– Вы неплохо знаете русский устный, – наливая коньяк, заметил Леонид Дмитриевич.
– Конечно, – кивнул немец. – Я очень часто бывал и продолжаю бывать в вашей стране. Бизнес, знаете ли. Ну, прозит!
Он выпил, отдышался и вновь заговорил, изредка бросая на Канаева быстрые взгляды:
– Дитрих выжил. Эксперимент, первая его фаза, – удался. Теперь он должен был стать отцом. Но тут нам поручили задание, связанное с исследованием возможностей человеческого организма в боевых условиях, существенно расширив штат. Мы должны были ставить опыты на живых людях, заключенных из концлагерей. Ваш отец отказался участвовать в этом – и отправился на Восточный фронт.
– А вы?
– А я остался. – Немец вздохнул. – Вы слышали о Йозефе Менгеле? Я работал с ним. Конечно, я не был ангелом, а вот он – был. Ангелом смерти – так его прозвали. Группа Менгеле травила людей боевыми отравляющими веществами и всевозможными ядами. Он лично препарировал живых, извлекал органы без анестезии, сращивал больных и здоровых, замораживал во льду, облучал рентгеновскими лучами, подвергал ударам тока, сжигал…
Канаева передернуло.
– Не кривитесь! – Старик пристукнул кулаком по мягкому подлокотнику кресла. – Шла война, мы были солдатами и выполняли приказы командования. Дитрих избежал всего этого. Кровь оборотня, бурлившая в его жилах, сделала его хитрым и расчетливым. Я до сих пор не знаю, как он сумел сменить имя, добыть документы. Дитрих Штайгезен исчез, а вместо него появился Дмитрий Канаев, старший писарь Киевской городской управы. После освобождения города ваши дали ему пять лет лагерей – и он исчез, растворился на этом безбрежном пространстве, именуемом Россией.
Старик замолчал, качая головой и глядя в потухший камин.
– Дальше! – потребовал Канаев.
– Дальше? – Немец зло оскалился. – Дальше был разгром, крах всего. Фюрера застрелили те, кто хотел сдаться американцам. Геббельс отравился. Гиммлер попал в плен. Борман бежал. Менгеле бежал. Я… Я перебрался в Австрию и затаился на время. Мне удалось выжить, а потом, спустя три года, ко мне пришел человек от Йозефа. Он обосновался в Южной Америке и продолжал свои опыты по приказу нового фюрера. Я поехал к нему, но вскоре меня нашел Виктор Шаубергер, тот самый ученый, что создавал вихревые движители и передал нам существо из Темного мира. Он рассказал, что занимается техномагией, работает на некий международный синдикат гвардмейстеров, и предложил сотрудничество. Менгеле и его покровителей я бросил с радостью. Новый фюрер не внушал мне никаких чувств, а Йозеф окончательно спятил, готовя эксперимент над жителями целого городка в Бразилии. Шаубергер помог мне с документами, и я стал Хорстом Убелем.
– А отец?
– Впоследствии я не раз пытался найти его, но долгие годы поиски мои были бесплодны. Когда же я обнаружил Дитриха, он был уже одной ногой в могиле. Проклятие! Как мне его не хватало все это время! Он один если не знал наверняка, то догадывался, где находится…
Старик прервал себя на полуслове и замолчал. Канаев терпеливо ждал. Весь его опыт ведения переговоров подсказывал – наступает самый главный момент их разговора, то, ради чего этот воистину восставший из ада человек пришел к нему.
Часы за стеной пробили девять раз. Тихо тренькнул спикер на каминной полке. Канаев ткнул кнопку пульта.
– Ну?
– Леонид Дмитриевич, ужин подавать или вы выйдете в гостиную? – поинтересовался мажордом.
– Позже, – буркнул Канев и посмотрел на немца. Тот, задумчиво вертя в длинных сухих пальцах с очень коротко подстриженными ногтями пустой бокал, все так же молчал. Неожиданно он вскинул голову, дернул кадыком и негромко спросил:
– Почему вы основали свою резиденцию именно здесь?
Леонид Дмитриевич пожал плечами.
– Места хорошие. От Москвы далеко. Не пафосная Рублевка, не Барвиха. Тихо, спокойно. Трасса почти всегда свободная. Ну и отец неподалеку похоронен. Опять же матери здесь нравится. Она сейчас в Испании, лечится. При случае я вас познакомлю.
– Ваша мать ведь врач? – поинтересовался немец.
– А то вы не в курсе, – с иронией бросил Канаев.
Вера Александровна действительно была врачом, эндокринологом, работала в Центральной больнице Магадана, где и познакомилась с привезенным с дальнего прииска и практически стоявшим одной ногой в могиле Канаевым-старшим. Ей удалось выходить зека, они полюбили друг друга. У отца через год закончился срок заключения, пять лет поселений он прожил в поселке Среднекан, а мать заведовала там местной «больничкой», переведясь из столицы Колымского края. В шестидесятых они переехали в Магадан, Вера Александровна стала главврачом городской поликлиники, депутатом горсовета, отец работал в геологическом управлении, заведовал отделом. А потом неожиданно уехал…
– Вы поселились тут по той же причине, по которой сюда приехал умирать Дитрих, – убежденно сказал немец. – И его, и вас притягивает одна вещь. Та, которая нужна мне. Рог Одина.
– Он что, здесь? – удивился Канаев. – В Подмосковье? Каким образом? Может, его случайно обронили ваши доблестные зольдатен, когда драпали отсюда в сорок первом?
– Ваш сарказм делает вам честь. Просто поразительно, как спокойно вы приняли известие о собственной инаковости, о существовании Темного мира и появлении в собственном кабинете демона. Это лишний раз доказывает, что мы с Дитрихом были правы – возрожденные асы завоевали бы весь мир, получись у нас реализовать все наши замыслы.
Старик откинулся назад и, высоко держа голову, продолжил:
– Вам до полноценного аса, до существа, умеющего пользоваться магией и на сто процентов использовать возможности своего мозга, остался всего один шаг. Инициация. Ваша кровь, кровь, доставшаяся в наследство от Дитриха, должна начать работать. Необходим детонатор, запал, стартер, который бы запустил процесс. Я предлагаю вам, Леонид Дмитриевич, сделку. Вы помогаете мне, а я помогаю вам. Согласны?
– Мне не вполне понятен предмет нашей сделки, – угрюмо ответил Канаев.
– Все очень просто. – Немец улыбнулся. – Тут, совсем неподалеку, находится архивный комплекс вашего Министерства обороны.
– Знаю, – кивнул Канаев, припоминая стоящие в отдалении от поселка несколько кремовых зданий за высоким зеленым забором. – И что?
– Там, в так называемом «спецблоке 500», хранится имущество, вывезенное в сорок пятом из одного германского замка. Это имущество принадлежало «Ананербе». Помимо прочего, в «спецблоке 500» ныне лежит и все наше с Дитрихом оборудование, а среди него – Рог Одина. Артефакт, необходимый для вашей инициации, Леонид Дмитриевич. Это он манил сюда вашего отца, это он притягивает вас. Все очень просто: вы помогаете мне добыть рог, а я провожу обряд инициации…
Немец пристально посмотрел на Канаева. Множество мыслей теснилось в этот момент в голове Леонида Дмитриевича. Он взвешивал все «про» и «контра», стараясь не поддаваться эмоциям, хотя желание поддаться и броситься на немца либо с кулаками, либо с распростертыми объятиями было очень велико.
Наконец Канаев заговорил. И начал он с вопроса, несколько обескуражившего собеседника:
– Сколько вам лет?
Немец развел руками:
– Не буду лукавить – сто десять.
– Как вам удается поддерживать форму?
Канаеву показалось, что в холодных глазах старика вспыхнули недобрые огоньки – или это было всего лишь отражение тлеющих в камине углей?
– Я работаю в организации, которая контролирует достаточно большую часть Темного мира, – тщательно подбирая слова, ответил немец. – У наших партнеров и сотрудников, выходцев оттуда, есть немало возможностей по продлению человеческого существования на достаточно долгие сроки. Сами же они в некотором роде…
– Бессмертны? – быстро перебил его Канаев.
– Именно. И вы, став наполовину магическим существом, несомненно, уподобитесь им.
– Какие у меня гарантии? – мгновенно переключился Леонид Дмитриевич.
– О, тут можете не сомневаться – я ваш с потрохами. – Немец поднял ладони вверх. – Мне придется полностью довериться вам, вы же в любой момент сможете сорвать все мои планы. Дело в том, что для проникновения в архивный комплекс понадобится время и… э-э-э… некоторое количество существ, моих слуг, которым нужна база для подготовки операции.
– Такой базой будет «Кошкин дом»?
– Да. Но прежде мне понадобится помощь в трафике. У вас ведь есть свои люди на таможне?
– У меня есть свои люди и в Министерстве обороны, – хмыкнул Канаев. – Куда как проще задействовать их и получить доступ в этот ваш спецблок легально.
Старик нахмурился.
– Леонид Дмитриевич, если бы все было так просто, я бы к вам не обратился. Архив «Ананербе» опечатан и находится под личным контролем первых лиц вашего государства. Доступ в него запрещен. Есть вещи, которые нельзя купить за деньги. Да-да, уж поверьте старому человеку, есть. И «спецблок 500» – одна из них. В начале девяностых годов, возможно, что-то и получилось бы – тогда ваши правители… Впрочем, это все уже детали. И раз мы их обсуждаем, стало быть, вы согласны?
Канаев посмотрел на подернувшиеся седым пеплом угли и ничего не ответил.
Глава восьмая
Неделю Соня ходила как в тумане. Исчезновение Олега, а потом и то, к чему она прикоснулась, чему стала свидетельницей в дворницкой тети Клавы, повергло девушку в сомнамбулическое состояние. Соня плохо помнила, что она говорила Борману и остальным морионцам про Олега, как врала его родителям об отъезде сына. Но, наверное, именно из-за этого вот транса ей и поверили, не может один человек так уверенно обманывать, если дело идет о жизни другого человека. «Он уехал. Вернется через месяц, – сказала Соня. – Он мне позвонил из Челябинска. Говорит – так надо, это очень важно».
Отец Олега поехал вместе с девушкой в милицию, и там Соня повторила свои показания. Тучный майор с неприятными, сальными глазками записал слова Сони в протокол и развел руками – мол, дело-то темное и оснований для всероссийского розыска нет никаких. Парень взрослый, семнадцать лет. Захотел – уехал. Может, вы вот, родственники, и виноваты, создали невыносимую домашнюю обстановку. Марьин-старший только рукой махнул, но когда они покинули здание ОВД и вышли на улицу, он сказал Соне, глядя в глаза: