Рыбкин тяжело вздохнул, и я почувствовал укол вины за то, что пытаюсь заставить его сомневаться в чистых помыслах старых знакомых. Возможно, он уже проклял тот день, когда согласился с предложением Нонны Никифоровны подселить ему соседа.
А потом Феликс неожиданно спросил:
– А ты сам кем хочешь быть? Героем или злодеем?
– Точно не злодеем, – ответил я мгновенно.
– Тогда, я думаю, тебе не о чем волноваться. На небесах работает презумпция невиновности.
Но мне всё еще было мало. Мало заверений, мало бесед, мало ясности. Я – ненасытный невротик, и вряд ли когда-нибудь изменюсь. Встав, я подошел к кровати и присел на корточки возле нее так, чтобы мое лицо оказалось на одном уровне с лицом Рыбкина. На каких-то онлайн-курсах про коммуникативные хитрости разведчиков, которые я однажды прошел от скуки, говорилось, что так гораздо больше шансов услышать от человека правду.
А правда была мне нужна. Потому что, хотя я и почувствовал облегчение оттого, что Феликс знает о пророчестве, теперь внутри зрела другая тревога. Я переживал, что наши отношения могут измениться из-за предсказанной мне участи.
– Инга – сильная прорицательница? – спросил я.
Он кивнул.
– Насколько мне известно, прежде ее предсказания всегда сбывались.
– Значит, хочу я этого или нет, это моя судьба – стать злодеем.
– Не соглашусь, – Феликс покачал головой. – На мой взгляд, «судьба» – это слово, имеющее значение только для тех, кто позволяет жизни случаться с ним. А если ты сам выбираешь, что тебе думать и делать, то никакой судьбы не существует.
– Но предсказание?..
– Вырванные из контекста, даже самые незначительные слова могут показаться чудовищными, – он подпер щеку кулаком. – Давай по-честному. Ты боишься, что я, несмотря на все свои милые слова, теперь начну тебя остерегаться, так?
Я смутился. (Какая бестактность! Неужели его не учили говорить чуть менее прямо?) Потом осторожно кивнул.
– Так вот, не начну, – спокойно сказал Рыбкин.
И даже не добавил в конце никакой шутки.
Вдруг по погруженной в дремотную тишину комнате разнёсся звук урчащего живота. Я смутился: это мой желудок издавал столь непотребные воющие хоралы. Феликс вскинул брови и спросил, какого черта, если мы только что были на празднике. Я пробурчал, что был слишком взволнован всем происходящим для того, чтобы поесть. Рыбкин посетовал, что я жизни не знаю, раз первым делом на приемах не иду от души пожрать, но потом признал, что ему и самому кусок в горло не лез.
В итоге мы заказали доставку сырной шавермы с перчиками халапеньо, которую умяли все там же, в комнате Феликса, под успокаивающий гул катеров, круглосуточного катающих туристов по рекам и каналам города.
Провожая взглядом очередную лодку, пассажиры которой весело и ужасно фальшиво пели Chandelier Сии, я спросил у Феликса, как быть с тем прискорбном фактом, что Алекто попробовала увести меня силой. И вообще – увести куда? Где живут демоны? Что у неё за повелитель такой?
Рыбкин аж крякнул оттого, с какой скоростью из меня сыпались всё новые и новые вопросы. Посетовав на то, что ему пригодилась бы спецподготовка по адаптации новичков в мире магов, он залез в свой телефон и проверил рабочее расписание. После чего решительно объявил, что послезавтра мы отправимся в Чертоги.
– Я же обещал сводить тебя туда, верно? – напомнил он. – Вот и совместим приятное с полезным. Прогуляемся по небесному городу, а заодно получше познакомим тебя с устройством нашего мира – там и разъясню тебе всё про демонов.
Широко зевнув, он смял фольгу от шавермы в комок и метко зашвырнул ее в корзину для бумаг под столом. Потом эдак с намеком посмотрел на дверь.
– А сейчас я ужасно хочу спать. У тебя есть еще вопросы, Женя?
Я был вынужден разочаровать его положительным ответом.
– Почему ты попросил Ингу и Клугге никому не говорить о нападении Алекто?
– Потому что не стоит усугублять уже имеющиеся сплетни о тебе рассказами о том, что демоны жаждут привлечь тебя на свою сторону. Ты сейчас под софитами. Не будем выставлять их так, чтобы ты отбрасывал пугающе длинную тень.
На сей раз, чтобы все-таки заставить меня уйти, он встал и просто начал мягонько подталкивать меня в сторону двери, вытянутыми руками упершись мне в спину и сосредоточенно сопя.
– Хей, Фортунов, – окликнул он, уже когда я, оказавшись в холле, был готов покорно поплестись к себе.
Я оглянулся. Феликс стоял в дверном проеме, со спины освещенный луной и умной колонкой, продолжавшей светомузыкально приплясывать на столе.
– Твое погружение в мир магии проходит куда более хаотично, чем следовало бы. Я представляю, как могут смущать и дезориентировать некоторые вещи. Но знай: несмотря на все непонятки вокруг, ты выбрал идти по лучшей дороге из возможных. И она очень красивая, эта дорога. Я надеюсь, в дальнейшем она будет радовать тебя сильнее, чем пугать.
Я моргнул.
– Эмм… Она меня уже радует, Феликс. Даже в те моменты, когда я веду себя, как ссыкло. Честно.
– Оу. Значит, я зря тебя утешаю.
– Не-не, утешай меня почаще, я это люблю, – закивал я. – Я ведь ссыкло почти 24/7. И, кстати… Если честно, меня пугает мысль о том, что завтра в Небесных Чертогах на меня будут пялиться так же, как на балу.
– Ну, вообще, Небесные Чертоги – это целый город. Ты не настолько звезда, не обольщайся. Но я что-нибудь придумаю для твоего спокойствия, – пообещал он, и мы наконец-то разошлись.
15. О прогулках на небесах и разбитых аквариумах. Арка Небесных Чертогов
Заметка себе на будущее: не доверять Феликсу, когда он обещает «что-то придумать».
Потому что его мыслительный процесс слишком оригинален для такого человека, как я. Наверное, если бы идея Рыбкина касалась кого-то другого, то я сказал бы: ух ты, забавно. Но так как он предлагал решение мне, то моей единственной реакцией оказалась фраза из популярного мема: вы напугали деда.
– Ты хочешь, чтобы я надел парик и очки? – вытаращился я, когда он деловито протянул мне оба упомянутых предмета.
– Так тебя точно никто не узнает, – пояснил Феликс. – Будешь в безопасности.
– По-твоему, там никого не смутит, что рядом с тобой объявится странный парень с розовым каре и в очочках?!
– Это же Чертоги. Там все по-своему странные.
– Что-то я не заметил.
– Так ты там пока и не гулял.
Феликс умел убалтывать и уламывать. Так и получилось, что второй раз в своей жизни на небеса я отправился в нестандартном для себя образе. Голубые джинсы, позаимствованные у того же Рыбкина, белая рубашка и сиреневый джемпер в ромбик – я смотрел в зеркало и видел какое-то ванильное чудовище, готовое променять родную мать на клубничный баббл-ти с банановыми джус-боллами.
Но Феликс был прав: в таком обмундировании меня было не узнать. Плюс, моя привычная аура самовлюбленного козла значительно притухла. Конечно, если бы кто-то вгляделся в мое лицо, то традиционно пришел бы к выводу, что я та еще сволочь. Однако волосы цвета хуба-бубы и желтые очки ослепляли, как семафор, практически лишая возможности что-то там разглядеть.
Я боялся, что Рыбкин, смотрящий на меня с явным одобрением, предложит мне навсегда сменить стиль, но он сказал лишь:
– Очаровательная дикость. Уже представляю, с каким облегчением вздохну, когда ты снова станешь собой.
– Я и так я, – буркнул я, не зная, радоваться или злиться.
– Да, но только когда открываешь рот.
Мы отправились в Небесные Чертоги не через прежний портал во дворе-колодце, а через другой, расположенный в Юсуповском саду. Ни много ни мало он таился в стволе старого дуба. Со стороны мы наверняка выглядели как злостные хулиганы, режущие бедную кору уважаемого дерева: но на самом деле Феликс просто пальцем чертил на ней магические знаки, каждый из которых тотчас вспыхивал золотом.
Открывшийся в стволе портал напоминал тот, что создала Алекто – такой же магический водоворот, только на сей раз безмятежно-голубого цвета. Впихнутый в дерево, он был пугающе узким – какая-то расщелина, один вид которой заставлял невольно вытянуться по струнке.
– Из-за узости и рискованного расположения на виду у гуляющих мало кто пользуется этим входом в Чертоги, – пояснил Рыбкин. – Но мне нравится место, в которое он ведёт.
И Феликс, повернувшись боком, кое-как протиснулся в лазоревую дыру. Смахнув с лица колючие прядки розового парика, я повторил за ним.
Буль-буль-буль – проход сквозь этот портал был похож на нырок в море – и в следующее мгновение я обнаружил себя стоящим на просторной смотровой площадке.
Оглядевшись, я понял, что она расположена на плоской крыше огромного небесного дворца. По трём сторонам от нас возвышались его башни – сплошь разноцветные стрельчатые окна и лестницы, опасно вьющиеся прямо по внешней стороне стен. Балюстраду смотровой площадки обвивал цветущий клематис, чьи фиолетово-синие звездчатые цветы испускали сладковатый запах меда и миндаля.
Феликс, прошедший сквозь портал до меня, уже стоял у парапета, расслабленно убрав руки в карманы и любуясь окрестностями. Было жарко; я чувствовал, как раскален камень под подошвами моих кед, но при этом на крыше плясал сильный, холодный ветер – в итоге мой кардиган пришелся очень кстати. Да и Рыбкин не стал снимать свой длинный легкий плащ бежевого цвета. Его полы, как всегда, разлетались, словно у какого-то супергероя в хорошо нарисованной анимации, а концы пояса извивались, как тени пустынных змей.
– Отсюда видно центральную часть Небесных Чертогов. Красота, правда? – обернулся Рыбкин.
Я подошел к нему, на всякий случай придерживая парик. Не хотелось бы, чтобы тот отправился в самостоятельное путешествие, смущая небожителей мыслью о том, что в их милом городе с кого-то сняли скальп.
Открывшийся мне вид действительно был прекрасен.
Волшебные острова безмятежно парили в пронзительно-синем небе. Дворцы и оранжереи, библиотеки и магазинчики, чайные дома и ротонды для отдыха… Все здания Небесных Чертогов были сложены из белых камней, однако тут и там насыщенными радужными красками вспыхивали украшавшие их мозаики и витражи.