— Я сказал повторить движение! — орал Харрес. — Вы никогда не сделаете это как надо, если не будете работать!
— Я не могу, — простонал я, едва ли способный встать на четвереньки.
— Хочешь, чтобы я нянчился с тобой, как тот раб?
— Нет, конечно же, нет, — поспешно ответил я.
Но я не понимал, почему Харрес не мог показывать чуть помедленнее, как Ксено. По правде, я продвигался вперед.
Харрес вцепился в мою больную руку и вздернул меня на ноги.
— Давайте я покажу вам, что ваш «заботливый» учитель хотел сделать с вами, что хотят сделать с вами ваши враги!
Он провел меня через крепость, минуя казармы, двор прислуги и загоны для рабов, к вытянутому низкому зданию, построенному из глыб песчаника. Если бы меня еще не вытошнило завтраком на занятиях по фехтованию, отвратительная вонь этого места заставила бы мой желудок вывернуться сейчас. Харрес толкнул меня в дверной проем, мимо ряда пустых деревянных тележек, к каждой из которых был прикован раб. Они сидели здесь на жаре, в грязи и страхе, ожидая, пока им нагрузят тележки. Позади тележек было несколько деревянных площадок и больших ящиков, вокруг которых без устали трудилось еще больше рабов. Сначала я подумал, что на площадках спят люди, но, увидев, как один из рабов срезает волосы с их тел, понял, что лежащие были мертвы.
На другой площадке раб снял ботинок с ноги мертвеца, швырнул в один из ящиков и взялся за второй. Когда он начал стягивать с мертвого тела штаны, Харрес вдруг пнул его.
— Ты, раб, — приказал он, — смотри сюда.
Раб принялся размахивать руками вокруг головы, словно Харрес ударил его по ней. Мастер закричал на него снова и пнул еще несколько раз, прежде чем человек упал на колени и вытянул в стороны руки, как и полагалось рабу. Он был молод, этот человек, и казался здоровым и сильным, но одного взгляда на его лицо было довольно, чтобы понять, что здорово лишь его тело. Из раскрытого рта сбегали ниточки слюны, капавшие на грязную тунику. Язык казался слишком большим для его рта и свисал на сторону. А глаза… они были ужасны. Их пустота казалась еще хуже, чем у воинов. Он и не думал о том, чтобы бояться, как остальные рабы. Он боялся так, как будто собирался бояться до конца дней.
Харрес дернул раба за короткие волосы, ударил по щеке, толкнул в плечо. Раб дергался и выл, пускал слюни и пытался свернуться клубком.
— Этот человек был выбран учить вас рукопашному бою, юный господин. Он был умен и исполнителен, его тело великолепно тренировано, как вы видите. Мы думали, он прекрасно подходит для преподавания — хорошее применение для раба. Но выяснилось, что Ксено тайно сдружился с ним, обещая помочь ему сбежать. Когда этот молодой раб попытался донести на Ксено, как, и положено, ваш добрый наставник стал пытать его, и превратил вот в это, а сам занял место вашего учителя.
Харрес пнул раба, и тот упал на песок у моих ног. Волна зловония заставила меня отшатнуться. Человек гнил заживо.
— Не эту ли судьбу задумал для вас Ксено? Если бы вы превратились в подобное существо, его хозяину, принцу дар'нети, не пришлось бы бояться вашего возмездия. Запомните, молодой господин. Не доверяйте никому ни в одном из миров. Никому.
Хоть день был невыносимо жарким, меня будто холодной водой окатили.
— Возвращайся к работе.
После нескольких пинков покрытый слюной, песком и грязью раб пополз к мертвому телу и продолжил стягивать с него штаны.
Несмотря на изнурительные тренировки и отвратительные и неприятные вещи, мне нравилось жить в Зев'На. У меня был хороший дом и собственные вещи, которыми я мог распоряжаться как угодно, и я ел только то, что хотел. Лорды и их воины защищали меня от Д'Нателя и других дар'нети, которые хотели превратить меня в подобие омерзительного слюнявого раба. Со мной обращались как с мужчиной, а не как с младенцем. Я знал, что насмешки всего лишь помогали сделать меня сильнее и лучше, а когда не было занятий, все оставляли меня в покое. Но лучше всего было то, что я был слишком занят и измотан для мыслей о чародействе.
Раб Сефаро заботился о моем доме — Сером доме, как его называли. Он готовил ту одежду, что была мне нужна, и приносил еду в гостиную, если я так хотел. Столовая внизу казалась мне ужасно огромной для меня одного. Все оставшееся время, не занятое тренировками и едой, я спал. Мне часто снились папа и Люси. Ксено тоже появлялся в моих снах, зажимая рану в животе, чтобы не выпадали внутренности, и с ним слюнявый раб, на месте которого мог оказаться я сам. И мне по-прежнему снились эти сны про Комигор, казавшиеся более настоящими, чем сама жизнь. Каждое утро я вставал с желанием продолжить тренировки. Я решил, что стану таким же, как папа, — даже лучше, потому что тогда я смогу одолеть принца, его убийцу, с которого и начались все эти беды.
О чем-то, что осталось в Комигоре, я скучал, но становилось все труднее вспомнить, о чем именно. В основном, о книгах. Книги были одной из немногих вещей, которые Сефаро не смог принести по моей просьбе. Он опустился передо мной на колени, разведя в стороны руки, и сказал, что я могу убить его, если мне хочется, но в Зев'На нет никаких книг. Я действительно рассердился на него, потому что не мог поверить, что во всей крепости не было ни одной книги. Я даже представил, каково это — воткнуть в него кинжал. Но я не убил его. Даже если он и врал насчет книг, этот проступок не казался мне заслуживающим смерти. Позже той ночью, когда я вспоминал, каким испуганным он выглядел и как я всерьез собирался его убить, я почувствовал себя довольно странно… леденящий холод внутри. Никто не боялся меня прежде. Зев'На в этом отличалась от прочих известных мне мест. Убийства здесь казались куда более обыденными, чем в Лейране. Мне просто надо было привыкнуть к этому.
Через несколько дней после казни Ксено Дарзид пришел навестить меня. Он стоял у края площадки для фехтования и наблюдал, как Каладор несколько раз сильно ударил меня мечом, а потом принялся насмешничать, когда я попытался контратаковать. Наносить мне легкие порезы и уколы в руки, ноги и щеки, пока я готовился напасть, было одним из любимых развлечений Каладора. В тот день он превзошел самого себя и принялся смеяться надо мной. В его смехе не было ни капли дружелюбия, и ни капли веселья не отражалось в его пустых глазах. Я знал, что капитан Дарзид наблюдает за нами, и потому из кожи вон лез, пытаясь сделать хороший выпад, но Каладор не останавливался. Руки горели и кровоточили. Каладор чиркнул острием клинка мне по лбу, и кровь залила мне лицо. Я так устал, что едва мог держать рапиру, а капитан Дарзид рассмеялся. Ужасное солнце палило сверху, отчего моя голова наливалась свинцом, а синяки — болью. И прежде чем я успел задуматься, я сжал левый кулак и показал, на что способен.
Меч Каладора вырвался из его руки и ударился о каменную стену. Я ткнул мастера острием рапиры в живот. Мне страшно хотелось вонзить клинок и услышать, вопли своего мучителя вместо смеха. Но смех и так уже стих. И его, и Дарзида. И тут на меня обрушилось понимание того, что я сделал. Чародейство.
Я попятился от них в угол двора, выставив перед собой рапиру и мечтая, чтобы она хотя бы не так сильно тряслась. Они или убьют меня прямо тут, или позовут солдат и бросят в темницу. Но Каладор опустился передо мной на колени и склонился до самой земли.
Дарзид стоял, скрестив на груди руки. Без тени улыбки он произнес:
— Браво, мой господин. Прекрасный удар. Отличная работа. Вам следовало бы убить мерзавца. Вы можете, вы же знаете. Вперед. Сделайте это, если желаете.
Я смотрел на капитана; кровь стекала по моему лицу и рукам, солнце молотом било по голове.
— Вы думали, то, что вы сделали, обеспокоит меня или удивит?
Я тупо кивнул.
Капитан наклонился ко мне так, что его смуглое лицо и мерцающие глаза оказались совсем рядом.
— Я знаю, кто вы, Герик. Я знаю о вас больше, чем вы сами. Я знал о вашем даре с того самого дня, как вы появились на свет.
— Вы знали, что я — зло?
— Я знал, что вы такое.
— Почему же вы не сказали папе? Зачем помогли мне?
— Томас бы не понял. Он сжег бы вас заживо, как вы и предполагали. Что я сделал, так это привез вас в то единственное место во Вселенной, где подобные вещи не имеют значения. Я привез вас в место, которому вы принадлежите. Это ваша земля, Герик. Не Лейран, не Валлеор — ни одно из Четырех королевств. Здесь нет зелени, мягкости, слабости, заурядности. Вы знаете, кто вы, и вы знаете, что именно здесь вы должны находиться. — Он обвел рукой изломанные красные утесы, уродливые равнины и широко усмехнулся. — А теперь преподайте этому дерзкому слуге урок, и мы отправимся что-нибудь выпить и поговорить.
Я осторожно глянул на Дарзида, но на этот раз тот не насмешничал и не притворялся. Каладор все еще стоял на коленях, уткнувшись лбом в землю. Моя кровь вскипела, словно варево в котле. Рукоятью рапиры я ударил его по затылку так сильно, как только мог. Он опрокинулся в грязь.
Капитан Дарзид засмеялся и похлопал меня по плечу.
— Неплохо. Теперь он дважды подумает, прежде чем задеть вас.
Преподать урок Каладору оказалось приятно. Я ненавидел его.
Мы пришли в мои покои, и, пока двое рабов смывали с меня кровь и грязь и переодевали в чистую одежду, капитан Дарзид приказал Сефаро принести еды и вина. Когда я сел с ним за стол, он налил вина нам обоим.
— Я ждал, когда же вы покажете свою силу, Герик. Вы прекрасно владеете собой.
— Здесь не жгут чародеев? — Мне не хотелось, но я должен был задать этот вопрос.
Дарзид расхохотался и залпом осушил огромный кубок вина.
— Нет, как правило. Если только они не наши враги — в противном случае любая казнь сгодится. Нет, в Зев'На вы свободны, распоряжаться своим даром. На самом деле здесь есть и те, кто может научить вас владеть им так же, как мечом, кинжалом или кулаками.
Я жевал, раздумывая над этим. Дарзид ждал, пока я заговорю, осушая новый бокал вина.
— Капитан, лорды Зев'На воюют с принцем Д'Нателем?