А затем – запел вслух, стараясь перебить эти крики. Старинную британскую колыбельную, которую мне перед сном в детстве напевала мама.
Услышав мой голос, Айземанн на мгновение замедлился и обернулся. Его лицо было покрыто багровой и черной кровью проклятых, глаза сверкнули. Поймав мой взгляд и убедившись, что это не взгляд безумца (хотя бы до какой-то степени!), он продолжил казнь.
Удары и кровь, удары и кровь, плач в ушах и мой голос, негромко поющий.
Баю-бай, малыш, на вершине дерева,Ветер дует – колыбель качается.Ветка сломается – колыбель упадёт,И полетит вниз малыш, колыбель и всё.
Наконец всё было кончено.
Палубу наполняли мёртвые туши тварей, исходящие горячим паром. Клугге стоял в центре, опустив руки. Его грудь вздымалась от того, как тяжело он дышал. С клинков капала кровь.
– Я пойду умоюсь, – хрипло сказал он, отворачиваясь.
Он прошёл мимо капитана Сигварда, как раз вышедшего из каюты. Юхан осмотрел палубу.
– Спасибо, – в его голосе прозвучало странное облегчение. – Я рад, что этот проклятый корабль наконец-то очищен от грязи.
Я молча встал и подошёл к капитану Сигварду. Он выглядел свежее и бодрее, чем прежде.
– Подождите, – он поднял ладонь. – Я сейчас думал, чего я хочу перед тем, как уйти? Помимо того, чтобы очистить этот корабль и вспомнить лица своих товарищей. И я понял, что у меня остается еще одно неоконченное дело. Я должен пристроить драгоценности. Поэтому я хочу взять обещание с вас и вашего коллеги. Поклянитесь, что заберете сундук с сокровищами и оставите его у себя.
– У себя? – не понял я.
– Да. Я ненавижу политику, ненавижу всякие инстанции. Мне будет приятнее думать, что сокровища возьмут те, кто помог мне. Считайте этой моей прихотью пополам с благодарностью.
– Но…
– Никаких но. Это последняя воля призрака, задержавшегося тут слишком надолго.
Делать было нечего: я кивнул. И наконец-то протянул Юхану стопку добытых днём фотокарточек.
***
Сигвард молча взял фотографии. Его пальцы, полупрозрачные, чуть дрожали. Он долго перебирал их, низко опустив голову. А затем вернул мне всю стопку. На верхней карточке я увидел мокрое пятнышко от упавшей слезы. Одна слеза – за восемьдесят лет одиночества и вины.
– Спасибо, – голос капитана звучал глухо. – Думаю, теперь я готов уходить. Теперь я не один.
– У меня есть еще кое-что для вас, – я достал письмо. – Вы сказали, что за всю жизнь не сделали ничего хорошего, и потому заслужили свою участь. Однако в этом письме – доказательство, что как минимум один добрый поступок на вашем счету есть. Однажды вы спасли раненого русала, запутавшегося в сетях, и защищали его от озерных хищников до тех пор, пока он не выздоровел.
– Вы говорите о Юми?.. – Сигвард изумленно расширил глаза.
Слава небу, он помнит его.
Я молча кивнул и протянул ему конверт.
– Прочитайте, пожалуйста.
Я знал содержимое, ведь это мне сегодня пришлось писать его под диктовку русала. В нём Юми рассказывал капитану, как жил все эти годы. Как был благодарен ему за спасение. Как назвал в Сумрачном Городе одного лохматого пса в его честь. А еще, конечно, просил прощения за то, что сказал Танасию Смертину о том, как призвать призрачный мотобот с помощью ритуала с тринадцатью курицами.
«Спасибо вам за всё, дядя Сигвард. Я люблю вас».
– Чертов русал, – пробормотал Сигвард, дочитав письмо и бережно сложив его. – Раз так благодарен, пришел бы попрощаться сам! Треска трусливая!
В его ворчании слышалась нежность.
Я развернулся и перевесился через борт корабля.
– Эй, Юми! Тебя зовут.
– Что это значит?! – воскликнул Сигвард, подскакивая ко мне и изумленно вскрикивая в следующий же момент.
Из воды на нас виновато смотрел голубоволосый русал. Он выглядел несчастным и побитым, словно провинившийся щенок.
– Здравствуйте, дядя Сигвард! – почти пискнул он.
А потом вслух взволнованно повторил примерно все то же самое, что и было в письме.
Юхан слушал его, с силой, до белых костяшек, сжимая поручни. Его лицо было непроницаемо, но что-то в его фигуре смягчилось.
– Может… может, вы все-таки останетесь? – с отчаянной надеждой спросил русал под конец. – Я могу пригласить вас в Сумрачный Город! Там всегда найдется место новому призраку. Я буду навещать вас! Каждый день!
– Я устал, Юми. Я больше не хочу быть здесь. Но я очень рад, что ты пришёл попрощаться. Я не думал, что увижу тебя на прощанье.
– Вы… не злитесь на меня за то, что я ушел?
– Нет. Живи дальше, Юми. Живи хорошо.
И тут русал зарыдал. Он вопил, как ребенок, утирая слезы кулаками, и его крик разносился далеко над гладью озера. Сигвард что-то сурово говорил ему, но Юми лишь рыдал и рыдал до тех пор, пока капитан в итоге не наорал на него хорошенько, велев ему перестать распускать нюни и лучше прожить отличную жизнь без всех этих соплей. А вот то, что он назвал пса в честь Сигварда – это здорово, это Юми, оказывается, не полный дурак. Это была их странная, колючая форма прощания.
Я же между тем отвлекся на Клугге. Изумительный Айземанн вернулся из дальней части лодки, где приводил себя в порядок после бойни. Он смыл кровь с лица и волос, а рубашку снял, повязав на поясе. Голый торс Клугге вызвал у меня тяжкий вздох, спровоцированный острым приступом зависти.
Айземанн посмотрел на меня с таким подозрением, будто думал, что это мои крики и рыдания разносятся над водой. Убедившись, что это не так, он одобрительно кивнул. Его временый младший напарник не окончательно съехал с катушек – можно будет вернуть Феликсу в целости и сохранности и, следовательно, не огрести.
Капитан Сигвард оглянулся на Клугге.
И уже ему он твердо повторил:
– Я готов.
В правой руке Айземанна из теней соткалась катана. Он провел левой ладонью по лицу, будто стирая воду и усталость, и, дождавшись последнего подтверждающего кивка от капитана, сделал три быстрых шага к нему.
Черное лезвие беззвучно вошло в грудь капитана Сигварда.
Юми вскрикнул где-то там, внизу.
С дерева на островке с шорохом вспорхнула стая птиц.
– Прощайте, – сказал капитан. – И спасибо.
И стал рассыпаться седым пеплом. Медленно, невесомо, словно старая фотография, обратившаяся в прах под лучами времени. Ветер подхватил пепел и понес над озером, растворяя последнюю память о проклятом капитане.
Какое-то время мы все молчали. Воздух звенел от тишины и невысказанных слов. А потом я понял, что плохо вижу – все размывается из-за слез, заливающих глаза.
Клугге низко поклонился праху, оставшемуся от капитана – дань уважения не грешнику, но душе, нашедшей свой путь к покою. Затем Айзменн повернулся ко мне. Его брови свелись на переносице, когда он увидел, какое жалкое зрелище из себя представляет будущий Повелитель Проклятых.
Мгновение или два Айземанн колебался. А потом со вздохом убрал меч и сделал приглашающий жест ладонями.
– Иди сюда.
Мне не надо было спрашивать, что он имеет в виду. С трясущимися губами я обнял Клугге и зарыдал у него на груди.
– А… Ю… Юми? – пробормотал я вскоре.
– Рыбу я обнимать не буду, – Клугге был непреклонен. – Но о нем забывать и впрямь не стоит. Лучше вы пообнимайте друг друга. Отвлечетесь.
И не успел я сказать что-либо, как он оторвал меня от себя за шкирку (и зачем было приглашать, спрашивается) и… бросил за борт.
– Обязательно вылови стража, русал! – успел я услышать его приказ до того, как уйти под воду.
[1]Холден Колфилд – герой «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.
[2] Токпокки – это популярное корейское блюдо, состоящее из рисовых клецек в остром соусе, часто с добавлением других ингредиентов, таких как рыбные пирожки, яйца, овощи и т.д
[3]Бодхисаттва в буддизме – это существо, достигшее просветления, но отложившее уход в нирвану, чтобы помогать другим существам в достижении того же.
[4] Баттенберг – британский десерт. Бисквит, в разрезе выглядящий как розовые и желтые клетки, расположенные в шахматном порядке.
30. Блистательный Алан
Следующий день был таким ослепительно солнечным, словно бог случайно пролил на Кирьявалахти стакан апельсинового сока.
Веналайнен в благодарность за помощь приготовил на всех вкуснейшую пшенную кашу с ягодами смородины и медом, чей умопомрачительный аромат разносился по дому. Клугге поблагодарил его, но после этого молча прошел к плите и пожарил себе яичницу с беконом.
– Невоспитанный ученик!!! – орал шаман, возмущенно скачал за ним и размахивая посохом. – Надо есть, что дают!– Старый мастер научился этой мудрости у свиней? – невозмутимо поинтересовался Клугге.
Краешек рубашки, в которой он был вчера на корабле, виднелся из мусорного бака. Сегодня Клугге был облачен в футболку поло с какой-то маленькой вышитой эмблемой на груди.
Я подумал, что, возможно, мне надо пересмотреть свой гардероб. Я всегда презирал поло. Но, может, зря?
– Мы посовещались с Женей и решили оставить сокровища волхвов вам, – сказал Клугге.
– С чего это?! – старик так опешил, что перестал скакать, что было почти что чудом. – Где подвох? А? Где подвох, спрашиваю?!
Подвоха не было. Тогда Веналайнен сказал, что обязан подарить нам что-то в ответ. Он бескомпромиссно сунул мне в руки уныло-флегматичного кота Кафку.
– Забирай.
– Э-э-э, не могу, Феликс не любит кошек…
– А ты бери это, – игнорируя мои возражения, Веналайнен повернулся к Айземанну и сунул ему в руки посох. Вернее, попробовал.
Потому что обычно невозмутимый страж вытаращил глаза и отскочил назад так шустро, что его ударили током.
– НЕТ, МАСТЕР! – раздув ноздри, воспротивился он. – Вы не всучите мне эту дрянь. Ни за что. Никогда!
– Еще как всучу!
– НЕТ!
– Да!
– Вы сейчас добьетесь того, что я еще восемь лет не приеду!
– Ах ты поганец!!!