Это опрометчивое решение – насильственная инициация – и сгубило ведьму. Испуганные, близнецы сбежали. Их вскоре нашли; ведьму – тоже, и, будучи сообщницей Убийцы Детей, она тоже оказалась в тюрьме. Только не в Беззвёздной для особо опасных преступников, а в обычно-магической.
Перед Небесными Чертогами встал вопрос: что делать с близнецами?
За жизни Клугге и Инги было заплачено чужими жизнями. Блистательный страж Алан Айземанн, пример для других колдунов, поклявшийся посвятить свою жизнь защите людей от чудовищ, устроил кровавую бойню. Чтобы спасти двоих, без сомнений убил три дюжины.
Что это значит теперь? Ведь время вспять не повернешь. Как быть с близнецами? Просто – как? В какой мере дети должны расплачиваться за грехи отцов?
В конце концов, Инга и Клуггене понесли никакого наказания за деяние Алана. Никто не ограничивал их права, не ставил условий, не выдвигал требований.
Они были свободны.
Но Инга Айземанн всю жизнь совалась в передряги, из которых было больше шансов выйти мертвой, чем живой, и, будучи наследницей огромного состояния, упрямо работала на нескольких работах, всё время чувствуя, что она в страшном долгу, от которого ей никак не избавиться.
А Клугге Айземанн, как две капли воды похожий на своего отца, никогда не смеялся на людях, чтобы никто, глядя на него, не увидел в нём и тени балагура, красавца и весельчака Алана. Чтобы никто не подумал, что он, в своем-то положении, имеет наглость улыбаться.
Нет, Айземаннов простили не для того, чтобы они радовались жизни. А чтобы были полезными.
Им никто об этом не говорил. Но, к сожалению, так чувствовали сами близнецы.
***
Я сидел, оглушенный.
История Айземаннов была страшнее любой сказки о проклятых. Я вдруг по-новому взглянул на Клугге. Его ледяное спокойствие и отстраненность оказались не фигуральными темными очками суперзвезды, а щитом, выкованным из одиночества.
– Если бы не Феликс, в Академии мы бы поехали кукухой, – сказал Клугге, заливая в рот последние капли настойки.
Слова «кукуха» в его исполнении звучало почти по-французски.
– Потому что до поступления мы, по сути, учились индивидуально. А там впервые оказались среди огромного количества сверстников. Ты уже знаешь, что Рыбкин к своим семнадцати годам успел прославиться в определенной сфере.
Я кивнул. Самый молодой наемный охотник на проклятых и, в некотором смысле, плохой парень колдовского мира. Мой сосед буквально вышел из young adult романа.
– У нас с Ингой наоборот, – Клугге создал из тени дротики и начал от нечего делать бросать их в ствол ближайшей сосны. Выпитая настойка не сказалась на его меткости. – Мы до Академии жили настолько тихо, что я даже не представлял, что бывает иначе.
Новый дротик вонзился прямо в предыдущий, расколов его пополам. Какая-то белка на верхних ветках сосны с негодованием наблюдала за действиями Айземанна и судорожно сжимала орех. А потом и вовсе сунула его за щеку. Стресс. Надо заесть.
– Многие полагают, что я замкнут и молчалив потому, что пытаюсь создать интересный образ, – Клугге прикрыл глаза. – Но на самом деле я, по собственным меркам, я тот еще болтун. Мне чаще приходится уговаривать себя сказать что-либо, нежели промолчать. Будь моя воля, вообще бы не разговаривал – за редкими исключениями.
– Большое спасибо, что общаешься со мной так долго, – серьезно поблагодарил я.
Клугге только кивнул, явно слегка изможденный общением.
И мне бы оставить его в покое, но я не мог. Еще один вопрос вертелся на языке:
– Клугге… А среди колдунов вообще есть хоть кто-то не сломанный?
Айземанн приоткрыл один глаз и посмотрел на меня лениво, как разбуженный взбалмошным хозяином пёс.
– Пока что на такого человека сильнее всего похож ты, Женя. И я надеюсь, что ты и останешься таким впредь.
Затем он неожиданно поднялся с бревна.
– Пойдем. Я научу тебя драться на мечах.
– Э-э-э, прямо сейчас? – опешил я.
– А зачем откладывать?
***
В итоге к тренировке присоединился и мастер Веналайнен, после чего она резко перестала быть безопасной: по итогу мне пришлось отправиться к травнице, которая имела честь впервые за все эти дни лечить меня, пока я в сознании.
Также старый шаман дал мне еще около миллиарда советов на тему того, как управлять проклятыми; и следующие два дня мы упражнялись в Бездне. Нам не удалось изменить ситуацию с тем, как много времени требовалось мне на само первичное зачарование проклятых. С этим объективно мало что можно было поделать: пока достану рояль, пока сяду, пока сыграю хотя бы несколько аккордов… В остальном Веналайнен очень хвалил мой прогресс даже к нынешнему моменту.
– Ты добрая душа, Фортунов, но знай: рано или поздно тебе придется научиться применять все приказы, которые мы изучили. Понял? – Веналайнен уставился на меня исподлобья.
– Понял, – сказал я.
И снова порадовался тому, что мне не пришлось сделать это на проклятом корабле. Клугге тогда сказал, что мои жалость и доброта к проклятым – это ошибочная надежда на то, что чудовищ можно исправить.
Я доверял Айземанну. Но еще я думал, что на пустом месте надежда не возникает, верно? Так что я пока держался за нее.
А на следующий день мы вернулись в Петербург. Клугге подбросил меня до дома, но отказался заходить, сказав, что общение с Рыбкиным после недели в компании Веналайненом – это комбо, которое его точно убьёт.
Не успел я повернуть ключ в замке квартиры, как с той стороны раздался вопль:
– Закрой глаза, прежде чем заходить!
Я подумал, что Феликс устроил мне сюрприз-вечеринку в честь моего возвращения.
Ага, щаззз.
Когда я зашел, в меня вдруг начали чем-то яростно прыскать. Завоняло спиртом.
– Это еще что?! – завыл я, вслепую мечась по прихожей.
– Дезинфекция! Я же говорил, что не потерплю тут кошачьего духа! А теперь давай, раздевайся. Да, прямо там. Отдавай вещи! Всё в стирку! Немедленно!
– Феликс! Ты долбанулся?! – заорал я, потому что это голубоглазое чудовище реально попробовало меня раздеть.
Сосредоточенное сопение Феликса переросло в хохот.
Да. Он точно чокнулся. По ходу, нельзя его так надолго оставлять одного.
– Ладно, шутки в сторону, – отмахнулся Рыбкин, отцепляясь и внимательно оглядывая меня с ног до головы. – Что ж, поздравляю с первой самостоятельной миссией! Выглядишь потрепанным, но целым. Даже как-то крепче, что ли? Вернуться от Веналайнена и Черного пса без нервного тика способен только настоящий герой. Я горжусь тобой.
– Нервный тик у меня может случиться только из-за тебя… – вздохнул я, вслед за Феликсом проходя в гостиную и падая на диван. – Я так устал. Меня вчера весь день гоняли то с мечом, то с магией. Не говоря уж о том, что было прежде. Мне кажется, я не скоро приду в себя.
Рыбкин и не вздумал меня пожалеть. Только хитро прищурился.
– Хочешь, я верну тебе бодрость всего двумя фразами?
– Э-э-э, смотря какими.
– Хорошими, – пообещал он.
И, присев передо мной на корточки, доверительно сообщил:
– Сегодня вечером к нам в гости придёт Инга. Я обещал показать ей один новый сериал и, так и быть, случайно выбрал для этого дату твоего возвращения.
Я ахнул, резко садясь обратно и начиная экстренно приглаживать волосы.
– Феликс, ты лучший!
– Кто бы сомневался, – фыркнул он.
[1] Иоганн Пахельбель – выдающийся немецкий композитор и органист эпохи барокко.
31. Особая миссия
«Архангел Михаил призывает вас в свой дворец на встречу. Незамедлительно» – белоснежная голубка с таким посланием села мне прямо на макушку, пока я плыл на эскурсионном теплоходике по Фонтанке.
Я хотел провести этот погожий летний денек как турист, но судьба сочла, что мне подобная роскошь не позволена.
Когда птица с курлыканьем села мне на голову, туристы вокруг заахали. Девушки запищали и возжаждали пощупать «милую птаху». Кто-то стал кричать, что мне надо ко врачу, ведь голубки – переносчики заразы. Гид проигнорировал ситуацию, ни на мгновение не сбившись с отрепетированной речи, а я стал растерянно озираться.
Срочно – это срочно.
Но как мне добраться до ближайшего портала, если я нахожусь посреди реки? И, как бы ни ратовали городские власти за чистоту вод Фонтанки, они всё еще оставляют желать лучшего: спрыгнуть и поплыть – паршивая идея. Более того, недавно Инга рассказала мне, что здесь на дне живут водяные, крайне раздосадованные тем, что у них над головой постоянно гудят моторы. Водяным не хватает сил навредить кораблям, поэтому они «отрываются» на дураках-туристах, зачем-то залезающих в реку поплавать.
Чего я точно не хотел, так это того, чтобы меня за ноги схватил зеленокожий монстрик с выпученными глазами и, клацая зубами, потащил с собой на дно.
– Простите, когда мы причалим? – с голубкой на голове и под прицелом камер я по проходу добрался до гида.
– Наша экскурсия рассчитана на полтора часа, а прошло всего десять минут, – ответил тот, отведя от губ микрофон и щурясь на слепящем солнце. – Что-то случилось?
«Да, библейский персонаж зовет меня на аудиенцию в облаках».
Так себе ответ. Мне не хотелось лгать, что мне стало плохо или что-то такое: я суеверный. Подставлять всех этих милых людей, запоров им экскурсию, я тоже не собирался.
Я сел обратно на место и отправил сообщение Феликсу с объяснением ситуации.
«Да, я тоже получил приглашение Михаила. Скинь свою геолокацию и будь готов», – сразу ответил он. К чему надо быть готовым Рыбкин, конечно же, не уточнил.
Прошло несколько минут, наполненных моими обновлениями геолокации и задумчивым поглаживанием голубки. Я честно пытался «поделиться» ею с симпатичными девушками на соседних креслах, но ангельская посланница в ответ так разоралась (я и не знал, что птицы умеют ругаться!), что пришлось вернуть её себе на колени.
А потом сзади раздался гул мотора. Более громкий, чем обычно бывает слышен на реке. Все отвлеклись от потрясающего зрелища Спаса на Крови, чьи купола сверкали, как драгоценности, и стали с любопытством оглядываться.