится…
Но…
Что-то на миг закрыло солнце. Свистнуло над головами. Пронеслось, замедлило полет. Зависло над берегом в сотне шагов от мальчишек. Круглое, большущее, сверкающее выпуклым стеклом.
— Ложись, — быстро сказал Авка. И они с Гуськой зарылись подбородками в песок.
Какая форма у Земли?
Полукруглое ч т о — т о лежало неподвижно. Частью в воде, частью на песке. Может, это Луна раскололась надвое и прозрачная половина плюхнулась сюда, на Императорский дикий пляж?
Если так, это будет великое открытие. Авка прославится на всю Тыквогонию и окрестные страны (ну, и Гуська заодно). Надо пойти и посмотреть.
Только почему-то не очень хотелось вставать.
Авка посмотрел на а Гуську. Тот смотрел на Авку с испугом, но и с готовностью выполнить всякую команду. "Что ж, пошли", — хотел уже сказать Авка. Но в этот миг в блестящий купол бесшумно разъехался. В темной щели возник мальчишка. Он уперся в края ладонями, раздвинул щель пошире и шагнул на песок.
И сразу пошел к Авке и Гуське.
И чем ближе подходил, тем понятнее делалось: не мальчишка это, а девочка.
Да, одежда была мальчишечья — такие же, как у Авки узкие брючки до колен (только не бархатные, а, кажется, кожаные), тесная серая безрукавка со шнуровкой на груди, тупоносые башмаки на босу ногу. И стрижка короткая, и никаких сережек, брошек и бус. Но по легкой походке, по чуть заметной плавности движений все же можно было угадать девочку.
Гуська, видимо, тоже угадал. Извернулся и быстро сменил лежачую позу на сидячую, обхватил колени. Авка тоже торопливо сел. А потом встал. Сообразил: девочка-то незнакомая, неизвестно откуда и, скорее всего, без всякой вредности и склонности к дразнилкам. А он — житель здешних мест. Можно сказать, хозяин на этом берегу. Значит, надо вести себя как подобает.
— Привет, — сказала девочка.
Она стояла теперь в двух шагах. На лбу ее, отжимая назад светлые прядки, сидели большущие очки. Вернее, прозрачная полумаска. Странная такая. И слово "привет" прозвучало тоже странно: слегка растянуто ("приве-ет") и с незнакомой ноткой (лишь после Авка вспомнил, что это называется "акцент").
Авка сдвинул босые пятки и наклонил голову:
— Здравствуйте, сударыня…
Она сморщила похожую на изгиб кукольного ботинка переносицу.
— Давай без церемоний, ладно? — (Без "церемо-оний" — получилось у нее.) — Тебя как зовут?
— Август… Авка. А это Гуська.
Гуська стоял рядом и смущенно отряхивал песок с широченных штанин.
— А меня Звенит.
— Где у тебя звенит? В ухе, что ли? — сумрачно от стеснения спросил Гуська. И глянул исподлобья.
Она не обиделась. Показала в улыбке большие редкие зубы.
— Имя такое — Звенит. А можно — Звенка. Так меня мой дед зовет. И ребята…
Авка пошвыркал ступней о песок и сказал опять:
— А это Гуська.
— Ага, — согласился Гуська. — То есть Густав.
— Вот и хорошо, — еще шире улыбнулась она.
— Что хорошо? — подозрительно спросил Гуська.
— То, что познакомились. Вы ведь первые, кого я здесь увидела… Как называется этот берег?
— Это… Императорский загородный дикий пляж, — отозвался Авка. Он был удивлен.
Удивилась и Звенит:
— Значит, у вас тут империя?
— Что значит "у вас"? — Авка слегка обиделся. — Ты сама-то откуда. Из Диких областей, что ли?
— Тогда почему ты не черная? — придирчиво спросил Гуська. — И даже ничуточки не коричневая.
— У нас в Никалукии нету никого черных и коричневых. Разве что сильно загорят. Но это лишь к концу лета… И никакой империи тоже нету. У нас давно уже самая республиканская республика с выбранным президентом.
— В какой это еще Никалукии? — возмутился Гуська. Авка остановил его взглядом (все-таки с гостьей говоришь) и с достоинством возразил:
— Во всем мире, который расположен под небесной твердью, страны под названием Никалукия нет. Вы, видимо, шутите.
— Ничего себе шуточки! Тогда откуда же я, по-вашему? — Протяжные интонации у нее совсем исчезли.
— Не знаю. Только не из этой… не из Никалукии. Я, к вашему сведению, только сегодня сдал экзамен по географии, причем весьма неплохо. И карту мира помню назубок… вот, — Авка большим пальцем ноги уверенно изобразил на песке неровный круг. Расчертил его несколькими линиями. — Вот наша Тыквогония, она занимает главное место. Вот хребет Большой Ящер, а за ним Дикие области, которые раньше вели с нами войны, но теперь заключен мир. Вот здесь Северный Тыквореп, это в самом деле республика, с президентом, но она вовсе не Никалукия. А тут вот было еще герцогство Караутана, но в прошлом веке оно соединилось с империей, хотя герцог там есть до сих пор…
Звенит слушала Авку без улыбки. Потом уперлась ладонями в перемазанные чем-то черным колени и склонилась над песочной картой.
— Ну и что? Ты ведь нарисовал только свой материк…
— Чего-чего? — опять не очень дружелюбно встрял Гуська.
— Ну, здесь только ваша часть земной поверхности. А наша Никалукия совсем на другом материке. К западу от вас. Называется Большая Элефанта. Потому что есть еще Малая Элефанта, там действительно живут темнокожие племена, но не черные и не коричневые, а лиловые…
— Сказки для детей дошкольного возраста, — задумчиво сказал Гуська. И глянул на Авку в поисках поддержки. И Авка понял, что стройная система мироздания требует его решительной защиты.
— Чушь! — отрубил он. — Извините меня, Звенит, но вы вешаете нам на уши тыквенную ботву. Давно доказано, что никаких… этих, материков, кроме нашего, в мировом океане совсем нет.
Она, не разгибаясь, повернула к Авке лицо:
— В каком, в каком океане?
— В… мировом. В бесконечном… — Авка вдруг ощутил странную неуверенность.
Звенит выпрямилась, сняла очки-полумаску, почесала ею мочку правого уха (там сидела круглая родинка). Глаза у девочки были серые с зелеными прожилками. И не было в них насмешки. Скорее — сочувствие.
— Мальчики, вы не обижайтесь, только… ох и отстали вы тут с вашей географией. Бесконечный океан… Вы небось до сих пор думаете, что Земля — плоская, как сковородка?
— Ничего подобного! — опять вознегодовал Гуська. И Авка поддержал его:
— Ничего подобного! Земля вот такая! — Он ладонями изобразил нечто выпуклое. — Высшая точка взгорбленности: восемь тысяч девятьсот шестьдесят девять локтей над плоскостью океана!
— Да ведь никакой плоскости нет! Неужели здесь до сих пор никто не открыл, что Земля — круглая, как мяч?
Авка даже разочаровался.
— У-у! Это же старые легенды! У нас некоторые мудрецы про такое еще в средние века рассказывали! Это называлось "круглотыквенная ересь" и считалось вредным учением. Мудрецов заставляли от нее отрекаться.
— И все до одного отреклись?
— Ха, попробуй не отречься, когда тебя сажают в медный таз с водой и снизу нагревают до кипения! То есть даже не до кипения, а пока не заорешь: "Ой-ёй-ёй, отпустите, она не круглая!"
— У нас тоже заставляли отрекаться, тоже в средние века, — насупленно сообщила Звенит. — И многие тоже… Но несколько ученых стояли на своем до конца, хотя их сожгли на костре. И поэтому "круглое" учение победило.
И опять вмешался Гуська.
— На костре, конечно, жутко, но там зато героизм. А какой героизм, если ты сидишь в горячем тазу без штанов…
Это была, без сомнения, здравая мысль, но Авка вдруг очень смутился. Почему-то он представил в таком нелепом положении (то есть в тазу) себя. И он разозлился на Гуську. Но злость не показал, потому что вдруг Звенит (или Звенка?) догадается о ее причине! И чтобы не догадалась, он быстро сообщил с ученым видом:
— То, что Земля не может быть шаром, давно доказано. Это называется "опыт профессора Живобрагуса". Профессор взял круглую тыквочку за хвостик, обмакнул ее в воду и сказал: "Смотрите! Если бы Земля была такой формы, океан давно стек бы с нее, как с этого плода стекает вода!" Ну? Что ты тут возразишь?