— Что же?
Спросила раньше, чем подумала. Словно мне не безразлично, словно это что-то чрезвычайно важное.
В голове полоснуло черной вспышкой, отрезвляя, но взгляд Тайпана, напротив, неожиданно повеселел наперекор ситуации.
— Например, знать наши имена.
Что?
Глава 44
Всю дорогу до Бел-рита у меня чесался язык.
Уши от гнева горели, а губы обиженно поджимались каждый раз, когда Тайпан, видя мой недовольный взгляд, ухмылялся.
Так и хотелось высказать им свое возмущение, но присутствие тащившихся рядом солдат и иррациональность моей обиды останавливала.
Ну, не сказали они, как их зовут на самом деле, что мне теперь с этого? Да, осознать, что тебя в некотором роде водили за нос, неприятно, но не смертельно. В конце концов, они не обязаны передо мной отчитываться! А с другой… Не слишком ли много всего было, чтобы продолжать скрывать свои имена?..
Жуки огорчения копошились внутри, царапая колючими лапками.
— Смотрю, ваша эйше чем-то недовольна? Не любит трахаться на природе? — вновь с невозмутимой прямотой поинтересовался Сиборг, даже не повернув головы в нашу сторону.
— Ей просто мало. Наша айше очень жадная до ласк. Иногда нам кажется, что ей нужен еще один муж, чтобы удовлетворить ее жажду.
Я только закатила глаза. Молча. В который раз.
Пообещав себе больше не реагировать на его шутки, сочащиеся откровением на грани пошлости.
— Ненасытная женщина — замученный мужик, — усмехнулся солдат, чья лошадь брела позади. — Мой брат, когда женился, здоровье сразу похерил. Говорит, супруга темпераментная больно, замучила.
— Пусть не сваливает на жену свой слабенький стручок.
Мужики сально рассмеялись над шуткой Тайпана, а солдат, растеряв веселость, немного отстал.
— Скоро будем в Бел-рите, — прекращая веселье, озвучил Сиборг. — Гордром, Астен, Линт — вы поедете в столицу. Остальные со мной. Крайт, — обращаясь к красноволосому, сказал он. — Ты созрел для хороших идей или все еще чахнешь, как картошка под ботвой?
— Идея у меня появилась еще в Ахон-дей. Но озвучу я ее, только когда вы обшарите Бел-рит.
— Боишься ошибиться?
— Скорее, хочу утереть вам нос, когда ее там не окажется, — Тайпан улыбнулся. — Уверяю тебя, вы не отыщете ее на севере. Девушка, скорее всего, мертва, и шанс найти ее тело уменьшается с каждым днем.
— Она жива, — буркнул Сиборг, крепче сжав поводья.
— Откуда такая уверенность?
— Клятва крови, — от произнесенных слов мне стало резко не по себе. — Много лет назад я поклялся ее матери в верности, но не смог сдержать обещания. У меня долг перед принцессой Лирель. То есть, ее матерью — леди Глан…
Странно переглянувшись, мы с Тайпаном вновь уставились на мужчину, который нахмурился еще сильнее, став мрачным, как грозовая туча.
— Из-за клятвы я знаю, что она жива, — пояснил он. — Будь это не так, печать бы потухла.
Закатав рукав до самого локтя, солдат открыл черную метку на внутренней стороне руки. Она была вздутой, словно заживший ожог, и выглядела, мягко говоря, нездорово, из-за осквернения клятвы.
— Я знаю, что она жива, но не знаю где. Не чувствую.
— Так ты вортрак? — словно невзначай поинтересовался Тайпан, а я лишь шокированно хлопнула ресницами.
Сиборг коротко кивнул, соглашаясь и продолжая прятать взгляд.
— Верный пес у ног своего хозяина.
— Хозяйки, — прорычал мужчина. — Леди Глан была чистым светом, безгрешной душой! Я… я допустил ошибку, стоившую мне ее. Я обязан выплатить долг, и тогда смогу умереть достойно.
— Так зачем же ты на самом деле ищешь принцессу? — нащупав брешь в броне солдата, спросил пустынник. — Ей что-то грозит?
— Грозит. Проклятые храмовники церкви Черной Крови, точнее, их мастер — Сат Шибан. Он отдал приказ ее разыскать, но я успел перехватить одного из цепочки, по которой они передают информацию. Объявлена награда за ее голову. Я должен ее найти раньше них и спрятать от этих ублюдков.
Переваривая признание Сиборга, я не могла поверить, что у моей матери был свой вортрак. Это практически невозможно…
Такие клятвы, запечатанные сердцем, давались крайне редко и значили, что давший ее буквально не видел смысла жить без своего хозяина.
Это преданность, верность и любовь в одном флаконе. Долг, который невозможно отдать, даже когда чувств уже не осталось, даже когда тело истлело, не оставив после себя и горстки пепла.
Сиборг… любил мою мать — так сильно, что отдал ей свою душу.
Взглянув на мужчину другими глазами, я словно провалилась в ад его мыслей, падая в испещренное морщинами лицо, потемневшее от долгого пекла на солнце.
Он солдат, а если дожил до таких лет, — солдат хороший. Грубый, прямолинейный, как свойственно воякам. Но как так получилось, что он встретил мою мать и тем более — как нарушил клятву, данную сердцем?
— Как вортрак изгнанной королевы выжил?
Точный, колкий вопрос, брошенный в лицо без опаски, замер в воздухе морозной стужей.
Тайпан был прав.
Нарушивший клятву способен нарушить ее дважды.
Мою мать изгнали, всех, кто был на ее стороне — казнили, срубая головы на потеху легковерной толпе, насмехавшейся над старой верой. У нее не осталось последователей, Сат был неумолим, методично вырезая одного за другим.
Как вортрак мог выжить в этой резне?
— Я сбежал. Сбежал, как только Лорель арестовали. Я струсил, пустынник. И пожалел об этом тысячу раз. Знай это и продолжай усердно думать, где может быть принцесса. Это вопрос ее жизни и моего прощения.
Признание было тяжелым.
На грубом мужском лице дрожала венка у виска. Губы вытянулись в тонкую нить, а и без того прямой взгляд вовсе опустел, устремляясь в никуда.
Но я не поверила.
Слишком много «но» было в этой истории. И если знать, что проклятие преданной клятвы можно снять, — сомнения только укреплялись, животной интуицией воя внутри.
— Мы приехали, — переводя тему, добавил он. Повернувшись, я увидела город на горизонте.
Глава 45
Бел-рит встретил нас цветочными лентами и музыкой, заполнившей узкие, словно проталины, улицы. В городе кипело празднество, и наша компания осталась незамеченной на фоне танцующих рядом с музыкантами парочками и шумными, снующими туда-сюда стайками детей.
День равноденствия отмечался с размахом, обозначая начало теплого сезона, когда припасенные со стужи запасы подходили к концу и наступала пара собирать новый урожай. Его всегда гуляли щедро, накрывая столы всеми деликатесами, пережившими холода, и новыми свежими продуктами.
— Найдем постоялый двор, — скомандовал Сиборг. — А вы — в дорогу.
Ранее названные солдаты кивнули и погнали коней вперед, скрываясь с глаз так же быстро, как промчавшийся возле лица ветер.
Они без промедлений и пререканий отправились в столицу, не став ждать лишний день-два на отдыхе, явно торопясь исполнить приказ. Что меня, надо заметить, радовало. Меньше солдат вокруг — больше воздуха.
— Вар, возьми ребят, и вперед по городу.
— Так точно, — отсалютовал самый крупный и молчаливый из оставшихся мужчин, тут же пришпоривая коня.
— Предлагаю «Игривого ужа», — предложил Тайпан, краем глаза проводив разбежавшийся отряд. — Надеюсь, у них найдется место.
Сиборг только кивнул, разворачивая лошадь, словно зная дорогу. Он упрямо смотрел вперед, уводя нас за собой.
Заметив мой заинтересованный взгляд и крутящуюся в стороны голову, Тайпан склонился к моему лицу и тихо заговорил:
— Если хочешь, можем остаться здесь на праздники. Погуляем, развеемся.
— А Сиборг? — шепотом поинтересовалась я, соблазнившись предложением.
Я никогда не была на этом празднике в других городах.
В Дей-рите его отмечали неслаженно, подчеркивая разлад меж жившими там расами, умеющими свои устои и торжества. День равноденствия читался лишь в нескольких цветочных гирляндах у Старшего дома и небольшой группке людей, превращавших торжество в попойку. А нечеткие воспоминания детства подкидывали только картинки ярких огней столицы, которые не складывались в четкие эпизоды.
— Я его сошлю, — подмигнул пустынник. — Не переживай.
Ощутив сладкое восторженное предчувствие, словно ребенок, который ждал канун обещанного веселья, я невольно улыбнулась, продолжая приглядываться к не скрывающим своего хорошего настроения горожанам.
Всюду торговали сладостями и интересными диковинами, соблазняя фигурными леденцами и простыми, но самобытными украшениями. Маленькие группки музыкантов увлеченно дудели в дудочки и водили пальцами по струнам, заставляя людей поддаваться заводным мотивам и пускаться в пляс.
Я бы и дальше разглядывала город, но висящая над дверями дома вывеска «Игривый уж» отвлекла от наблюдений, останавливая нашу невольную прогулку.
Тайпан ловко спрыгнул с седла, тут же протянув ко мне руки, а Сиборг повел коня в стойла, где уже сновал совсем юный помощник конюшего, принимая поводья.
Внутри, несмотря на летнюю жару, было прохладно — немного свежести после жарких часов под беспощадным солнцем.
Народу было немного, и заскучавший кабатчик приветливо улыбнулся, завидев нашу компанию в дверях.
— Доброго вам дня, путники! Чего желаете? Похлебки? Кабанчика?
— Ночлега, — продолжая разить суровостью, прервал Сиборг. — Четыре места. Свободные есть?
— Разумеется! — воодушевившись заработком, мужчина средних лет в засаленном фартуке окинул нашу группу глазами. — Четвертый подойдет позже?
— Нам троим отдельный, — разогнав сомнения, объяснил Тайпан, словно невзначай накрыв мой живот ладонью и притянув лопатками к своей груди. — С одной кроватью.
— Я вас понял, — кивнул тот, не задавая лишних вопросов.
Во влажном сером взгляде читалось любопытство, но, видимо, зная о нраве пустынников, кабатчик не спешил сыпать уточняющими вопросами.
— Эйка! — неожиданно громко рявкнул он, заставив черноволосую голову высунуться с кухни. — Размести гостей! Два номера на двоих, и один во флигеле. Проследи, чтоб бы постели были накрыты, и уточни пожелания по ужину.