— Есть какие-нибудь предложения по поводу того, что делать дальше? — произнес Шноббс.
Колон не ответил. «Эх, был бы рядом капитан Ваймс, — подумал он. — Он бы тоже не знал, что делать, но его словарный запас, за которым, как за дымовой завесой, можно скрыть это незнание, гораздо шире».
В некоторых местах пожары начали утихать — поднимающиеся воды Анка и неровные ведерные цепочки сделали свое дело. Было не похоже, что дракон собирается поджигать еще что-то. Он сказал все, что хотел.
— Интересно, кто это будет, — задумчиво промолвил Шноббс.
— Ты о чем? — не понял Моркоу.
— О человеческом жертвоприношении.
— Но сержант сказал, что люди ни за что не смирятся с жертвоприношениями, — стоически ответил Моркоу.
— Ну да. А ты посмотри на это так. Если сказать людям, мол, что вы выбираете: или у вас дом сожгут, или какую-то девушку съедят, которую вы, может, никогда и в глаза не видели, — знаешь, тут-то люди и призадумаются. Человеческая природа, ничего не попишешь.
— В самый ответственный момент должен появиться герой, — заявил Моркоу. — С каким-нибудь никому не известным оружием или с чем-нибудь еще. И он поразит чудище в… в… в язвимое место.
Воцарилось молчание, характерное для внезапного напряженного внимания.
— Это в какое место, например? — подал голос Шноббс.
— В какое-нибудь. В язвимое, одним словом. Дедушка мне рассказывал разные истории. Попади дракону в язвимые органы — и ты его, считай, убил.
— Это вроде как сапогом по… ну, по этим? — с неподдельным интересом уточнил Шноббс.
— Не знаю. Наверное. Хотя, Шноббс, я тебе уже и раньше говорил, это неправильно…
— И где, к примеру, у него такое место?
— О, у каждого дракона свое. Ждешь, пока он пролетит у тебя над головой, чтобы хорошенько его разглядеть, потом внимательно смотришь — ага! — вот оно, язвимое место, и тут ты его убиваешь, — объяснил Моркоу. — Что-нибудь в этом роде.
Сержант Колон пустым взглядом уставился в пространство.
— М-м-м, — скептически промычал Шноббс.
Некоторое время они наблюдали панораму города — панораму бегства и паники. Молчание нарушил сержант Колон:
— А ты уверен? Ну, насчет язвимых органов?
— Да. Конечно.
— Это-то и плохо.
Они вновь уставились на повергнутый в ужас город.
— А помнишь, сержант, — сказал Шноббс, — ты всегда говорил, что в армии завоевывал призы за стрельбу из лука. Рассказывал, мол, у тебя есть счастливая стрела, ты еще всегда забирал эту стрелу обратно. А потом ты говорил, что…
— Ладно! Ладно! Но это ведь не просто мишень, верно? Да и я не герой. Почему именно я?
— Капитан Ваймс платит нам по тридцать долларов в месяц, — укоризненно заметил Моркоу.
— Вот именно, — Шноббс ухмыльнулся, — а ты получаешь на пять долларов больше. За ответственность.
— Но капитана Ваймса больше с нами нет, — сокрушенно ответил Колон.
Моркоу сурово посмотрел на него.
— Я уверен, — сказал он, — что будь он здесь, то был бы первым, кто…
Колон жестами заставил его замолчать.
— Это все прекрасно, — кивнул он, — но что, если я промахнусь?
— Попробуй посмотреть на это с положительной стороны, — посоветовал Шноббс. — Скорее всего, ты никогда об этом не узнаешь.
Выражение лица сержанта Колона смутировало в злую, отчаянную ухмылку.
— МЫ не узнаем, — ядовито поправил он.
— Это как?
— Если ты думаешь, что я буду стоять на крыше один, как полный идиот, то советую подумать еще раз. Я приказываю вам сопровождать меня. Кстати, — добавил он, — ты тоже получаешь надбавку за ответственность. Один доллар.
Лицо Шноббса панически задергалось.
— Ничего я не получаю! — прохрипел он. — Капитан Ваймс сказал, что в течение пяти лет эта надбавка будет удерживаться, поскольку я позорю род человеческий!
— Ну что ж, в таком случае я отменяю его приказ. К тому же ты отлично разбираешься в язвимых органах. Я не раз видел тебя в деле.
Моркоу браво отсалютовал.
— Вызываюсь добровольцем! — рявкнул он. — И хотя у меня сейчас испытательный период и я получаю только двадцать долларов в месяц, я все равно нисколечки не возражаю принять участие в готовящейся операции.
Сержант Колон прочистил горло. Затем поправил грудные латы. Латы были из тех, на которых красуется выпуклый рельеф поразительно впечатляющих грудных мускулов. Грудь и живот сержанта умещались в латах неплохо — примерно, как желе в формочке.
Как бы на его месте поступил капитан Ваймс? Он бы выпил. А если бы не выпил, что бы сделал тогда?
— Первым делом, — медленно произнес он, — надо разработать План.
Звучало хорошо. Одно это высказывание стоило месячного оклада. Если у тебя есть План, ты, считай, на полдороги к цели.
И тут же в ушах у него зазвучали приветственные возгласы толпы. Люди теснятся на улицах, бросают цветы и его, победителя, проносят на руках через благодарный город.
«Основной недостаток здесь, — подумал он, — что меня могут пронести в урне».
Волч Воунз, ступая на цыпочках, осторожно пробирался по продуваемым сквозняками коридорам, пока не достиг спальни патриция. Ее и в лучшие-то времена никак нельзя было назвать роскошной: обстановка ограничивалась узкой постелью, несколькими видавшими виды шкафами да еще парой-тройкой предметов первой необходимости. Но теперь, когда полностью отсутствовала одна стена, спальня выглядела еще хуже. Сделай в темноте случайный шаг в сторону — и полетишь прямо в огромную пещеру, что прежде называлась Главным залом.
И все же он плотно закрыл за собой дверь — словно соблюдая некий ритуал уединения. Затем столь же осторожно, то и дело бросая нервные взгляды на пропасть сбоку, опустился на колени в центре комнаты и приподнял одну из половиц.
В поле его зрения показалась длинная черная мантия. Воунз сунул руку глубже и пошарил в пыльном пространстве. Потом пошарил еще. Затем всем телом улегся на пол, засунул обе руки в расщелину и стал судорожно что-то искать.
Через всю комнату пролетела какая-то книга и ударила его по затылку.
— Ты случаем не это ищешь? — раздался голос Ваймса.
Из тени выступила фигура капитана.
Воунз стоял на коленях, беспомощно хватая ртом воздух.
«Что он мне сейчас скажет? — думал Ваймс. — Что-нибудь вроде: „Ты просто не знаешь, каково это“, или „Как ты здесь оказался?“, или, быть может, „Послушай, я сейчас все объясню“. Жалко, у меня нет с собой заряженного и готового к бою дракона…»
— Ну что ж, отлично, — сказал Воунз. — Ты все-таки догадался. Неплохое расследование.
«Ах да, конечно, такой вариант тоже нельзя было исключать», — подумал Ваймс.
— Под половицей… — сказал он вслух. — Ай-ай-ай, как неразумно. Там же первым делом будут искать.
— Знаю. Но, наверное, он не предполагал, что дело зайдет так далеко, — Воунз поднялся на ноги и теперь отряхивал пыль со своего костюма.
— Ты это о ком? — любезно осведомился Ваймс.
— О Витинари. Вечно он затевал всякие интриги. Принимал участие в большинстве заговоров против себя самого — это был основной метод его правления. Ему это нравилось. Видимо, он и вызвал дракона, а потом утратил над ним контроль. Зверюга оказалась куда коварнее его.
— А ты-то что здесь делаешь? — спросил Ваймс.
— Я подумал, может, есть какая-то возможность обратить заклинание вспять. Или вызвать другого дракона. Чтобы они передрались между собой.
— Этакое равновесие сил, да?
— Но согласись, попробовать стоит! — Воунз говорил с не характерным для него пылом. Он приблизился к капитану на несколько шагов. — Послушай, насчет твоей должности, мы оба немножко погорячились, так что, если хочешь получить ее обратно, само собой, никаких проблем не бу…
— Наверное, это было ужасно, — прервал его Ваймс. — Только представь, что патриций пережил. Он вызвал чудовище, а потом обнаружил, что имеет дело вовсе не с бессловесным орудием, а с самостоятельным сознанием. С сознанием, во всем похожим на его собственное, это сознание абсолютно лишено тормозов. Знаешь, я бы рискнул заключить пари — в начале он, должно быть, считал, что вся эта затея во благо. Наверное, совсем свихнулся. На какой-то стадии своего предприятия.
— Да, — хрипло согласился Воунз. — Кошмар какой.
— Эх, попался бы он мне в руки! Столько лет я его знаю, и мне ни разу не пришло в голову…
Воунз промолчал.
— Беги, — произнес Ваймс тихо.
— Что?
— Беги. Я хочу посмотреть, как ты бегаешь.
— Я не понима…
— В ночь, когда дракон спалил то здание, я видел убегающего человека. Помню, я еще обратил внимание, что у того человека крайне забавная манера передвигаться, он вроде как мячик, все время подскакивает. А на следующий день я видел, как убегал от дракона ты. И мне показалось, что это было очень похоже — так, словно оба раза бежал один и тот же человек. Почти подскакивая, будто мячик. Как будто этот человечек изо всех сил старается не отстать от своих старших приятелей. И вопрос, который ты мне задал, помнишь? Ты спрашивал, не уцелел ли кто.
Воунз равнодушно — или так ему только показалось — махнул рукой.
— Глупость какая, разве это что-то доказывает?
— Я смотрю, ты теперь перебрался сюда, — заметил Ваймс. — Наверное, КОРОЛЬ настоял? Чтобы ты всегда был под рукой?
— У тебя нет никаких доказательств, — прошептал Воунз.
— Разумеется, нет. Мало ли кто как бегает. Мало ли кто какие вопросы задает. Ничего ведь больше нет. Доказательств нет. Но даже если бы у меня были доказательства, это все равно не имело бы значения, — пожал плечами Ваймс. — Потому что некому их предъявить. И должность мне ты вернуть не можешь.
— Могу! — воскликнул Воунз. — Могу! К тому же тебе совсем не обязательно оставаться в капитанах…
— Ты не можешь вернуть мне должность, — повторил Ваймс. — Ты и отбирать ее не имел права. Я никогда не служил ни городу, ни королю, ни патрицию. Я служил закону. Растлеваемому, извращаемому на все лады, но все равно своего рода закону. Сейчас же остался только один закон: «Если не хочешь, чтобы тебя сожгли заживо, держи ушки на макушке». Разве при таком законе для меня есть место?