стве награды, но у меня язык не повернулся высказать такую наглую просьбу. Ведь пока что наши отношения развивались медленно, а еще в квартире маячил Эрантис – и я предположил, что он может отвинтить мне голову, если я испугаю или смущу его хозяйку. Поэтому я ушел с флаконом.
Сейчас я на ходу отвинтил крышечку и проглотил содержимое, по вкусу напоминающее марципановую настойку. Моё тело стало стремительно блекнуть – и уже через пару секунду я действительно стал невидимым.
Ух ты! Я с утроенной энергией бросился за Рыбкиным.
***
Вскоре вслед за Феликсом я вышел к Анненкирхе. Эта лютеранская церковь была знаменита своим необычным интерьером, на котором оставила отпечатки ее история. В свое время Анненкирхе успела побывать и кинотеатром, и заброшкой, а сейчас умудрялась совмещать в себе функции непосредственно церкви и культурного центра.
Я уже приготовился снова любоваться роскошной лестницей, витражами на окнах и неоновой подсветкой Анненкирхе, но Феликс свернул к зданию неподалеку.
Прямо на экране домофона он пальцем нарисовал руну дагаз – как, бывает, надо прочертить что-то на телефоне, чтобы разблокировать его. Дверь в подъезд зарябила, как поверхность воды, а потом из металлической превратилась в деревянную – эдакую уютненькую, волшебную.
Итак, Рыбкин идет на Изнанку.
Он открыл дверь и шагнул внутрь. Не успела она закрыться, как я скользнул следом – задержав дыхание и проявив чудеса акробатики, чтобы не врезаться в спину собственного напарника.
Мы оказались в светлой таверне.
Она была почти пуста; с деревянных балок под потолком спускались зеленые гербы с вышитыми единорогами. Я заозирался, тогда как Феликс вежливо коснулся козырька панамы, в которой сегодня рассекал, словно какой-то айдол, и показал свой значок стража трактирщице. Та заинтересованно, но без изумления смотрела на него из-за барной стойки. Редкие посетители тоже не удивились появлению чужака из туалета – именно туда в обычных обстоятельствах вела деревянная дверь.
Одеты все вокруг были примерно так же, как в Небесных Чертогах – микс из современной моды и вычурных деталей. У кого-то были ленты с разноцветными камнями на груди, у кого-то – шорты в сочетании с длинными гольфами, но и люди в худи и джинсах присутствовали. Мой огромный синий перстень в сочетании с черным лонгсливом и черными брюками сделал бы меня почти местным жителем – будь я видимым. Ну а Феликс всегда одевался безупречно-интересно, как и полагается иконе красоты.
Крадясь, словно вор в компьютерной игре, я вслед за Рыбкиным я вышел из таверны. Мы оказались на небольшой площади, мощеной брусчаткой, засаженной дубами. Вдалеке виднелись горы, подернутые синеватой дымкой. Архитектура была старинно-фэнтезийной.
Здесь тоже была церковь – и даже формой похожая на Анненкирхе. Но если у нас эта церковь, как я уже говорил, успешно функционировала, то местный храм, сложенный из темных камней, очевидно был заброшен. На полуразваленной крыше свили гнездо аисты. Ступени, ведущие ко входу, кривились, будто съели по лимону, а вместо одной и вовсе зиял провал. Стены были перепачканы сажей.
Феликс решительно направился туда… Но вдруг резко, не теряя скорости, развернулся и не успел я отбежать, как он схватил меня за голову.
– Боже, Женя, ты совсем не умеешь скрываться! – воскликнул он. – Где ты тут?!
– Ау! – взвыл я – Волосы!
– Прости, я метил в плечо, но промахнулся. Какого черта ты следуешь за мной? И откуда раздобыл зелье невидимости?!
Я, краснея (чего он, впрочем, не видел), начал оправдываться. Феликс сначала сокрушенно покачал головой, потом фыркнул.
– Ты бы хоть заранее узнал, сколько по времени действует это зелье, – укорил он.
– А сколько? – напрягся я.
Только не говорите, что всю жизнь – и теперь мне точно не суждено завести счастливые отношения!..
Но оказалось наоборот: не успели отзвучать мои слова, как я – бамс! – снова стал видимым.
– Вот-вот, – хмыкнул Рыбкин, глядя на мою вытянувшуюся физиономию. – Представь, что было бы, появись ты вот так в каких-нибудь менее мирных обстоятельствах?
– Кажется, я тупанул.
– Ага. Очень. Особенно когда, пыхтя, пролезал за мной в портал. Ты правда думаешь, что я не заметил того, как дверь почему-то не закрывается?
Я поморщился.
– Мне возвращаться в Петербург?
– Да что уж теперь, – Феликс тяжело вздохнул. – Ладно, ходи со мной, раз так хочется. Но… – он задумался. – Тебе придется быть просто зрителем. Пообещай не задавать вопросов о происходящем, пока мы не завершим с делами, хорошо?
Несколько удивленный этой просьбой, я кивнул.
Феликс посмотрел на меня, на здание заброшенной церкви и снова на меня. После чего пояснил:
– Нам туда. Надень это, пожалуйста. И не снимай, пока мы там.
Он протянул мне свои солнцезащитные очки, которые были такого размера, что скрывали пол-лица. А потом, подумав, вытащил из кармана пару заколок и закрепил часть моих волос надо лбом.
Конечно, меня так и подмывало спросить о причине таких странных мер, но обещание есть обещание. Еще сильнее я удивлялся тому, какой, оказывается, бывает широкий угол обзора у тех, кому темные пряди постоянно не падают на глаза.
– О, а еще молчи, пожалуйста, – попросил Рыбкин. – Ты мой немой дружок, договорились?
Я вскинул бровь, но кивнул. Сначала очки на пол-лица, потом непонятная причёска, теперь обет молчания. Что дальше? Он попросит меня притвориться его питомцем?
Пока мы подходили к церкви, я ощупывал крестик из заколок у себя на макушке, а Рыбкин давал мне короткую справку о части Изнанки, на которой мы находились.
Она была очень обширной: представляла собой целых два городка, разделенных и окруженных холмами, ведущими к морю. Расположенные здесь порталы позволяли попасть в Небесные Чертоги, Сумрачный Город, Петербург, еще три Изнаночные деревни, а также в Мельбурн и Осаку.
Я обдумывал этот интересный набор вариантов для путешествия, вслед за Феликсом заходя в заброшенную церковь. Но в следующее мгновение окружающая действительно резко вырвала меня из пустых мечтаний.
Потому что едва мы переступили порог, как фоновый шум, который я прежде и не замечал, превратился в напряженную тишину. А люди, наполнявшие холл, резко повернулись в нашу сторону и… наставили на нас всевозможное оружие. Пистолеты. Срезанные трубы. Бейсбольные биты. Ножи. Даже топорик. Те, у кого ничего не было, просто многообещающе сжали кулаки.
Я замер.
Феликс, блин!.. Стоило предупредить о таком!..
Рыбкин безропотно поднял руки, и я сделал тоже самое, стараясь разглядеть как можно больше всего, но при этом не шевелиться и, желательно, не дышать.
Холл церкви был переделан в бар. Стойка и шкафы с алкоголем – по левую сторону. Столики и бильярд – по правую. Наверху лестницы – диваны. Сидевшие на них бандиты до нашего появления спокойно курили кальян, но теперь тоже встали и, перевесившись через перила, угрожающе смотрели на нас.
Все вокруг были одеты в темные куртки, на спинах которых была яркая вышивка в виде тигриной головы. Огромное полотно с такой же вышивкой спускалось из-под купола церкви.
– Вы кто такие? – угрожающе прорычал бугай-бармен с красно-желтыми дредами.
Вместо ответа Феликс очень медленно и плавно потянулся к своей панаме (я услышал щелчки взводимых курков), после чего эффектно сдёрнул ее. Золотые волосы рассыпались копной, серьга в ухе блеснула, а живая татуировка-рыбка выплыла ему на щеку и весело замахала хвостом.
Бармен ахнул.
– Истребитель Чудовищ, ты ли это?!
– Давно не виделись, – осклабился Феликс.
Оружие вокруг стало исчезать, как по волшебству; гул голосов возобновился и стал куда громче. Многие подошли к Рыбкину: стали похлопывать его по плечам, жать руки, что-то одобрительно говорить.
Меня оттеснили ко входу, но я не то что бы был против.
Я, черт возьми, недоумевал.
В смысле, «Истребитель Чудовищ»?
– Рад видеть вас всех в добром здравии, – голос Рыбкина звучал не так, как обычно – как-то… хитрее и жестче, что ли? Он пригубил пущенный к нему по барной стойке стакан с джином. – Но я по делу. Вы же уже знаете, что одного из ваших убили сегодня ночью?
Повисла тишина. Члены банды нахмурились, многие сжали кулаки.
– Да, – сказал бармен. – Выродки из Муладхары застрелили Микки.
– Вы уже сделали ответный удар?
– Нет.
Феликс едва заметно выдохнул от облегчения, после чего предложил поговорить подробнее. Бармен кивнул. Свистнул, чтобы его сменили, снял черный фартук и пригласил Рыбкина в дальний угол зала. Тот обернулся и поманил меня за собой. Я шел, а бандиты расступались. Офигеть. Вот это я понимаю, карьерный рост.
Оказалось, бармена звали Кёджи, и он был главой «Тигриной Головы».
Феликс и Кёджи начали беседовать на тему происшествия. Я сидел рядом – кто-то притащил мне газировку в стеклянной бутылке, и, ей-небо, потягивая напиток через трубочку, я чувствовал себя ребенком, которого родитель взял на встречу с бизнес-партнерами. Хотя Феликс был старше меня всего на четыре года, а выглядел и вовсе ровесником. Кёдж, как мне кажется, тоже не перешагнул и тридцати лет. Вообще все в банде Тигриной Головы были очень юными – я начал подозревать, что часть из них и может оказаться и вовсе школьниками.
– Что вы не поделили с Муладхарой, раз они так демонстративно убили вашего парня? – нахмурился Феликс.
– Да мы давным-давно распределили города и сферы влияния, – процедил Кёджи. – Уже два года сохранялся мир! Так что сейчас эти суки просто ох…
– Я понял, – кивнул Феликс. – То есть, по идее войны банд не предполагалось?
– До сегодняшнего дня – нет. – Ярость в глазах Кёджи был такой же огненной, как и цвет его волос. – Но сегодня на закате от Муладхары не останется и камня на камне, клянусь.
Остальные члены банды занимались своими делами, но я чувствовал напряжение, разлитое по всему зданию. Казалось, каждый готов сейчас же схватиться за оружие и пойти уничтожать врагов.