Действительно, сквозь непрекращающуюся стрельбу и яростную ругань пробивался рокот пропеллеров. В ту же секунду Джохара охватил болезненно — сладостный трепет от предвкушения скорой победы. Такое часто с ним случалось в минуты опасности. Он подскочил к окну и расстрелял весь магазин. Укрывшийся за деревом боевик огрызнулся короткой очередью. Махмудов, отскочив вбок, перезарядил автомат.
— Завидую я тебе, — послышался бесцветный голос Марика, — ты хоть что‑то чувствуешь. А я вот тому ишаку горному, с которым коньяк пил, глотку проткнул и похер как‑то, ни злости, ни азарта, вообще ни хрена.
Джохар посмотрел на напарника. Тот сидел на полу в центре комнаты. В левой руке он держал пистолет, в правой — дымящуюся сигарету, а в черных глазах его не то что бы зияла пустота… нет, в них можно было заметить жуткую смесь какой‑то трансцендентной апатии, немыслимой обреченности и бездонного отчаянья. Ярость битвы срезала толстую корку цинизма с этого человека, и Махмудов вдруг узрел начинку, из которой состоял Верзер. Однако это было лишь мимолетное видение, в следующий момент губы Марика искривились в бесстыдной недоулыбке, в глазах появилась насмешка, он вновь превратился в наглого отморозка.
— Ты, Марк, психопат, — сказал Джохар, послав короткую очередь в дерево, за которым засел бандит, — тебе лечиться надо.
Гул вертолетов теперь заглушал пальбу, и сквозь шум пропеллеров донеслось цокающее гудение крупнокалиберного пулемета. Автоматная стрельбы неожиданно смолкла, на смену ей пришли разрозненные отчаянные крики, в которых ощущались нечеловеческий ужас и бессильная злоба. Махмудов выглянул краем глаза из окна. Возле дерева распластался боевик, практически перерезанный пулеметной очередью надвое, а рядом стоял его подельник с поднятыми вверх руками, у его ног в луже черной крови лежал автомат. Осознавая бесполезность сопротивления, бандиты сдавались.
Закончилась еще одна битва личной священной войны, в которой Джохар остался жив, а значит — победил.
Оставалось одно маленькое дельце, которое касалось шизофреника и провокатора Геры Кудряшко…
Глава 4
Заготовки Роберта Гордеева
19 августа 2091 года
Все закончилось благополучно. Потерь среди стражей и спецназовцев не имелось. Роберт осмотрел помещение, изрешеченное автоматными очередями. Половина окон была выбита, стол с закусками и стулья — перевернуты, на полу лежало четыре мертвых исламиста. Еще девять человек стояли спиной к стене с руками, сцепленными за головой. Повсюду шныряли люди в масках со штурмовыми винтовками наизготовку.
В зал вошел рослый широкоплечий, под два с лишним метра мужчина лет пятидесяти от роду, судя по погонам — майор. Лицо его имело странные угловато — рельефные черты, будто вырубленные топором из твердой породы дерева. Глаза у офицера были серо — стального цвета. Смотрел он на мир с каким‑то легким пренебрежением, словно его присутствие на этой планете являлось уже само по себе огромным одолжением окружающей реальности. Майор был облачен в полупарадную военную форму черного цвета. На левой груди спецназовца серебрилась нашивка: ощерившаяся медвежья голова, а под ней надпись: «Смерть — ничто, честь — все». Значит, он был не просто офицером спецназа, а принадлежал к боевому братству «Русский легион», одному из четырех, наряду с «Татарской когортой», «Казахской бригадой» и «Гвардией Советов», воинских орденов, на которые опиралась ВАСП. Пятой невидимой опорой были стражи, но о них никто ничего толком не знал. Вот и сейчас майор, взглянув на Роберта, наверняка решил, что перед ним стоит специальный агент Комитета Общественной Безопасности.
Вслед за офицером в зал просочились два камуфлированных сержанта, тоже без масок. Рядом со своим командиром они выглядели карликами, хотя ростом природа их не обидела. Один из них, скуластый с раскосым добродушным лицом, держал в руках биосканер. Гордеев почему‑то решил, что это калмык. Второй был пухлощеким молодым парнем с массивным автоматом Озерова 182–й модели.
— Майор Кононов, — козырнул офицер в черном, — я так понимаю, среди ваших людей потерь не имеется.
Голос его парадоксально не соответствовал внешности. Он был мягким, как бы обтекающим собеседника. И это показалось Роберту самым грозным оружием спецназовца. Своей речью, думалось стражу, Кононов запросто мог навести на противника чары непротивления, а потом с поразительной легкостью, даже не моргнув глазом, свернуть недругу шею.
— Капитан Кривко, специальный отдел по борьбе с этнонацизмом, — представился Роберт, — так точно, потерь среди личного состава нет.
— Отличная работа, капитан, — похвалил офицер, поправив черный берет, — да и внешность вы себе сделали, от чурбанов и не отличишь.
— Отмоемся, — сказал Роберт.
Со стороны лестницы послышался шум. Спецназовцы спускали бессознательных боевиков: главаря и его подельника с вытекшим глазом, вслед за ними появились Джохар, Марик и Влад с чемоданом. Стражи подошли к Гордееву, а бойцы в масках застыли возле лестницы, ожидая команды майора.
— Главного в вертушку, а одноглазика бросьте возле чабанов, — Кононов указал кивком на стоящих лицом к стене бандитов, затем майор взглянул на сержантов и скомандовал:
— Джавиев, Алексеенко, приступайте к своим обязанностям.
Пухлощекий автоматчик выступил вперед и выкрикнул:
— Полноправные граждане есть? Если такие есть, поднять правую руку!
Двое из боевиков подняли руки.
— Кругом! Три шага вперед марш!
Один из бандитов оказался низкорослым коренастым брюнетом с недельной щетиной и свирепым взглядом, другой — рыжеволосым худощавым побритым мужичком с глазами, в которых отражалась затравленная ненависть. Джавиев поднес пикающий биосканер к глазам брюнета. Сержант посмотрел на экран и через несколько секунд сказал:
— Асламбеков Зелимхан Магомедович, полное гражданство подтверждено.
— Все, зверек, — бархатным голосом констатировал Кононов, — не иметь тебе больше права голоса, да и вообще никаких прав не иметь. Уводите!
Рослый спецназовец в маске ткнул автоматом в спину боевика. Тот яростно стрельнув на прощанье глазами в сторону майора, покорно побрел к выходу.
— Латынов Юлий Юлианович, — продолжил идентификацию сержант Джавиев, поводив биосканером чуть выше носа рыжего мужичка, — полное гражданство подтверждено.
— Надо же, — заинтересовался майор и сделал шаг в сторону бандита, — пособник этнонацистов. Интересно… как же ты, Латынов Юлий Юлианович, до такой жизни докатился?
— Они не этнонацисты! — с надрывом, переходящим в фальцет выпалил мужичонка. — Они борцы за свободу! Они сражаются с фашистским режимом, а я им всегда помогал, я не меняю убеждений! И не мечусь как стрелка осциллографа!..
— Как же тебе, Латынову Юлию Юлиановичу, — не обращая никакого внимания на гневную тираду пособника, продолжил почти по — отечески мягко говорить майор, — с таким именем — отчеством по земле русской ходить не стыдно? Тебя что, в честь Цезаря назвали?
— Нет, — сказал мужичонка, — в честь бабушки, — и неожиданно покраснел, — традиция у нас в семье такая, если девочка рождается рыжей, то называют ее Юлей, а если мальчик — Юлием.
— Ага, — понимающе кивнул майор, — ну что ж, Латынов Юлий Юлианович, не сможешь ты продолжить эту славную традицию лет пятнадцать минимум, а, может быть, и никогда. Уводите!
Спецназовец, не такой высокий, как предыдущий, легонько пнул мужичонку в плечо. Латынов, закусив нижнюю губу, нехотя подчинился. Уже у выхода в дверях он вдруг повернулся и пискнул:
— Знаете что?!
— Что? — офицер, поправив берет, посмотрел на пособника наркоторговцев с легким недоумением, будто видел его впервые в жизни. Казалось, майор, решив судьбу Латынова, тут же забыл о нем, выкинув мужичонку из своей памяти как ненужную деталь, загрязняющую сиюминутную реальность его восприятия. И теперь главе спецназа приходилось вновь вспоминать, кто же этот патлатый рыжеволосый чудик с раздутыми от праведного гнева ноздрями и лихорадочным блеском в глазах.
— У тебя, — рот Латынова скривился в саркастической усмешке, — злая морда, как у хорька, к которому заплыла в норку камбала.
Нахамив офицеру, или точнее, решив, что нахамил, мужичонка, тряхнув рыжими космами, с гордо поднятой головой вышел из здания, вслед за ним последовал караульный в маске.
— Сержант Джавиев, — мягко, почти сердечно обратился майор к калмыку, — внесите в досье преступника рекомендацию, что этого… как там его… Юлианыча нужно проверить на предмет дурки. У него явно что‑то с головой. Продолжайте!
— Лица, имеющие ограниченное гражданство есть?! — выкрикнул пухлощекий Алексеенко. — Если есть, поднять вверх правую руку!
Еще два боевика подняли руки.
— Кругом! Три шага вперед марш!
К вышедшим из строя боевикам, сутулому заросшему мужчине лет пятидесяти и горбоносому худощавому брюнету неопределенного возраста, подошел Джавиев. Биосканер вновь запищал, а вслед за ним сержант произнес:
— Гаирбеков Рамзан Аббасович, ограниченное гражданство подтверждено.
Майор приоткрыл рот, видимо, желая отпустить в адрес бандита какою‑нибудь скабрезность, но потом, скривившись в презрительной гримасе, поправил берет и махнул рукой:
— Уводите!
Следующим был горбоносый. Ему не повезло — сканер не смог идентифицировать личность.
— А это, наверно, вообще нелегал, — сказал, вопросительно зыркая на офицера, сержант. — С Территорий сбежал что ли.
Боевик, видимо, осознав всю сложность своего положения, посмотрел затравленным взглядом сперва на сержанта, затем на майора, потом снова на сержанта и вдруг взвыл, схватил за рукав Джавиева и, принявшись трясти, запричитал:
— Ай — йа — а! Гражда — а-анин — а-йя — а-а! Гражда — а-анин — а!
— Отстань, а! — возмутился сержант. — Отвали от меня, я сказал!
Но бандит продолжал выть, его взгляд, увлажненный и переполненный ужасом, был обращен на растерявшегося Джавиева, будто от того зависела дальнейшая судьба несчастного наркоторговца.